Фильм «Дикое поле» Михаила Калатозишвили представит Россию в программе Венецианского кинофестиваля «Горизонты»

Он всю жизнь пытается доказать, что имя носит свое, а не деда, знаменитого режиссера.Что у него есть свой взгляд и свой голос. Хотя снял, по большому счету, немного.Михаил Калатозишвили – режиссер фильмов «Мистерии» и «Избранник». Плюс продюсер, президент Фонда Михаила Калатозова (цель – поддержка и развитие некоммерческого кино). На его счету фильмы острой социальной направленности: «Ловитор», «SOS», «Первый после Бога», «В тумане», «Ванечка». А в этом году картина Михаила Калатозишвили «Дикое поле» представит Россию в программе Венецианского кинофестиваля «Горизонты».[b]Городскому человеку там тяжело [/b]– Михаил, ваш фильм «Дикое поле» о буднях врача, который в духе героев Чехова лечит своих пациентов почти воздухом, едет на Венецианский фестиваль. Вы волнуетесь? – Не могу сказать, что волнуюсь – скорее есть некий азарт. Хочется узнать, как кино будет воспринято чистым срезом европейского общества. Ведь наш фильм рассказывает о таких вещах, которые должны быть понятны всем.– Местом проведения съемок вашей картины стала степь, пустынная и прекрасная. Каково там городскому человеку? – Степь – очень необычное место, даже мистическое. Когда вы находитесь в голой степи, то понимаете, что все время ошибаетесь. Вы определяете какую-то дистанцию, а потом понимаете, что едете до этого места полчаса, а оно не приблизилось. Городскому человеку там тяжело: появляется состояние раздвоения личности. Если употреблять медицинский термин, то это состояние, близкое к шизофрении.Люди в степи живут в ином измерении, и время у них течет по-другому.– «Дикое поле» на «Кинотавре» получило награду за лучшую музыку к картине, которую написал Алексей Айги. Вы сразу решили работать именно с ним? – На самом деле фильм уже был снят к тому моменту, когда я познакомился с Алексеем. Я пришел на его концерт, и у меня было ощущение, что я попал в стаю дикарей. Это была своя абсолютно дикая энергия, которая лилась со сцены в зал, и мне это очень понравилось. Я показал ему наше кино… Этот аккордеон и владимирский рожок, издающий совершенно душераздирающие звуки, именно то, что и может быть в степи – в отличие, допустим, от рояля. Это не просто саундтрек, а музыка, звучащая в степи.[b]Наградили – хорошо, нет – не смертельно [/b]– На «Кинотавре» «Дикому полю» дали еще две награды: за лучший сценарий и приз критиков. Почему вы не остались на церемонию награждения? – С моей стороны это не было никаким демаршем и никакой позой. Я вообще считаю глупым приезжать на фестиваль и обижаться, если вас ничем не наградили. В жюри часто стараются привлечь известных людей, чтобы сделать фестиваль более статусным. У каждого из них свой взгляд на кино, а у некоторых его вообще нет. Ну, дали награду – хорошо, спасибо. Не дали – не смертельно.– Если для вас не важны награды, зачем же тогда едете в Венецию? – Венецианский фестиваль – несколько иной случай. Каждому человеку, который снимает кино, хочется, чтобы его картина жила не только в сознании киноведов и кинокритиков. А жизнь фильма начинается только тогда, когда случается обратная связь, когда ваше кино посмотрели люди, что-то от него взяли, а что-то отдали обратно. Фестиваль в Венеции помогает установлению этого контакта и дает начало жизни фильма.– Как вы вообще к современному кинематографу относитесь? Что-нибудь заинтересовало вас в последнее время? – Мне нравится то, что сделали Борис Хлебников и Алексей Попогребский («Коктебель»). Мне понравился фильм «Четыре» Ильи Хржановского.Я слышал о нем очень много диаметрально противоположного. Понимаете, в чем дело – в нашем кинематографе начинает что-то явно происходить.Появляется новое поколение людей, которые по-другому мыслят и по-другому все воспринимают.– А недавно прошумевший фильм «Особо опасен» Тимура Бекмамбетова? – Я с большим уважением отношусь к Тимуру. Этот человек в очень сложной стране построил серьезную организацию, которая занимается кино. Но я не очень понимаю, о каком прорыве мы говорим в связи с этим фильмом. Ну, приехал наш режиссер и снял в Голливуде кино. Если бы он снял кино не голливудское, я бы говорил, что это прорыв.Да, этот фильм можно ставить в ряд с голливудской продукцией, но он не персонифицируется. Это личный прорыв Тимура Бекмамбетова к фильмам с большим бюджетом. Его можно с этим поздравить и всячески поддержать. Но кинематографического прорыва в этом нет.[b]Семья держится на жене[/b] – А если бы вам предложили снять что-то в Голливуде? – Это звучит пафосно и глупо, когда сидишь в Москве и говоришь: «Я не буду снимать в Голливуде!» Если мне в Голливуде предложат снять то кино, какое хочу, то я с радостью туда поеду. Но так как этого не будет, я говорю, что в Голливуде снимать кино не хочу.– Вы родились в кинематографической семье. Когда впервые появилась мысль связать жизнь с кино? – Честно вам говорю: я никогда не хотел ничем другим заниматься. Я в детстве даже никогда не был в пионерлагере, а всегда с родителями ездил на съемки, постоянно находился на съемочной площадке. Вопрос профессии никогда передо мною не стоял.– Как вы относитесь к тому, что, говоря о вас, непременно добавляют: «внук того самого Калатозова»? Не накладывает ли это дополнительной ответственности? – Нет. Я всегда ответственен перед моими предками, чем бы я ни занимался и где бы ни жил. А моя ответственность перед дедушкой не является достоянием кинематографического разбирательства и общества.– Что на данный момент на первом месте: любимая семья или любимая работа? – О, это опасный вопрос.Потому что моя жена уверена, что семьей я занимаюсь в свободное от работы время. Ничего драгоценнее, чем члены моей семьи, у меня нет. Но, конечно, я бы не сказал, что являюсь примерным семьянином и занимаюсь этим очень усердно. Моя семья держится на моей жене. Она – стержень всего этого.– Как у вас обстоят дела с новыми проектами? – Планы есть. Я могу сказать, что снова 8-летнего перерыва не будет. Когда закончил снимать «Мистерии», я не очень понимал, о чем хочу снимать кино.– А сейчас поняли? – Да, сейчас понял. Например, моя главная претензия к голливудскому кино – его оторванность от жизни. Все происходящее там словно бы на другой планете. Поэтому ни кровь, пролитая там, ни горы убитых, ни герой на фоне заходящего солнца, перешагивающий через эти горы, вас не трогают. А все потому, что эти люди с вами ничем не связаны.Важно, нужно и интересно снимать кино про себя и людей, которые рядом. Ведь «Дикое поле» – тоже фильм о том, что происходит у нас за окном.