Немецкая слобода была отдушиной для разного рода ксенофобов

ГОВОРЯ об «окне в Европу», все обычно подразумевают главное – «Петра творенье», Северную столицу империи, выстроенную по европейским меркам. Однако при этом часто забывают: прежде чем рубить окно, нужно хотя бы в общих чертах представлять, что за вид откроется в проеме. Перед мысленным взором Петра должен был стоять образ этой самой Европы, в которую он собирался интегрировать и Россию. И мы точно знаем, что этот образ не покидал царя с юных лет, когда он открыл для себя первый на Руси островок Европы в самом сердце старой столицы. Путь к Петербургу и «европейской интеграции» лежал через знаменитую Немецкую слободу на тогдашней окраине Москвы.Первые документальные свидетельства об иностранных торговых поселениях в Москве относятся к XVI веку, хотя иноземные купцы посещали Белокаменную и раньше. Первая Немецкая слобода появилась при Василии III – московский царь-завоеватель на манер других государей завел себе почетную стражу из иноземных наемников и отвел им для поселения слободу Наливки (это между Полянкой и Якиманкой). Но та слобода просуществовала недолго – во время набега на Москву в 1571 году ее спалил крымский хан Давлет-Гирей.Сын Василия III – Иван IV, вошедший в мировую историю под именем Грозный, – также много воевал. Во время его победоносной Ливонской войны в Москве появилось так много пленных иноземцев, что ими торговали прямо на улицах. Около 4 тысяч пленных царь повелел поселить отдельно, выделив под очередную Немецкую слободу земли близ устья Яузы, на ее правом берегу. А чтобы не обременять их пропитанием и содержанием казну, разрешил «немцам» заниматься «производством и оборотом спиртных напитков». Последствия таких экономических преференций нетрудно предсказать. Иноземцы были работящи, толк в торговле знали, никакими особыми податями и «государевыми работами» не облагались, и рано или поздно их относительное процветание должно было вызвать зависть у коренных москвичей. Конфликт «наших» и «неместных» грозил обернуться кровавым погромом, и тогда царь решил выпустить пар – дал пограбить Немецкую слободу своим опричникам. Погром, впрочем, закончился так же молниеносно, как и начался. А вскоре Иван Грозный решил, что торговая деятельность иноземцев не только не вредит Москве, но и приносит ей немалую пользу, и снова восстановил права Немецкой слободы.В разгар Смутного времени вторая слобода повторила судьбу первой – с той лишь разницей, что на сей раз ее сожгли не крымские татары, а поляки.Но к 1629 году в Москве действовали уже три лютеранские церкви, и это был явно не предел.Ксенофобские настроения умело спускались в городские низы. Дело доходило до того, что после общения с «немцами» простые москвичи мыли руки и подметали полы.И все же в 1652 году власти решили удовлетворить главные требования жалобщиков. Всем «немцам» было приказано продать свои дома русским и снести кирхи, а самим переселиться в новое «место компактного проживания», но уже за городской чертой.Так возникла третья Немецкая слобода, границы которой с востока и юга ограничивались правым берегом Яузы, с севера – селом Елоховым, а с запада – ручьем Кукуй (он протекал параллельно нынешним Плетешковскому и Большому Демидовскому переулкам и впадал в Яузу в районе Елизаветинского переулка).Так по соседству с традиционной столицей древней Московии возник настоящий уголок Европы.Конечно, и Европе конца XVII столетия было далеко до нынешних общеевропейских ценностей и прав человека. Но все равно по сравнению с допетровской Русью это было невиданное царство свободы – учиться и постигать науки, путешествовать, выбирать, думать и веселиться. А не только свободы пьянства и блуда, в чем не переставали обвинять Немецкую слободу все тогдашние московские «охранители» – двор, клир и бояре.С течением времени прежде вынесенная за городские пределы слобода стала, по сути, центром Москвы. Для Петра это был символ всего нового, бросавшего вызов столь ненавистной ему отжившей старины.С той же необратимостью слобода концентрировала на себе всю злобу и ненависть тех, кто намеревался и впредь сохранить Россию старую, «дедовскую».Наверное, не случайно заговорщики-стрельцы, противившиеся петровским реформам, одним из первых дел планировали «Немецкую слободу разорить и немцев всех порубить».Но вскоре к немцам – буквально и в российском расширительном смысле – россияне к тому времени привыкли настолько, что спокойно воспринимали присутствие иноземцев на русском троне. А немку-царицу Екатерину даже прозвали Великой, как и Петра. При ней, кстати, приезжие немцы образовывали даже не городские слободы, а целые огромные поселения на Волге – росток дал обильные всходы.[b]Справка «ВМ»[/b][i]При создании третьей Немецкой слободы в 1652 году тогдашняя исполнительная власть – дьяки – раздавала земельные участки согласно должности или рода занятий иноземных просителей. Учитывались и «личные достоинства». Самые большие участки (по 800 квадратных саженей, или чуть больше 35 соток – 3,5 тыс. кв. м) получали генералы, высшие офицеры и лекари. Среднее офицерство, аптекари, золотых и серебряных дел мастера получали по 450 квадратных саженей (более 15 соток), а низшие воинские чины (капралы и сержанты) – всего по 80 квадратных саженей (3,5 сотки).[/i]