Малоинформированное ожидание

[b]“Вечерняя Москва” неоднократно писала о проблемах соотечественников за рубежом и о той динамике, которая возникла в этом направлении в течение буквально последнего года. Недавно мы получили очередное подтверждение, что федеральный уровень власти все глубже интересуется этими проблемами – подведены результаты конкурса на проведение мониторинга ситуации с русскоязычным населением в странах СНГ и Балтии.[/b]Нам особенно приятно сообщить, что победу в этом тендере одержал постоянный партнер правительства Москвы фонд “Россияне”. Рассказать об этом мы попросили [b]руководителя аналитического центра этого фонда Татьяну Полоскову[/b]:– Официально политика России в отношении соотечественников как одна из главных задач была декларирована в 1994 году, и с тех пор приняли несколько программ. В этом направлении активно работало и правительство Москвы. Но за весь этот период по заказу государственной комиссии или других правительственных структур, отвечающих за данную работу, не было проведено ни одного полномасштабного мониторинга ситуации в русском зарубежье. Фактически вся работа осуществлялась вслепую. В 2001 году, когда проводился конгресс российских соотечественников, мы попытались издать справочник по организациям соотечественников – и выяснилось, что мы вообще не располагаем полными данными по дальнему зарубежью, а по ближнему они очень и очень приблизительны.Когда правительственную комиссию возглавила вице-премьер Галина Карелова, наконец было принято решение о проведении полномасштабного мониторинга по ситуации в странах СНГ и Балтии. Был объявлен тендер, в котором приняли участие известные экспертные группы и институты – в частности Институт стран СНГ, возглавляемый Константином Затулиным, и ряд известных социологических групп. Также в тендере участвовал и наш фонд “Россияне”, который действует в рамках департамента международных связей правительства Москвы и осуществляет комплексную среднесрочную программу поддержки соотечественников, принятую правительством Москвы. В результате аналитический центр фонда, возглавляемый мной, выиграл этот тендер.[b]– Что же вы планируете теперь делать?[/b]– С января по июнь этого года мы проведем анкетирование русских организаций во всех странах СНГ и Балтии – мы думаем, что исключение составит только Туркмения хотя бы потому, что там вообще запрещена деятельность организаций, объединенных по этническому признаку. Переговоры с представителями официальных властей некоторых стран уже проведены, и везде инициатива находит понимание, так что мы не предполагаем возникновения какихто проблем на этом этапе. Также мы хотели бы провести контент-анализ средств массовой информации, выходящих как на русском языке в странах СНГ и Балтии, так и на языках их титульных народов. Как показывает практика, ситуация с соотечественниками в этих странах, как правило, отличается от того, как ее освещают российские СМИ, и мы бы хотели проанализировать причины искажений.Мы надеемся, что конечным результатом нашей работы будут не только какие-то научные выводы – мы хотели бы предложить новую, более эффективную модель взаимодействия правительственной комиссии по делам соотечественников за рубежом с организациями соотечественников и с ними самими.[i][b]Просто давать деньги - только ссорить людей[/i] – Очевидно, за время работы вашего фонда у вас уже возникли какие-то фрагменты этой модели.[/b]– Да. Нам уже ясно, что финансовая поддержка организаций соотечественников – не самый правильный путь, потому этих организаций много, они конкурируют между собой, и очень трудно удержаться от субъективности при выборе объекта поддержки. Занимаясь подпиткой отдельных организаций, мы, как правило, не консолидируем диаспору, а только раскалываем ее. Поэтому нам следует взять на вооружения опыт других стран, где финансирование идет не на организацию, а на конкретный проект – например, на русскую школу, русский театр, русскую газету и так далее. Только следуя этим путем, мы сможем понять, какие организации и персоналии действительно служат проводниками нашей культуры и наших экономических интересов в странах их проживания, а какие все это время занимались только тем, что пытались на этой теме просто зарабатывать – таких, видимо, немало. Наше исследование должно помочь установить ясность.[b]– Означает ли ваша победа в тендере, что реализацией мониторинга будет заниматься только фонд “Россияне”?[/b] – Очевидно, нет. Мы рассчитываем привлечь к этой работе всех ведущих специалистов Москвы из академических институтов – социологии, этнологии и других. Я думаю, что с их помощью мы сможем получить широкую и вместе с тем детальную картину, которая скорее всего будет сильно отличаться от той картины, к которой мы привыкли и которая сложилась в массовом сознании. Я могу говорить об этом с уверенностью, основываясь на опыте работы фонда в странах Балтии, где ситуация сильно отличается от той, к которой приучают читателей и зрителей российские СМИ и отдельные политики. Например, у нас очень мало пишут и говорят о социально адаптированной части русского населения – представителях русского бизнеса, культуры, русских политиках, которые нашли в этих странах свое место и не собираются оттуда уезжать.[b]– Если не секрет, какова сумма, выделяемая государством по условиям тендера на исследования?[/b] – Сумма для такой масштабной задачи небольшая – 8 миллионов рублей, то есть в среднем на страну придется чуть более полумиллиона рублей. Естественно, мы рассчитываем на организационную помощь Министерства иностранных дел России, поскольку они тоже являются заказчиками этой работы, и на помощь официальных органов стран проживания наших соотечественников – многие из них уже изъявили желание оказать нам содействие в организации встреч с теми людьми, которые нас интересуют.[i][b]Прагматика прежде всего[/i] – А чем ваш проект выгодно отличался от конкурирующих?[/b] – Думаю, преимущество не в конкретных специалистах и людях, которых мы предложили для реализации мониторинга, а в том, что специалисты нашего фонда уже длительное время выступают сторонниками прагматического подхода к взаимодействию с российской диаспорой. Этот подход, который неоднократно озвучивал президент России, заключается в том, что к диаспоре относятся не как к проблеме, а как к ресурсу. По сути дела, мы были единственной структурой среди участников конкурса, которые смогли оформить этот подход в виде основной гипотезы нашего будущего исследования.[b]– Я знаю, что, к примеру, в Эстонии существует целое государственное ведомство, которое занимается интеграцией русскоязычного населения в общество этой страны. Естественно, оно уже проводилио свои собственные исследования русских диаспор. Будете ли вы сотрудничать с такими структурами, и если да, то как?[/b] – Я являюсь сторонником диалога со всеми – даже теми, чья позиция не является такой, как нам хотелось бы. Да, они тоже проводят свои мониторинги, и, на наш взгляд, в них присутствует определенная социальная ангажированность – очень сложно, имея определенного заказчика, ее не испытывать. Но тем не менее и в них есть довольно рациональные вещи, которые правильно фиксируют динамику процессов, хотя причины этих процессов в интерпретации этих исследований мы не всегда хотели бы слышать.[b]– Не проще ли все делать самим?[/b] – К сожалению, в большинстве стран СНГ и Балтии какие-то полномасштабные исследования без поддержки со стороны этих государств только российским экспертам было бы крайне затруднительно. Я не буду называть страну, но я недавно разговаривала с довольно высоким должностным лицом, бывшим моим учеником в Дипакадемии МИДа, который мне прямым текстом сказал: “Если вы будете проводить исследование на тему “Что вы думаете по поводу русского языка и русской культуры” у нас в стране, то кое-кто его может принять за референдум”.[b]– По всей видимости, речь идет о стране, где значительна доля русскоязычного населения?[/b] – Конечно. В нашем деле есть много нюансов, которые требуют осторожности, но я думаю, что и с помощью государственных органов этих стран можно получить довольно эффективный результат. Все-таки опыт у нас есть. Да, у нас не было федеральных заказов, но за последние годы некоторые страны мы мониторили очень активно, и, к примеру, Прибалтика изучена нами вдоль и поперек. Только по заказу правительства Москвы в прошлом году мы провели три пилотных мониторинга в Эстонии и Латвии.[b]– А какие страны для вас остаются “белыми пятнами”?[/b] – Меня больше интересует Узбекистан, Киргизия, Таджикистан — там данных почти нет.[b][i]Нужны новые кадры [/i]– Вероятно, из МИДа уже интересовались у вас какими-то предварительными выводами, основанными на вашем опыте?[/b]– Естественно. И как преподаватель дипакадемии, и как ученый я не могла им не сказать о колоссальной проблеме, которая нависает над всей тематикой государственной поддержки соотечественников. Это – кадры специалистов в дипломатических структурах, которые знают тему и могут эффективно заниматься ею в посольствах. Причина не в том, что у нас нет квалифицированных дипломатов – они есть – а в том, что по этой проблематике готовить специалистов у нас стали только два года назад. Раньше их просто не готовили.[b]– Рассчитываете ли вы после окончания вашего исследования поделиться его основными выводами с широкой публикой?[/b]– Скорее всего, да, и по существенным причинам. В России процент людей, поддерживающих политику России по отношению к соотечественникам, невелик. Проблема в первую очередь заключается в том, что массовое сознание привыкло воспринимать соотечественников как нищих с протянутой рукой. Кроме этого, общество помнит, что раньше они жили в общем-то неплохо – уровень жизни в Прибалтике, Средней Азии и Закавказье был выше среднероссийского. И оно не очень понимает, зачем им снова помогать, тем более за счет российского бюджета. На мой взгляд, это общественное мнение пора несколько скорректировать – можно и нужно доказать, что соотечественники могут приносить России пользу большую, нежели связанные с ними хлопоты.[b]– Если, по вашему мнению, политики России по отношению к соотечественникам не слишком популярны в самой России, то как к ней относятся сами соотечественники?[/b] – В разных странах по-разному. К примеру, есть русские, которые крайне негативно относятся к термину “соотечественник”, закрепленному у нас в законодательстве. Они считают, что никаких особенных шагов по поддержке соотечественников делать не надо. Есть другие русские, которые уверены в обратном – что поддержка нужна и что пока ее остро не хватает. Люди ждут от России очень разного, иногда диаметрально разного.[b]– Можно ли, подытоживая, определить отношение соотечественников к российской политике как “малоинформированное недоверие?”[/b]– Я бы не сказала, что недоверие – скорее это затянувшееся ожидание. Они все чего-то ждут от России. Пока же шаги России, как они видны оттуда, не совсем понятны – то ли за ними есть какая-то позиция, то ли политическая игра, то ли нет ничего. А вот то, что малоинформированное – это точно. Я недавно была в Донецке и обнаружила там парадоксальную ситуацию: русскоязычный регион, где за десять лет не было ни одного эксперта из России, специализирующегося по соотечественникам. Там уровень информации о том, что происходит в России на данном направлении, просто нулевой. У меня было ощущение, что я нахожусь в Центральной Африке.