Свои люди

НА ТЕЛЕВИЗИОННОЕ отделение факультета журналистики в мое время брали девиц очень даже длинноногих. Но у Наташи все было по-другому. Серьезное заболевание заставляло двигаться ее при помощи костыля. Да и происходило это движение отнюдь не по прямой. Однако ее ай-кью зашкаливало все видимые цифры. Потому в виде исключения ее взяли на телевизионное отделение.Читали мы просто кубометры всяческой литературы. Поэтому библиотека была нашей постоянной точкой, очередь к которой зачастую вилась до мраморной лестницы. Естественно, всем хотелось поскорее набить самодельные сетки (иных не было, а если б и существовали – они б не выдержали книжной тяжести), быстро перекусить вечными сосисками в буфете, курнуть перед лекцией. Но кто ж тебя пропустит без очереди, студент? Права у всех одинаковые. Кроме Наташи. Она никогда никого ни о чем не просила.Но все вечерники всегда пропускали ее вперед. Она улыбалась. Открыто, честно. И мы улыбались ей в ответ. Мы ж свои люди, студенты.Все давалось ей удивительно легко.Несмотря на работу, ежедневные занятия. И полное отсутствие удобств для таких людей, как Наташа. Многочисленные лестничные марши далеко не двадцатого века, Коммунистическая и Ленинская аудитории тоже заставляли карабкаться наверх. Тогда (по причине беззаботной молодости, когда все легко, а жизнь удивительно длинная штука) мы и представить не могли, с каким трудом давалась ей каждая ступенька.Не задумывались, но помогали всегда.Как же иначе: мы ж свои люди – студенты, журналисты.Разводы, разлады, разборки в семье и на работе, командировки не всегда шли на пользу внешнему виду. Мужчины наши частенько позевывали, девушки не всегда успевали нарисовать себе макияж. Но Наташа (так казалось многим из нас) словно парила над всеми житейскими проблемами. Улыбающаяся, веселая, смешливая. И всегда свежая, как майская роза. Конечно, кто-то с кем-то ссорился. Особенно новенькие, которые переводились из других университетов. Кто-то кого-то задевал. Но раздражение и зависть Наташу никогда не касались. Она не только принимала наше дружеское расположение. Сама всегда с готовностью помогала всем.Постоянно растолковывала нашему недотепе Саше Воейкову, который еще в школе учил все языки, кроме немецкого, а в университете отчего-то решил поэкспериментировать именно в нем, схему построения предложения. На экзаменах она обычно шла в первой пятерке, а потом стояла до последнего, кто сдавал в этот день экзамен, подбадривала, отвечала на вопросы. Знаете, хоть и говорят, что перед экзаменационной дверью уже не наполнишь головную коробку знаниями, кого-то Наташина помощь спасала.…И когда я сейчас слышу или читаю о толерантности к инвалидам, об инклюзивном образовании, о том, что оно с трудом пробивает себе путь не в последнюю очередь из-за того, что родители вполне здоровых детей не хотят, чтобы в их классе учились дети не вполне здоровые, – мне это дико, непонятно! И всегда вспоминаю ее, нашу Наташу. И студенческое братство.