Запоздалый бунт великих князей

[i][b]Продолжение. Начало в «Вечерней Москве» от 8 июня 2010 года[/i]Всех Константиновичей – под корень![/b]Сейчас трудно сказать, кто из распоясавшейся матросни первым выкликнул этот лозунг, но факт есть факт: великих князей с отчеством Константинович больше всех ненавидели матросы. Почему? Да потому, что сын Николая I Константин Николаевич долгое время был генерал-адмиралом русского флота и заставил матросов не бузить и шляться по кабакам, а служить в соответствии со строжайшими уставами.После печально известной Севастопольской кампании Константин Николаевич с присущей ему энергией занялся строительством нового флота.Это он превратил русский флот из парусного в паровой, это он заложил на верфях первые броненосцы, а став председателем Государственного совета, настаивал на принятии конституции. Среди многих реформ, которые он активно поддерживал, была одна, если так можно выразиться, нашептанная Богом: он добивался превращения Петропавловской крепости в дом инвалидов. Император его не поддержал, а ведь именно в этой крепости четверть века спустя большевики расстреляют четверых великих князей, в том числе одного из сыновей генерал-адмирала Дмитрия Константиновича. И хотя Дмитрий был не похож на отца, хотя он не пошел по его стопам, генерал-адмирал его очень любил. Вот уж поистине, бывает и так, что яблоко падает очень далеко от яблони! Скажем, Константин Николаевич слыл большим женолюбом, кроме любовниц-однодневок, у него практически официально было две жены: немецкая принцесса Александра и бывшая балерина Анна Кузнецова. А вот его сын Дмитрий почему-то был ярым женоненавистником. «Бойтесь юбок!» – таким был его главный жизненный девиз.Так и не женившись и не имея побочных детей, Дмитрий обожал своих многочисленных племянников и племянниц.И еще. Отец был морским волком, а Дмитрий моря терпеть не мог. Еще в детстве он полюбил лошадей и мечтал служить в кавалерии, но отец отправил его на флот.Море встретило молодого князя неприветливо: его так укачивало, что Дмитрий и шагу не мог ступить по палубе.Кто знает, что такое не оставляющая ни на секунду морская болезнь, тот поймет, какие муки испытывал юный офицер.В конце концов он в самом прямом смысле слова упал отцу в ноги, умоляя разрешить покинуть флот. Но отец был неумолим. «Кто-то из Романовых обязательно должен служить на флоте, – сказал он. – Такова традиция, и здесь ничего не поделаешь. Надо терпеть».Выручила Дмитрия мать. В обмен на обещание не брать в рот ни вина, ни водки она взялась уговорить отца. Покряхтев и повздыхав, Константин Николаевич дал себя уговорить и разрешил сыну командовать Гренадерским полком императорской гвардии. Как ни трудно в это поверить, но многие годы Дмитрий не нарушал данного матери слова, пока не обнаружил, что его постоянная трезвость затрудняет общение с полковыми офицерами.Когда он рассказал об этом матери, та все поняла и разрешила изредка прикладываться к рюмке.Но военной карьеры Дмитрий так и не сделал: помешала активно развивавшаяся близорукость, да такая сильная, что к началу мировой войны он почти ослеп. Но князь не унывал! Он так серьезно увлекся лошадьми, что отдавал им все свое время. Когда мать пыталась намекнуть, что пора бы, мол, жениться, Дмитрий незлобиво отшучивался: «Не могу же я жениться на кобыле!» Мать махнула на него рукой, а Дмитрий тут же, неподалеку от Полтавы, завел себе конный завод, где выращивал чистокровных рысаков. Тогда же он основал ветеринарную школу, а также школу верховой езды. Его авторитет в этой области был так высок, что на Всероссийской выставке рысаков, которая проходила в 1913 году, Дмитрия попросили быть председателем.В разгар мировой войны Дмитрий заявил, что великим князьям нужно отказаться от высоких постов, которые они занимают лишь по традиции, а не по праву таланта или больших знаний. В семье это вызвало шок! Но, поразмыслив, Романовы решили сделать вид, что никто ничего не слышал и о заявлении Дмитрия никто ничего не знает.После Февральской революции Дмитрий решительно снял военный мундир, заявив, что не хочет иметь никакого отношения к никому не нужной, нелепой войне. Большевики этого не оценили и после захвата власти упекли его в Вологду.Затем Дмитрия и его братьев перевезли в Петроград и вскоре расстреляли, причем в той самой Петропавловской крепости, которую его отец хотел превратить в дом инвалидов.Говорят, что когда четверых великих князей вели на расстрел, Дмитрий, близоруко щурясь, пытался вглядеться в лица палачей. «Что с ними? – вероятно, думал он. – Откуда столько злобы? Ведь это простые русские люди, наверняка крещеные и верящие в Бога.Неужели они отвернулись от Бога, неужели дьявол сильнее и он победил? Нет, не верю, если он и победил, то лишь на короткое время».Как ни грустно об этом говорить, но дьявол в те годы действительно победил, и не на такое уж короткое время. А последние слова великого князя Дмитрия Константиновича кто-то услышал и даже записал, во всяком случае, я разыскал их в одной из старых книг.«Прости их, Господи, ибо не ведают, что творят», – успел сказать Дмитрий Константинович и тут же получил русскую пулю от русского человека, получил только за то, что носил ненавистную большевикам фамилию – Романов.А вот его родной брат Константин Константинович до расправы не дожил. Я понимаю, что грешно так говорить, но Бог прибрал его вовремя, в июне 1915 года: нет никаких сомнений, что тремя годами позже его ждала бы большевистская пуля. Уж если у неистовых ленинцев поднялась рука на его детей Иоанна, Игоря и Константина, которые были так молоды, что не успели никак себя проявить, то что говорить об их отце, которого знала и любила вся Россия.Это он, великий князь Константин Константинович, издал несколько томов прекрасных стихов, подписанных инициалами «К. Р.», это он написал популярнейшую в те годы пьесу «Царь Иудейский» и сам сыграл в ней роль Иосифа Иеремии. А до этого он служил на флоте и в составе российской эскадры ходил в американский порт Норфолк, потом командовал сперва Измайловским, а затем Преображенским гвардейским полком, в котором будущий император Николай II служил командиром батальона.И м е я хорошее музыкальное образование и будучи прекрасным пианистом, Константин Константинович возглавлял Российское музыкальное общество, дружил и переписывался с Чайковским, помогал молодым композиторам. А при Александре III он был еще и президентом Академии наук, главой всех военных учебных заведений и любимцем кадетов.Первая мировая война застала великого князя и его жену Елизавету, которая на самом деле была немецкой принцессой, в курортном городке Вильдунгене, где они лечились.Супруги решили немедленно ехать в Россию: недолечившуюся чету довезли до прусской границы, высадили из поезда и до ближайшей русской станции, а это более десяти километров, велели идти чистым полем, а кое-где и по болоту.До Петербурга Константин Константинович добрался совсем больным. А тут еще подоспел новый удар: в бою под Вильно был смертельно ранен его сын Олег. Кстати говоря, Олег был единственным Романовым, погибшим на полях Первой мировой войны. Не прошло и нескольких дней, как пришла еще одна печальная весть: на Кавказском фронте убит князь БагратионМуханский – муж его дочери Татьяны.Болезни, потери близких и горестные вести с фронта окончательно сломили Константина Константиновича, и вскоре его не стало. Похоронили великого князя в Петропавловском соборе: он был последним Романовым, который этой чести удостоился официально.[b]Многоженец, вор и мошенник[/b]О старшем сыне Константина Константиновича – Николае Константиновиче известно мало. Вернее, известно мало хорошего. Он был то ли полусумасшедшим, то ли им притворялся, но в семье о нем никогда не говорили и делали вид, что такого человека просто нет на свете. Причина тому была, и причина очень серьезная: был на молодом князе грех, который не прощается, и о котором знали даже не все Романовы.Все началось с того, что в семидесятых годах ХIХ века в Петербурге появилась ослепительно соблазнительная американка Фанни Лир. На общепринятые знаки внимания, которые ей оказывал Николай Константинович, американка не обращала никакого внимания. И хотя они познакомились еще в Париже и некоторый успех князь имел, в Петербурге Фанни Лир не пускала его на порог дома.Князь хорошо знал слабые стороны американской красотки: если она что и любила, то только драгоценности и деньги. И тогда князь решил: если Фанни нельзя покорить, то ее надо купить! Денег у него было маловато – и князь пошел на святотатство: он украл золотой оклад с висящей над постелью матери иконы и вытащил из него три больших алмаза, намереваясь швырнуть все это к ногам американки.Пропажа быстро обнаружилась, и разразился неслыханный скандал! Но это еще не все. Бацилла подлости сидела в князе так глубоко, что он не моргнув глазом пошел на лжесвидетельство, обвинив во всем своих лучших друзей – графа Шувалова и графа Верпоховского. Но когда Верпоховского арестовали, он признался, что Николай Константинович дал ему алмазы, чтобы он отвез их в Париж, дабы там продать, а на вырученные деньги купить то, что захочет Фанни Лир.Воровать, да еще у матери, да еще оклад с иконы – это, конечно же, мерзко, и все же любящая мать могла бы его простить. Но лжесвидетельство! По тем временам для благородного человека не было более подлого поступка. От Николая отвернулись все! Лопнуло терпение и у государя, который лишил Николая воинского звания и навечно изгнал из Петербурга. Сперва Николай жил в Оренбурге, а потом его загнали еще дальше – в только что завоеванный Ташкент. Когда на трон взошел Александр III, Николай написал письмо, в котором просил разрешения приехать на похороны убитого террористами Александра II и умолял простить его преступления. Император незамедлительно ответил: «Вы недостойны того, чтобы склоняться перед прахом моего отца, которого так жестоко обманули. Не забывайте, что вы обесчестили всех нас. Пока я жив, вам не видать Петербурга».Ах так, решил Николай и ударился во все тяжкие! Прежде всего, он из восточных красавиц завел себе что-то вроде гарема. Когда они наскучили, князь стал в открытую волочиться за женами русских офицеров. И это при всем при том, что у него была законная супруга – дочь местного полицмейстера Надежда фон Дрейер, от которой он имел двух сыновей – Артемия и Александра.А в пятидесятипятилетнем возрасте, уже при Николае II, великий князь отмочил такой номер, что о нем заговорила вся Россия. Увидев на одном из балов пятнадцатилетнюю гимназистку Варвару Хмельницкую, Николай Константинович лишился дара речи! Будучи человеком действия, он тут же отправил жену в Петербург, а девчонку похитил. Но похитил благородно: отвез в близлежащую церковь и там обвенчался.Но ведь двоеженство для православного человека грех невообразимый! Когда соответствующее донесение дошло до Петербурга, реакция была мгновенной: попа, который венчал, постригли в монахи, а Варвару вместе с родителями отправили в Одессу. Князю же – никакой выволочки, с него – как с гуся вода.И так он резвился вплоть до самой революции. А в роковом 1918-м, когда полетели головы сначала Николая II и членов его семьи, а потом и остальных Романовых, не стало и Николая Константиновича. Как он умер – зарезали его или зарубили, повесили или расстреляли, – осталось тайной за семью печатями: действуя чисто по-бандитски, ни протоколов, ни приговоров большевики не оставили. В эти же годы погиб его сын Артемий: где, как и от чьей руки – неизвестно. Но так как воевать на стороне красных он не мог по определению, то нет никаких сомнений, что пуля ему досталась большевистская. А вот Александр, как и его брат, имевший титул князя Искандера, уцелел: каким-то чудом он оказался в Париже – там его было не достать. «Ну и черт с ним, – решили большевики, – вреда от него никакого.Пусть себе крутит баранку такси, а в свободное время пописывает в журналы».И – все! На этом неукротимые ленинцы на некоторое время угомонились: великие князья с отчеством Константинович были уничтожены под корень. Но ведь были и другие – род Романовых в России насчитывал шестьдесят пять человек, – и большевики закусив удила начали их отлавливать. Кровавая оргия продолжалась…[b]Опальный кавалергард[/b]Великий князь Павел Александрович был младшим сыном императора Александра II. Он был высок, худ, широкоплеч и, что немаловажно, его обожал племянник Николаша – будущий император Николай II. Усатый дядюшка сверх меры был наделен тем, что напрочь отсутствовало у племянника: он прекрасно танцевал, был раскован и обаятелен, его уважали мужчины и любили женщины. А флиртовал он со всеми – от мечтавших о его внимании фрейлин до жен своих братьев.Командуя то гусарами, то кавалергардами, Павел Александрович иногда сутками не вылезал из седла, спал где придется – и в конце концов застудил легкие. Лечили в те времена не таблетками и уколами, а, если так можно выразиться, климатом. Павлу доктора прописали климат солнечной Греции. Именно там петербургского бонвивана поджидала другая, дотоле ему неведомая «болезнь»: он по уши влюбился в греческую принцессу Александру. Нетрудно догадаться, что противиться напору, если так можно выразиться, профессионала бедная принцесса могла недолго – и вскоре они поженились.Брак был счастливым. В положенное время у них родилась дочь, а затем и сын, но… через пять дней после родов Александра скончалась. Десять лет Павел Александрович не мог смотреть на женщин, а потом вдруг повстречал замужнюю даму Ольгу Пистолькорс и самым коварным образом отбил ее у мужа, причем сделал это с серьезными намерениями: когда Ольга добилась развода, Павел Александрович на ней женился.Это было неслыханной дерзостью и нарушением неписаных правил дома Романовых! Разгневанный император запретил Павлу до конца жизни возвращаться из Италии, где произошло бракосочетание, в Россию.Но этого Николаю II показалось мало, и он лишил Павла воинского звания, а заодно и полагавшегося ему жалованья.Поразмыслив, император решил добить Павла и передал его детей от первого брака на попечение его брата Сергея Александровича.Но Павел не унывал! В браке он был счастлив, жил в Париже, вращался в светском обществе, заимел двух дочерей и сына Владимира, который позже стал известен как князь Палей. Удовлетворил он и честолюбие супруги, добившись для нее титула графини Гогенфельзен.Не исключено, что Павел так бы и не вернулся в Россию, но грянул 1905 год, и от рук террористов погиб генерал-губернатор Москвы, его родной брат Сергей. В виде исключения император разрешил Павлу Александровичу приехать в Россию, но только на похороны – и тут же обратно. Ему даже не разрешили повидаться с детьми, которые были на попечении теперь уже покойного брата. Лишь в 1912 году Павел был прощен и смог приехать со своей семьей в Россию.Во время войны Павел Александрович часто выезжал на фронт, командовал гвардейским корпусом, а когда Николай II принял на себя командование армией, находился вместе с ним в Ставке. Там-то в декабре 1916-го он узнал об убийстве Распутина. Как свидетельствовали очевидцы, и он, и император облегченно вздохнули. Но буквально на следующий день Павла Александровича ждал ни с чем не сравнимый удар: оказалось, что в убийстве Распутина замешан его сын Дмитрий, которого тут же посадили под домашний арест. Началось следствие, впереди замаячил позорный суд, но император решил, что для отпрыска дома Романовых это уж слишком – и отправил Дмитрия на персидский фронт.Сохранился документ, подтверждающий, что ко всему этому приложила руку и сама императрица, отомстив заодно и Павлу Александровичу. Вызвав его во дворец, она заявила, что ей прекрасно известно, что великий князь не очень-то предан престолу и согласен с требованиями кучки безответственных лиц, настаивающих на создании правительства, ответственного не перед императором, а перед Государственной думой. Между тем, как и Николай II, она лично категорически против этого проекта.Следовательно, никакого прощения его сыну не будет, и если он погибнет на персидском фронте, то виноват в этом будет его непутевый отец.Павел все понял! Примчавшись домой, он тут же засел за составление манифеста, обещающего конституцию.Манифест подписали еще два великих князя – Михаил Александрович и Кирилл Владимирович. В таком виде он лег на стол председателя Государственной думы Михаила Родзянко. Но поезд, как говорится, уже ушел – бунт великих князей запоздал. На следующий день Николай II вынужден был отречься от престола.Между февралем и октябрем Павел Александрович продолжал жить со своей семьей в Царском Селе, но в августе 1918-го по приказу Урицкого он был арестован и брошен в Петропавловскую крепость.Его энергичная супруга пыталась организовать побег, и не исключено, что он бы удался, но Павел Александрович бежать отказался, сославшись на то, что в этом случае большевики всю свою злобу выместят на его родственниках.Дальнейшее известно: 24 января 1919 года Павел Александрович был расстрелян вместе со своими братьями.Так, говоря словами Урицкого, Романовы заплатили за триста лет угнетения народа.[i]Продолжение в «Вечерней Москве» от 13 июля 2010 года[/i]