Cергей Пускепалис: Мой герой — совсем не герой... А скорее, наоборот...

Вообще-то лента уже собрала хороший букет призов - в первую очередь, за отличную актерскую работу. Фильм, поставленный по мотивам одноименного романа Максуда Ибрагимбекова его сыном, режиссером Мурадом Ибрагимбековым, рассказывает историю одной азербайджанской семьи в Баку 70-х и 90-х годов, точнее, двух братьев, испытывающих друг к другу противоречивые чувства. Корреспондент «Вечерки» встретился с Сергеем Пускепалисом (кстати, сегодня — помощником Олега Табакова в МХТе) сразу после церемонии награждения.

- Сергей, примите наши поздравления. И скажите, как вы ухитряетесь в наше «безгеройное» время напоминать о том, что еще есть настоящие мужики?

- Разве? В «Простых вещах» я — бабник и взяточник. Целый букет пороков. Герой «Как я провел этим летом» - талдырь какой-то, торчит в заточении на Чукотке... Какой это герой? В «Метро» мой хирург — лузер. В картине «И не было лучше брата» мой герой Джалил, такой вроде бы положительный, на самом деле, просто маньяк.

Поймите, в нормальном произведении искусства нет положительных и отрицательных героев. Есть ситуации и положения, в которых человек проявляется то так, то этак. Как в жизни, если нет патологии, — в одно время суток люди хорошие. В другое — не очень.

- Ваш герой в картине наказан высшими силами. А вы сами верите в возмездие?

- Абсолютно. Я уверен: зло возвращается. Иногда - не к тебе, а к твоим потомкам. Как и добро. Нельзя столько в лет безнаказанно и успешно убивать в себе человеческую природу, как это делал мой герой. Я даже еще больше обострил бы эту тему, если бы снимал сам — ведь в повести у Максуда Ибрагимбекова ярче выписана патология внешне порядочного человека. Он ведь так выстроил себе жизнь, что не пытался справиться внутри с чертом, который сидел в нем, в который превратилась его любовь. Такая очень «набоковская» тема. Повесть потрясающая, позволяющая разговаривать на такие важные темы, как подавление своей личности. Ведь как бы человек ни подавлял себя внутри, но там возникает необратимый процесс, с которым человек не может совладать.

- Вы сами себе режиссер. Что двигает вами, когда соглашаетесь играть?

- Личность режиссера. И материал. Ведь актерство — не основное поле моей деятельности. Если хотите — я тешу свое любопытство.

- А не возникает желания иногда самому «порулить?

- Я понимаю, как это неправильно. Ведь надо исполнять задачу и не подводить человека, который решил до конца довести дело.

- В «Метро» ваш герой проявляет редкое мужество и выносливость. Вы там и бегаете, и прыгаете, и с водной стихией сражаетесь... Специально качались?

- Нет, ну как? Видите, какой парень справный? Да и не только я. Анатолий Белый в прекрасной физической форме — он бывший гимнаст и акробат. И Стас Дужников - богатырь. Но сниматься вообще-то было не очень удобно - мы же там все время проводили в гидрокостюмах в воде. Но без них было бы хуже.

- А все-таки злодеев играть интереснее, признайтесь?

- Они просто обычно очень ярко выписаны, так махрово... Но главное - не злодеи или герои, а настоящий человек, не картонка.

- Вы много работали в провинции. Отличается тамошний зритель от московского?

- Зритель везде одинаково ждет потрясения. Открытия. Удовольствия. Искренности. Сердечности. Но в Москве зритель более деликатный - в провинции быстрее голосуют ногами. Не нравится — встали и ушли. Там не канает, если ты не интересен и не можешь удержать внимания темой или игрой. Там не балуются искусством.

- А в Москве?

- Балуются. Нравится - не нравится, все равно сидят и смотрят. Терпят. Потому что Петров-Иванов хвалил. Потому что модный спектакль.

- А между артистами разница есть?

- В провинции меньше игровой практики. И она достаточно узкая. Ставит, как правило, один режиссер. Я работал в Магнитогорске и Ярославле. И понимаю, что авторский театр в провинции делать невозможно. Там надо делать супермаркет - разные режиссеры, жанры, темы. Это делается для того, чтобы охватить как можно большую часть зрителей.

- А что такое, по вашему, авторский театр?

- Это когда один режиссер сел на хребет зрителю и клепает свое. Можно и так. Но не всегда это соответствует тому проценту зрителей, которые могут прийт в театр.

- Вам близок театр Островского?

- Конечно. Моя «Жизнь Белугина» идет в Табакерке восемь лет. Я сам играл его в Саратовском ТЮЗе. Островский - это же наш Шекспир. Отличные характеры в его пьесах - такие колоритные, веские, емкие…

- Почему вам так интересен именно Белугин?

- Это же мир капитализма. Когда у тебя есть деньги - это очень тяжкий труд и огромная человеческая ответственность. Иногда этим манкируют. Белугин - пример, как можно, обладая деньгами, остаться прекрасным человеком.

- Вам сейчас комфортно во МХТе у Табакова?

- У меня с ним прекрасные отношения. И кабинет удобный. Но я не сильно там навязываюсь. Не сильно пристаю. У нас такие… романтические отношения. У меня полная свобода действий. Иногда делаю спектакли.

- Например?

- Сейчас готовим пьесу Слаповского «Не такой, как все» с Золотовицким в главной роли. Это работа достаточно кропотливая.

- Слаповский - ведь ваш автор?

- Он гений. Хотя у него есть свои ухабы и подъемы. Сейчас он возбудился граждански. Такой этап. Когда я работаю над его сценарием или пьесой - это удача. И я радуюсь и горжусь. Не каждый может сейчас это сказать. А каждая работа над его пьесой - это экзамен, который я регулярно сдаю.

Кстати, вы читали его последний роман «Вспять. Хроника перевернувшегося времени»? Там до 2000-го года все отматывается назад. Фантастический роман, потрясающий своей масштабностью. Если я когда-нибудь снова буду главрежем - возьму Слаповского в завлиты.

- Сейчас со скрипом идет театральная реформа. Как вы думаете, контракты нужны?

- Когда я начинал в Магнитогорске, у нас был театр без контрактов. Это не театр в принципе. При социализме репертуарный театр предполагал устойчивую зарплату до конца лет - женщина под 60 играла Джульетту…

- Но это, кажется, уже ушло…

- Никуда не ушло. Нам надо всем двигаться к контракту. А то несправедливо получается: руководство на контракте - а артисты на постоянной основе. Это как 70-летний спортсмен, который все еще числится прыгуном в высоту. А ты его обеспечивай работой. Он понимает и пользуется. А молодых невозможно взять. Я понимаю, что на улицу выбрасывать людей нельзя, но надо понимать, что пока театр не перейдет на контрактную систему - ни о каких изменениях не может быть речи. Это взаимная ответственность. И необходимость каждый год проводить ревизию.

- А в Художественном - так?

- Абсолютно. Там все на контракте. Когда актер сидит на зарплате - то начинает хаметь. В Ярославле со мной судился один артист. И по суду мне сказали, чтобы ему роль давать…

- Ваш сын Глеб пойдет по вашим стопам?

- Я пока не очень понимаю его путь. Но он учится играть. У каждого своя дорога, своя удача. И ее надо вовремя заметить и воспользоваться ею. Надо быть в форме, чтобы не проскочить мимо кобылы и сесть на нее.

- Будете еще работать с Мурадом?

- Очень хочется. Как и со всеми, с кем я работал. У меня есть возможность такого селекционирования прекрасных людей. Все - в превосходных степенях…

Мурад - он очень дотошный. Этот фильм зрел в нем 11 лет! Сейчас он приехал из Тбилиси, где снял клип на хорошую песню. Это работа, конечно, временная, но очень качественная. Еще он сейчас снимает третий документальный цикл «Цивилизация». И думает о новом фильме.

- А вы?

- О планах не говорю, чтобы не смешить бога. Не зря же говорят, что планы созданы для того, чтобы их можно было менять. Работы полно… Но говорить пока рано. В кино - это сценарий Слаповского, к которому я так трепетно отношусь, что хочу пристроить его в хорошие продюсерские руки. А затем снять самому.