Тбилисская девочка Людмила Чурсина в актрисы не собиралась.Детское воображение рисовало ей совсем иные картины светлого будущего. Вот она, вызывая восхищение коллег, конструирует еще невиданный самолет. Или вот она, председатель колхоза, идет по свежевспаханному полю, озабоченная видами на урожай.За исполнением желаний Чурсина поехала в Москву — поступать в МАИ. Но тут, как водится, вмешался случай. Просто так, за компанию с подружкой Людмила отправилась по театральным училищам и была принята сразу в три. Результат: первые ее картины «Донская повесть», «Угрюм-река», «Журавушка» принесли ее всенародную славу.Но какова цена ее успеха, знает только она одна.— Что же, Людмила Алексеевна, жизнь оказалась, как тутовник в вашем тбилисском дворе: то черная, то белая? — Тутовник, он раз и навсегда бело-черный, а жизнь… То темная полоса, то совсем черная — и отчаяние подкрадывается.То вдруг на горизонте свет, ты бежишь, бежишь, кажется, вот он, горизонт, рядом, а тут — опять мгла (ерничая) на город пала.— Мне кажется, тем не менее вас не так-то просто выбить из седла. Знаю, например, что вы трижды уходили от мужей буквально с одним чемоданчиком… — Для этого, наверное, нужно быть сильной. Я всегда знала, что как-нибудь выкручусь. «При муже», как правил, состоят женщины, которые просто-напросто боятся жизни. (Почти мяукая.) «Ах, как вбить гвоздь? Ах, как починить утюжок?» Один знающий что почем знакомый как-то сказал мне: «Чем больше мужчина вкладывает в женщину душевных сил, энергии, денег, тем она ему дороже». А стоит ему почувствовать, что женщина вполне самостоятельная, он мгновенно становится в позу ребенка, которому все позволено и все прощается. Так что во всех своих разводах, наверное, я сама виновата.Потому что старалась быть и матерью, и сестрой, и подругой, и любовницей.— Но такая сердобольность однажды чуть не довела вас до самоубийства.— Это от безысходности. Я долго пыталась помочь своему первому мужу Владимиру Фетину избавиться от пристрастия к алкоголю. Он был замечательный режиссер, прекрасный человек, но наши недостатки, как известно, — продолжение наших достоинств.Талант не позволял ему идти на компромиссы, и Володя подолгу сидел без работы. Для любого человека бездействие тягостно, а для творческого — просто убийственно. К тому же он и раньше любил размягчить душу водочкой. И все мои старания были напрасны.Ни уютный дом, в который я вложила немало душевных сил, ни мое сочувствие, ни даже последний отчаянный шаг, когда я начала пить вместе с мужем в надежде, что он испугается за меня и откажется от алкоголя, ни к чему не привели. Тогда я и решила утопиться. Дай бог здоровья тому таксисту, который проезжал мимо, увидел, что я, заливаясь слезами, стою на мосту, — он что-то понял, схватил меня, затолкал в машину и отвез домой.— Но вы не оставляли Фетина своим вниманием даже после того как расстались, хотя у него уже были другие привязанности.— Володя — это моя первая настоящая любовь. И какая-то невидимая связь между нами никогда не прерывалась. Я даже смерть его предчувствовала. Была на съемках в Риге. И вдруг, не знаю, что-то на меня накатило, я сорвалась и помчалась в Ленинград. А в поезде, в полвторого ночи, мне вдруг стало плохо. Рукиноги совсем заледенели, даже сердце на мгновение остановилось. Потом я узнала: Володя умер ровно в половине второго.— Я, честно говоря, была в шоке, когда узнала, что, переехав из Питера в Москву и став актрисой Театра Советской Армии, вы нашли приют только у своей поклонницы, которая работала дворником и жила в полуразрушенном доме, предназначенном на снос.— Да, хотя была тогда уже на пике популярности. Имелась некая начальственная договоренность, что я сдам квартиру в Ленинграде каким-то военным, а здесь армия мне обеспечит квартиру. Но началась бесконечная советская тягомотина. Я ничего не понимала, а у чиновников был свой «специальный» тайный язык. По цвету чернил они знали, что следует делать.Красные — срочно, зеленые – можно подождать, синие — волокитить до второго пришествия.Мои бумаги подписывали синими.Предлагали квартиру в Бутове. Я говорила, что это слишком далеко, я очень поздно возвращаюсь с работы. «А вы знаете, — в ответ выговаривал мне чиновник, — что у нас сотни людей живут в коммуналках?» «Если я своей бездомностью помогу хоть одному несчастному, — отвечала я, — то ради бога, я подожду».Потом поняла, что «коммуналки» здесь ни при чем, просто требуется взятка. Я совершенно отчаялась, потому что никакой, например, вожделенной для чиновников японской техники у меня не было.Случайно я встретила шахматного чемпиона Анатолия Карпова, и он мне сказал, что есть свободная квартира, которая ему не подходит. Но чиновники не жалели синих чернил и продолжали водить меня за нос. Меня нужно долго доводить, чтобы я как следует разозлилась и, засучив рукава, пошла в бой. Им это удалось. Так что квартиру я получила.— Вы много вращались среди сильных мира сего, рассказывают, даже медведя в тайге не испугались. Почему же вы теряетесь , когда надо сделать что-то для себя? — Видимо, я сильна, только когда делаю что-то для других. У меня есть приятельница, которая умеет использовать любую ситуацию, причем с юмором. Я при этом, как верста, стою и мне неловко выговорить: «Можно, Иван Иваныч, я тоже вам позвоню?» У меня есть определенные проблемы со здоровьем, а лекарства дорогущие. Но мне как-то неудобно просить. Что люди подумают: народная артистка все-таки, что ж она клянчит? На врачей, что ли, не может заработать? — Не жалеете, что в свое время отказались от трехлетнего контракта, который вам предлагали голливудские продюсеры? Денег до конца жизни хватило бы, в том числе и на лекарства.— Есть такое замечательное изречение: «Господи, дай мне душевной покой пережить то, что я не могу изменить. Мужество — изменять то, что я могу, и мудрость — отличать одно от другого». Жалею? Если понимаешь, что в твоих силах вернуть ситуацию — ради бога, выворачивай судьбе рога. А сидеть и причитать? Ну, если время есть и здоровья не жалко, пожалуйста, скорби. У меня в то время жизнь была полнокровная, я очень много снималась. А потом, не забывайте, тогда уехать значило поставить под удар очень многих людей и самой стать «предателем родины».— Вы вообще ни о чем не жалеете, Людмила Алексеевна? — Жизнь, которую я прожила, я сотворила сама. Меня никто никогда ни в чем не неволил. Я не спала с режиссерами ради роли. Если не хотела сниматься, отказывалась. Мужей выбирала сама. Квартиры добывала сама. Словом, сам себе кузнец и на дудочке игрец.Чтобы «поменять жизнь», нужно прежде всего меня изменить. А я-то от себя никуда не уйду. Получается, «другая» моя жизнь была бы такой же.— Не сочтите за комплимент, но вы очень отличаетесь от других актрис своей некапризностью и доброжелательностью.— На днях на рынке одна женщина очень долго меня рассматривала, а потом с некоторым недоверием спросила: «Вы случайно не Чурсина?» «Да, — говорю, — это я». Она так расстроилась, мне ее даже жалко стало. Наверное, она представляла меня королевой в бриллиантах, с диадемой в волосах. А увидела усталую женщину в старой дубленке, платок какой-то на голове намотан, пудовые авоськи… Думаю, достоинство человека, если оно есть, нельзя умалить ни скромной одеждой, ни авоськами. Мне кажется, нужно уметь не потерять это достоинство. Когда я езжу в метро, я не прячусь, не закутываюсь в платок.Может, тот, кто сидит напротив меня, намного больше сотворил добра и Господу его душа дороже, нежели моя.— Мне всегда казалось, что вы лукавите, когда говорите, что не считаете себя красивой.— «Но что такое красота? Сосуд, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде». Вы же понимаете, мы прекрасно знаем все свои недостатки и достоинства.Довольно долго я была уверена, что состою сплошь из одних недостатков. Акцент был ужасный (мы семь лет прожили в Грузии), голос писклявый, очень страдала от своего роста. Евгений Леонов, когда я приехала на съемки «Донской повести» был недоволен: «Как же я буду с такой жерделой сниматься?» А вы говорите, красивая… Конечно, я понимала, что я не урод, у меня свой стиль… Меня сейчас просто замучили (передразнивая): «Имидж надо менять.Имидж!».. Не хо-чу. Это я абсолютно точно поняла, когда мне предложили сняться на обложку одного модного журнала. Сгоряча поехала, потом вышла из метро и подумала: зачем? Чтобы все говорили: «Ну надо же, как Чурсина сохранилась! Какая молодая!» И передумала. Отказалась от заманчивой возможности явить себя миру во всем блеске компьютерных ухищрений. Мне гораздо интереснее менять свой «имидж» на сцене.— Вы всегда так послушно внимали советам души? — Конечно, нет. Только давайте заменим «душу» на интуицию.Интуиция ведет женщину, она мудрее самой образованной головы. Но то, что интуиция даруется женщине ангелом-хранителем и самим Господом, я осознала довольно поздно. «Мы слушаем ушами, но слышим душой, видим глазами, но смотрим сердцем». Когда-то я умела улавливать знаки судьбы, но расшифровывать и точно следовать им, увы, мне удавалось не всегда.