Звал маму, Бога и остальных

[i]– Давай, за встречу, – говорю я.– Давай за встречу, – Колян несколько заторможен, что и понятно: два года не видел друзей-товарищей, теперь с каждым за встречу надо выпить, а на всех друзей никакого здоровья не хватит. Всеобщая традиция, неписаное правило: дембель, вернувшийся домой, уходит в кратковременный запой.[/i][b]Нас не трогают – мы не тронем![/b]Я чуть пригубливаю, он отпивает махом.– Ну, рассказывай, как ты там жил-то вообще? В письмах ведь все равно всего не напишешь.– Да что тебе сказать? Как все жили, так и я жил. У меня нет вариантов для сравнения, но я считаю, повезло мне. Дедовщина есть везде, только проявляется по-разному. У нас она была практически незаметной: меня никто не гноил в первые полгода службы, ну, и я никого «вешаться не заставлял» в последнее полугодие. Такие «нейтральные» взаимоотношения между салагами и старослужащими – наверное, самое лучшее, что может быть в армии. Меня не трогают – и я потом никого не трогаю. Делай свою работу, и от дедов слова плохого не услышишь. Самое главное, чтобы из салаг никто не косячил. А если что и случается – чтобы из офицеров никто не узнал. Потому что тогда офицеры устроят головомойку «старым», а они, в свою очередь, какими бы нормальными пацанами ни были, отыграются на «духах».Был случай, когда два парня моего призыва в «увале» ([i]увольнении[/i]. – [b]А. И.[/b]) драку затеяли. До начальства дошло. Начальство вздрючило дедов. Деды устроили всему взводу «вечер воспитания». Доказали нам всеми известными и неизвестными способами, что драться нехорошо, – Колян нервно хмыкнул.– А насчет писем: когда ты за тысячу километров от дома, друзей, родных – никакой бумаги не хватит, чтобы все описать, особенно первые полгода. Да и сил и желания нет. Одно тебе скажу: если армия, как нам поют, – школа жизни, то ее, в натуре, надо заочно проходить. Все, что в армии я приобрел, мне вряд ли пригодится в жизни. На фига мне тут, на гражданке, вызубренный устав? Служил бы я в элитных войсках, с высокими технологиями, тогда – да. А так – два года из жизни долой. Сигареты, которые там выдают, то ли из соломы сделаны, то ли из сена. Жратва...Без комментариев. Ребята с одного призыва у нас друг с другом классно общались. Хотя там была ботва одна... Парняга один уснул на посту, у него штык-нож срезали. Так этот паренек еле еле от дисбата отмазался.– Кто украл-то? Нашли?– Ха! Найдешь его. Он этот штык, небось, на следующий же день толкнул кому-нибудь. А тот парниша из-за куска отточенной стали чуть в «клетку» не залетел.[b]«Шакалы» и «сушка крокодила»[/b]– Да, – говорю я, – Женька в прошлом году дембельнулся, рассказывал, у него там вообще часть сумасшедшая была...– О, не видел его еще, – оживляется Колян. – Что говорил-то?– Да что? Дедовщина в полном объеме. Избиения швабрами в казарме, сразу после учебки. «Сушка крокодила». «Бешеный лось». И все остальные прелести, придуманные черт знает кем и хрен знает когда. Собственно, Женек и сам такие же фокусы со своими «духами» повторял – так сказал. За 100 дней до приказа в Москву приехал, в самоход. Добрался до района, нашел пацанов, выпил с ними, сообщил, что ему «клетка» на два с половиной года грозит, и уехал обратно. Но пронесло.– Бывает... Нас вот уставщиной гоняли. На распорядок посмотришь, по уставу сверишься – вроде как нормально все, в рамках устава. А через три часа после подъема, когда становится понятно, что работа эта рассчитана на взвод суперменов и роту людей-пауков, начинаешь мысленно звать маму, Бога, Шиву и всех остальных…Конечно, от традиций части много зависит – тут уж как кому. Мне, считаю, повезло. Но если непосредственно твое начальство злое, с похмелья, или у него болит зуб, или с бабой своей поругался – то, считай, кранты. Будут отыгрываться, невзирая ни на какие традиции.Как? Доведется служить – сам узнаешь. Конечно, офицеры всякие бывают. Мы их делили на «офицеров» и «шакалов». «Шакалы» – как правило, старперы, у которых в жизни все хреново сложилось, вот они и вымещают, что накопилось. Но вот были два лейтенанта, один просто лейтенант, другой старший. Молодые парни, нормальные. Иногда даже выгораживали перед «шакалами». Когда я был на 9-м месяце службы, офицеры сказали, что сегодня дежурят они, а начальства всю ночь не будет в расположении. Намек поняли. Смотались за водкой и двумя девахами в город, купили нормальной еды... Оттянулись, короче говоря.– Как в фильме «Полет над гнездом кукушки» – помнишь? Кстати о кино: видел сериал «Солдаты»?– Угу... Бредятина. Сказка. Нет, как сериал он вполне. Но, по-моему, такого ни в одной части нет. Хотя, может, и ошибаюсь. Блин, сняли бы лучше про часть, где служил Сычев! У нас, слава богу, не было такого. Да и не будет, наверное. Все-таки, устои.[b]Тысячу лет назад[/b]– А помнишь, ты за два месяца до армии жетон себе купил? Колян усмехается:– ДЕМБЕЛЬ НЕИЗБЕЖЕН? Так правду на жетоне написали: неизбежен. Я его всю службу таскал, а когда приказ вышел – выкинул к чертям.– Оставил бы на память.– Я на память пока не жалуюсь, был бы я склеротик – из рук не выпускал бы. Или татуировку набил бы себе какую-нибудь…– Так, говоришь: выброшенные два года?– Получается, так. Ну, что: америкосы полезут на нас войной? А тут я: «Ура, в атаку!»? Сильно сомневаюсь.– А Чечня?Колян передергивается, морщится, делает глоток из бутылки:– Вот только про Чечню не надо, Андрюха. Потом как-нибудь. Мне, реально, обидно не потому, что я в армии пахал два года, это – ладно. Обидно, что я эти два года друзей не видел. От жизни отстал. А сама по себе служба... Что служил бы, что не служил – нету разницы. Для меня. Понимаешь? Он молчит и курит. У меня, в принципе, отсрочка от армии, в институте учусь. Но ведь сегодня – учусь, а завтра нет, сегодня отсрочка, а завтра… И потом. Я мужик и (только не смейтесь) Родину люблю, и готов ей служить. Но неужели, думаю я, глядя на дружбана своего Коляна, у нас в армии – так? Либо – как рядовой Сычев, либо – вот такая тусклая безнадега? Мы сидим на нашей скамейке в нашем парке, где сидели тысячу раз – тысячу лет назад. Когда сбегали с уроков или не сбегали, и такое случалось.Мы молчим, и я не знаю, что у него еще спросить. А потом на нашей аллейке появляется толпа пацанов. Они – не «наши», они младше и, наверное, тоже сбежали с уроков, класс 9-й.Гогот, галдеж, пиво. Ну, все как у нас когда-то.Колян смотрит на пацанов. Я на него.– Защемим? – предлагаю я, как когда-то. Тысячу лет назад.Он усмехается. И молчит.Он, конечно, изменился, Колян.Есть разница. Что бы ни говорил…