Ламуты и самоеды: как раньше назывались народы нашей страны

Большинство изменений в названиях народов произошло в 1920– 1930-е годы. Во-первых, с развитием этнографии многие представления уточнились. Например, в XIX веке «татарами» называли самых разных тюркоязычных обитателей Кавказа и Сибири. Со временем «горские татары» стали балкарцами, «енисейские татары» — хакасами. Во-вторых, произошел отказ от названий, которые воспринимались как уничижительные («малороссияне») или двусмысленные («самоеды»).

Какие народы Российской империи упоминаются в старых книгах и как они называются сейчас?

Айсоры — ассирийцы. В годы Первой мировой войны многие ассирийцы бежали из Османской империи в Российскую. В России айсоры промышляли торговлей мясом и чисткой обуви. Уличные будки, в которых смуглые усачи с сапожными щетками поджидали клиентов, были одной из примет старой Москвы. В романе Анатолия Рыбакова «Страх» (1990) герой, вернувшийся в 1937 году в столицу после трех лет отсутствия, ищет знакомые предметы: «А здесь, за углом, должна быть будка чистильщика обуви, старого усатого айсора. Стоит будка, стоит, и айсор сидит, как и прежде...»

Арнауты — православные албанцы, переселившиеся в XIX веке на Украину. Места их компактного проживания в Одессе получили название Большой и Малой Арнаутских улиц. На второй из них, как известно каждому читателю «Двенадцати стульев» (1927) Ильфа и Петрова, делают «всю контрабанду» (то есть подделки под иностранные товары).

Вотяки — удмурты. В 1892 году название этого народа прогремело на всю Российскую империю: десятерых вотяков из села Старый Мултан обвинили в ритуальном убийстве бродяги. Защитником крестьян выступал знаменитый писатель Владимир Короленко. В 1896 году вотяков оправдали (выяснилось, что бродягу убили в соседней русской деревне и мертвым подбросили в Старый Мултан).

Гиляки — нивхи, обитатели Приамурья и Сахалина. Чехов, увидевший гиляков в 1890 году, описал их внешность с точки зрения врача: «У гиляка крепкое, коренастое сложение <...>. Высокий рост стеснял бы его в тайге. Кости у него толсты и отличаются сильным развитием всех <...> бугорков, к которым прикрепляются мышцы, а это заставляет предполагать крепкие, сильные мышцы» («Остров Сахалин», 1893)

Закавказские татары — азербайджанцы. Осенью 1837 года прапорщик Михаил Лермонтов писал другу из Тифлиса (Тбилиси): «Начал учиться по-татарски, язык, который здесь, и вообще в Азии, необходим, как французский в Европе».

Биографы поэта считают, что речь об азербайджанском языке, а в его изучении Лермонтову помогал Мирза Фатали Ахундов (1812–1878), азербайджанский литератор, служивший переводчиком при канцелярии главного управляющего на Кавказе.

Ламуты — эвены (живут в Якутии, на Чукотке, в Камчатском и Хабаровском краях, в Магадане).

Самоеды — общее название ненцев, энцев, селькупов и нганасан (живут в самых северных регионах Архангельской и Тюменской областей и Красноярского края). В каннибализме не замечены; слово, скорее всего, происходит от их самоназвания saam-edne.

Сейчас эту группу народов обозначают более благозвучным термином «самодийцы», а о старом слове напоминает название породы собак «самоедская лайка».

Тунгусы (тунгузы) — эвенки, коренной народ Восточной Сибири. В стихотворении Пушкина «Я памятник себе воздвиг…» (1836) говорится, что поэта будет знать каждый народ «Руси великой»: «И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой/ Тунгуз, и друг степей калмык». Сегодня это слово сохраняется в составе термина «тунгусо-маньчжурская группа языков», в названиях Тунгусского метеорита и Тунгусского плато, рек Нижняя Тунгуска и Подкаменная Тунгуска.

Черемисы — марийцы. В повести Куприна «Поединок» (1905) денщик героя, черемис Гайнан, использует в качестве молитвенного идола вымазанный маслом бюст Пушкина.

Чудь — вепсы, финно-угорский народ, проживающий в Карелии, Ленинградской и Вологодской областях. В Древней Руси слово имело более широкое значение, им назывались самые разные финно-угорские народы, враждебные славянам. Сегодня об этом напоминают названия города Чудово в Новгородской области, Чудского озера, отделяющего Россию от Эстонии, и злого фольклорного существа «чудь белоглазая».

Чухонцы — финское население окрестностей Санкт-Петербурга. В «Медном всаднике» Пушкина (1833) говорится, что накануне создания города на его месте находился только «приют убогого чухонца». «Кухарка-чухонка» встречается почти в каждом произведении русской литературы, действие которого происходит в Петербурге.

Читайте также: Необыкновенный концерт: фестиваль «Мой дом — Москва» раздаст награды