Две судьбы. Сериал без продолжения

ОЧЕНЬ часто наркоман ищет виноватых в своей беде где угодно, но не в самом себе. Есть ли смысл давать оценку такому поведению? Пусть каждый ответит на этот вопрос сам. Мы предлагаем вашему вниманию две истории.В редакцию пришло письмо от 19-летней девушки, к которому нечего прибавить и которое незачем комментировать.Вторая история записана со слов 22-летнего парня.Чем станут две судьбы для читателя – предостережением, отрицательным примером или просто чужой историей? Страшно то, что у этих двух людей уже нет будущего и повернуть время вспять они не могут.[b]Единственный друг – листок бумаги[/b]«Здравствуйте! Так получилось, что этот листок бумаги стал для меня единственным другом, которому я могу исповедаться, не боясь быть «оплеванной».Мне 19 лет. Я живу у своей старой бабушки, которая меня презирает. Она этого мне не говорит, но я вижу, как облегченно она захлопывает за мною дверь, когда ухожу из дома.Впрочем, мне нет до нее никакого дела, как и до всех моих «сердобольных» родственников.Может, это прозвучит слишком грубо, но я ненавижу их всех за то, что я стала такой. Два года назад мы с подругами возвращались с дискотеки. Тогда жизнь казалась мне веселой, радостной (да и чего было грустить?). Я окончила школу, у меня было много друзей, поклонников, благополучная (тогда еще) семья – папа, мама и братик. Отец бросил мать год назад.Рано или поздно всему приходит конец. Меня затащили в машину двое парней. Описывать дальше все это не буду, и так понятно. Меня, едва живую, избитую, выбросили в каком-то лесу возле автострады.Боль, стыд, перенесенное унижение парализовали меня. Замерзшая, без денег, кое-как дошла до дома (было около 4 часов утра). Я звонила в дверь, думая, что сейчас брошусь маме на шею, все расскажу ей, а она начнет меня жалеть и успокаивать.Когда наконец к двери подошла мать, я услышала: «Пошла вон отсюда, грязная потаскуха. Иди, откуда пришла. Можешь забыть сюда дорогу!» Я ночевала в подъезде.Утром мать пошла отводить брата в садик. Она переступила через меня, как через последнее дерьмо. Я хотела сказать ей: «Мамочка, прости меня, разве ты не видишь, что мне плохо». Но что-то меня остановило. С этого момента я поняла, что матери у меня больше нет, как и дома.Позже я познакомилась с парнем, который привел меня в свою компанию. Мне предложили попробовать «порошочек от одиночества». Так я стала наркоманкой. За первую свою дозу я отдала золотые сережки.Однажды, уже осенью, мать случайно увидела меня на улице. Она сказала: «Господи, доченька, в кого ты превратилась? Вернись домой. Я тебя давно простила».Простила? Она – меня? Это я должна прощать ее за то, что по ее вине я стала такой.Знаете, мне даже на миг стало ее жалко. Стоит такая, плачет, вытирая слезу своей дорогой кожаной перчаткой. Я посмотрела на нее так, как тогда она на меня.Сейчас мне все равно, что будет дальше, потому что будущего у меня нет. Все наивные мечты растворились в равнодушии когда-то дорогих мне людей. Все друзья от меня отвернулись. Даже боятся смотреть на меня при встрече. Я их понимаю – кому охота связываться с наркоманкой, да еще с ВИЧ. Иногда ночью я вспоминаю свое детство, свои мечты, своих друзей; как я хотела стать врачом; как мама мне говорила: «Спокойной ночи, кисонька моя». Невольно я плачу.Но это лишь иногда. Вся моя жизнь состоит из кругооборота: деньги–наркотик– ломка–деньги.Вот сейчас допишу и пойду искать денег на дозу (бабуля запирает свою комнату на ключ, чтобы я не воровала у нее).Зачем я все это написала? Так, чтобы хоть кто-то меня пожалел. Хотя мне уже все равно. Подписываться не буду, какая разница, как меня зовут, ведь я уже НИКТО».[b]Он рассчитывает только на любовь[/b]Денису 22 года, из них семь лет он употребляет наркотики. Тогда, в начале 2000 года, свое свободное от учебы время он проводил в «конторе» (подвальном помещении во дворе их дома). Там же тусовались и его друзья: играли в теннис, болтали, кто-то из них занимался спортом.В общем, место было теплое и обжитое. Поэтому приглянулось парням постарше.Там они и стали варить ханку. Туда зачастили в самоволку солдаты из воинских частей города, стали появляться вовсе не знакомые люди. И однажды попробовать ханку решил друг Дениса. Сказал, что это классно, что такого кайфа он еще не ощущал.Слушавшие пацаны последовали его примеру, и понеслось... Чтобы добыть денег на дозу, приходилось изворачиваться, врать, тащить из дома. В 2000 году снял с прохожего шапку: зависимость требовала очередной дозы. Следствие тянулось три года, но закончилось амнистией. Дома неладное почувствовали не сразу. Родители пытались бороться с Денисом по-разному: внушениями («Дурак ты, дурак! На цыган работаешь, все последнее им тащишь! Неужели нельзя жить для себя, а не для них?»), физическим воздействием и изоляцией. Отец приковывал его к батарее, мать рыдала и уговаривала, в момент просветления даже устроила к себе на работу. Сейчас ее здоровье никуда не годится, недавно ей сделали онкологическую операцию.Отец пьет. Общение в семье сведено практически на нет. Денис и его мама переживают, как бы на работе не узнали о том, что он наркоман. Тогда с работой придется попрощаться. Сейчас деньги на героин он берет из своего заработка, колоться старается до или после смены, чтобы успеть хоть немного прийти в адекватное состояние. На себя и свою волю он не надеется, мечтает, что из наркоболота его вытянет «хорошая девчонка». Бывшая его подруга – кстати, тоже хорошая девчонка – бросила его, как только узнала о его пристрастии к героину и увидела его в ломке.Друзей у Дениса нет, есть только приятели. Отношения с ними напрямую зависят от наличия у парня денег. Когото из бывших друзей уже нет в живых.Кто-то нашел свою «золотую дозу» из-за несчастной любви, еще одного нашли окоченевшим в подвале, нет в живых нескольких одноклассников, с которыми пробовал эту «заразу» впервые. У Дениса есть брат, ему 17. Недавно он попробовал анашу. И так же, как Денис семь лет назад, уверен, что это не зависимость, а так, баловство: захочу – брошу.