Андреевский крест

[i]НАШ СОБЕСЕДНИК Сергей КОЛЕСНИКОВ – статс-секретарь и заместитель председателя Госкомстата. По образованию историк, работал в журналистике. Был известен как руководитель управления правительственной информации российского правительства при Викторе Черномырдине.[/i]По собственному признанию, на нынешнюю работу пришел именно для того, чтобы заниматься переписью населения и демографией. – Общаясь с политиками разного уровня, я часто слышал одну и ту же фразу: «Россия – вымирающая страна». Сергей Владимирович, именно вам по должности можно адресовать вопрос, насколько верно данное утверждение.– На эту тему говорят много, и в основном эмоционально; в том числе о геноциде, о вымирании, о каких-то страшных вещах, и в том числе о депопуляции. Вот как раз с последним термином согласиться можно, потому что начиная с 1992— 1993 годов население России уменьшается. Есть ли корреляция между реформами и депопуляцией? Можно сказать, что нет. Тенденция к депопуляции была заложена гораздо раньше, она имеет под собой те волны демографического развития, которые связаны с огромными войнами XX века. Сейчас не рождаются внуки тех, кто не родился в результате Великой Отечественной. Конечно, и сейчас есть много депопуляционных факторов, которые скажутся потом, на следующих волнах, спустя какое-то время. Главный из них на графике похож крест («русский крест» – так его и назвали в публицистике) – снижение рождаемости и увеличение смертности. Снижение рождаемости – это закономерная тенденция любых обществ европейского типа.– Не так давно я изучал статистические данные по Европе и обнаружил, что там резкое снижение рождаемости произошло в 70-х годах – именно тогда среднее количество детей в семье достаточно резко упало ниже двух и даже полутора. Так что же тогда произошло в Европе? – Обычный цивилизационный процесс: с ростом свободы, в том числе свободы женщины, они выбирают профессиональную карьеру вместо семейной, рожают позже, а следовательно, и меньше. У нас спустя 15 лет произошло то же самое. Что интересно: сейчас же наблюдается огромный всплеск народонаселения в некоторых странах третьего мира, где отношение к свободе женщины достаточно специфическое.– Насколько я помню, последняя страна, которая обогнала нас по численности населения, – Пакистан.– Вот именно – там совершенно другой тип брачного поведения. И тут я не могу не сделать одной ремарки относительно переписи населения. Когда стали в прессе возмущаться: «Как же так, в Чечне насчитали миллион человек, откуда там столько взялось?» Но как раз Чечня – это регион с другим, отличным от нашего типом брачного поведения. Там рождается в семье по пять детей, для них это нормально. Можно спорить, сколько их там – девятьсот тысяч или миллион сто тысяч – но это факт, что в Чечне, несмотря на всякие катаклизмы последних лет, население быстро растет за счет превышения рождаемости над смертностью.– Что же делать с депопуляцией? – Единственное, что можно сделать быстро, – компенсировать убыль населения за счет миграции. Она довольно активно шла в девяностые годы (пик пришелся на 1994 год), но уже лет пять назад этот ручеек стал иссякать, и сейчас он практически ничего не прибавляет – к сожалению.– Перейдем от рождаемости к смертности.– Да, здесь, в отличие от рождаемости, у России есть своя специфика. У нас крайне низка средняя продолжительность жизни, особенно мужчин – сейчас она около 59 лет.– По некоторым данным, средний возраст российского ученого уже превысил среднюю продолжительность жизни в России. Вывод: занимайтесь наукой – дольше проживете.– Ученые – бог с ними... то есть слава богу. Вообще-то действительно, продолжительность жизни зависит от образа жизни, в частности от интеллекта.У нас на первом месте смертность не от сердечно-сосудистых заболеваний и не от онкологии, как в остальном мире, а от несчастных случаев на производстве и в быту.Причем причина нередко и там и там одна и та же – алкоголь. Люди падают со стропил, суют руку в станок...– Смертность такого рода растет или сокращается? – Скажем так: она не преодолена. И когда мы говорим: как же нам снижать смертность и что делать с депопуляцией, постоянно возникают люди с прекраснодушными теориями, что надо всего лишь изменить ценностные ориентации, повернуться лицом к семье, чтобы женщины в них рожали по три и более детей. Но сделать это за несколько лет и даже десятилетий невозможно, сложившееся брачное поведение никакое государство не изменит. Все равно в обозримом будущем в городе, а тем более в мегаполисе больше одного-двух детей рожать не будут, даже если всех обеспечить прекрасным жильем.– Римская империя сталкивалась с теми же проблемами и пыталась воздействовать на бездетных экономическими методами – как, впрочем, и Советский Союз.– И она в итоге решила проблему за счет иммиграции варваров, которые потом Рим и съели.– А стоит ли нам опасаться, по примеру Европы, массовой миграции из стран мусульманского мира? – Сейчас, думаю, нам это вряд ли грозит.– То есть не едут или не пускаем? – Не едут, а если и едут, то транзитом через нас в Западную Европу. Мы пока что еще бедноваты для них.– То есть чем лучше будет развиваться российская экономика, тем острее станет эта проблема? – Да, а пока для нас скорее проблема не иммиграция, а ее отсутствие. У нас через десять-пятнадцать лет будет просто некому водить троллейбусы и копать землю. И сейчас в Москве гастарбайтеры выполняют те работы, на которые москвичей не заманишь. Но все-таки у нас еще есть потенциальный иммиграционный резерв – русскоязычное население в странах СНГ.Но беда в том, что наше коренное население в девяностые годы «пришельцев» не очень-то привечало. С мигрантами, многие из которых являются высокообразованными и квалифицированными, обращались как с грубой рабочей силой.Там, где их расселяли, они строили дома, ходили за скотиной, но чтобы устроиться работать по специальности – нет... Кстати, неразумное ограничение миграции может очень плохо отразиться на будущем нашей экономики.– Кто в них заинтересован? – Никто конкретно, просто логика такая: надо наводить порядок. Здесь нет никакого злого умысла, скорее благие намерения, только вот запретить-то всегда легче. Вместо полицейских запретов нужно вводить что-то вроде «грин-кард», чтобы привлекать в первую очередь высококвалифицированную рабочую силу...– В общем, нужны расходы на поддержание иммиграции.– Конечно.– Так может быть, просто никто не готов тратить деньги еще и на это? – Да, острого желания незаметно.– Насколько актуальна сейчас проблема матерей-одиночек? Почему я задаю этот вопрос: мать-одиночка вряд ли будет рожать второго ребенка.– Я знаю примеры, когда рожали и трех, но они остаются только примерами, не более того. По сути, это прямой путь к депопуляции, прямее не бывает.Есть статистика по количеству детей в зависимости от брачного состояния матери. В 2001 году родилось в 1,5 раза меньше детей, чем в 1970-м. Причем число родившихся в зарегистрированном браке сократилось в 1,8 раза, а вне зарегистрированного брака выросло в 1,9 раза. В 1970 году вне зарегистрированного брака рождался каждый десятый ребенок, в 2001м – каждый четвертый. Это много.– Существуют ли сейчас какие-то пути воздействия на эту ситуацию? – Раньше были: всякие парткомы и месткомы, по сути являвшиеся инструментами общественного мнения. Сейчас традиционные ценности общинного порядка рассосались, так что поле общественного воздействия на эти процессы сократилось.– Но для воспроизводства населения это актуально.– Конечно, наряду с другими факторами, входящими в образ жизни. Но у нас нет стройной системы ценностей. И я не уверен, что государство может здесь что-то кардинально изменить? По крайней мере, сделать это быстро.– Кстати, а какие-то пред-предварительные итоги переписи уже есть? – Да, я могу сказать, что в России живет сейчас около 145 миллионов человек.– Как я понимаю, это больше, чем ожидали.– У нас по текущему учету выходило 143,3. Это просто показывает, что перепись – более всеохватный инструмент, чем текущий учет. И еще это внушает хоть небольшой, но оптимизм.