После того как накануне саммита “восьмерки” Дмитрий Медведев дал интервью корреспондентам иностранных СМИ, цены на нефть взяли новую планку – 144 доллара.Ровно год назад, в июне 2007 года, когда такое же интервью, приуроченное к встрече “восьмерки”, давал тогдашний президент Владимир Путин, нефть стоила немногим более 60 долларов, то есть почти в 2,5 раза меньше. Путин тогда об этом ничего не сказал, да его и не спрашивали: отношение к росту нефти было еще осторожное, с начала года она подорожала всего на 10 долларов. Поэтому неожиданным для журналистов было теперь услышать признание Дмитрия Медведева: “Год назад я встречался с коллегами вашими, и меня спросили о ценах на нефть. Я сказал, что цена на нефть будет 150 долларов. Реакция была, естественно, эмоциональная. Мне было сказано, что это в принципе невозможно в ближайшее время”. Иначе как даром предвидения это не назовешь! Возможно, что уже тогда, будучи преемником, Медведев понимал, что при такой динамике роста цен накопления государства позволят руководству России не только ставить смелые задачи внутри страны, но и за ее пределами. Вот он такую задачу и поставил, заявив в июне, на Питерском экономическом форуме, что на повестке дня – “превращение Москвы в мощный мировой финансовый центр, а рубля в одну из ведущих региональных резервных валют”. Теперь, на встрече с журналистами, он эту мысль развил: “То, что мы сейчас начали развивать биржевую торговлю нефтепродуктами, другими энергоносителями за рубли, это как раз шаг в сторону превращения рубля в одну из возможных региональных резервных валют, тем более что внутренняя и внешняя конвертируемость рубля (та цель, которую мы ставили перед собой еще несколько лет назад) достигнута”.Медведев позволил себе заглянуть и в будущее, на длительную перспективу, когда рубль мог бы восприниматься в рамках целого региона (скажем, СНГ) как “надежное средство, куда можно помещать накопления, при использовании которого можно проводить соответствующие сделки”. И добавил: “Это, на мой взгляд, вполне достижимая цель”.С таким, как говорят шахматисты, творческим настроением Медведев сядет за первую важнейшую дебютную международную партию своей президентской карьеры – саммит “восьмерки” в Японии. И применит “выездную” модель, которую он обкатал внутри страны, прежде всего на экономическом форуме в Питере. Речь идет об идее перестройки международной архитектуры финансовых отношений, которая “должна быть более современной, более защищенной от рисков”, а также об отказе от “национального финансово-экономического эгоизма” стран, стремящихся выходить из глобального кризиса в одиночку.Эти идеи в первом приближении звучали и в выступлениях Владимира Путина, но столь акцентированно и новаторски, пожалуй, прежний президент их не затрагивал.Впрочем, ему сейчас уже не до глобальных проблем. На днях, в годовщину своей речи в Гватемале, благодаря которой Россия получила право на Олимпиаду-2014, Путин приехал с инспекцией в Сочи. И с ним случилось дежавю. Такой же зал с экспертами, такая же карта во всю стену, такая же нелицеприятная дискуссия между экологами и строителями. Но только на карте не озеро Байкал, по берегу которого должен был проходить трубопровод, а Сочинский регион, где в хрупкую экосистему должна вгрызться санно-бобслейная трасса. И – зеркальная ситуация: Путин своим волевым решением, как и тогда, когда он перенес трубу на 400 км от Байкала, убирает олимпийскую трассу, точнее, требует найти место для ее переноса.Ситуация вообще могла быть анекдотичной: в случае с Байкалом Путин подверг критике тогдашнего президента “Транснефти” Семена Вайнштока, отвечавшего за проект. И не кто иной, как тот же Вайншток, опять мог попасть под горячую руку по такому же поводу, но чудом избежал повторного президентского разноса, уйдя несколько месяцев назад с поста председателя “Олимпстроя”.Интересно, что удачливый Вайншток избежал и обвинений в “троцкизме”. Когда Путин спросил Виктора Колодяжного, нового главу “Олимпстроя”, уложится ли он в график в случае переноса трассы, тот ответил: “Будем стараться”. “Это не ответ, – отреагировал Путин. – “Будем стараться” – это процесс. “Движение – все, конечная цель – ничто” – это, как известно, троцкизм”. Испуганный Колодяжный ответил: “Построим в срок”, и обвинения в троцкизме были с него сняты.