От инфаркта люди не должны умирать

[i]Сердечно-сосудистые и онкологические заболевания остаются основными причинами смертности. И такое положение сохраняется уже много лет. Способны ли наши медицина и здравоохранение добиться, чтобы диагноз тех же инфарктов, инсультов не воспринимался в обществе чуть ли не как смертный приговор? Об этом наша беседа с [b]главным кардиологом Москвы, директором Научно-практического центра интервенционной кардиоангиологии профессором Давидом Георгиевичем ИОСЕЛИАНИ[/b].[/i][b]– Давайте в разговоре ограничимся только медициной и здравоохранением. А то в подобных случаях часто начинают речь и о социальных причинах, а их немало, и все запутывается: непонятно, кто что может и должен сделать.[/b]– Сразу скажу, что в этом отношении мы сильно отстаем от США, от передовых стран Европы, таких, как Германия, Англия, Франция, – начал разговор профессор Иоселиани. – Там в госпиталях и больницах смертность от острого инфаркта миокарда 6–8 процентов, у нас: 15–20.Можно ли как-то изменить положение? Конечно. Мы пока мало используем, например, возможности восстановления кровотока в сердце в первые минуты и часы после инфаркта. Начинать лечить больного надо сразу у его же койки, то есть как только приехала бригада «скорой помощи». А не когда его через какое-то время привезут в клинику – тогда часто бывает уже поздно. Ведь есть надежные лекарства, способствующие разрушению тромба, восстановлению кровообращения в сердечной мышце. А в клинике, куда привезут больного, мы уж своими манипуляциями спасем значительную часть мышцы.Все это сегодня возможно делать во многих городах: есть лекарства, есть оборудование, есть подготовленные люди. Не скажу, что это можно делать во всей стране, в каждом селе, но есть и райцентры, готовые так лечить. Об огромной важности именно такого подхода можно судить хотя бы по несколько неожиданному примеру. В Калифорнии, в США, знаменитый голливудский актер, режиссер и миллионер Джордж Клуни на свои деньги закупил скутеры – это такие мопеды, – чтобы медики, не застревая в уличных пробках, могли быстрее добраться до постели больного и начать вводить необходимые лекарства.[b]– Наверное, дорогое это «удовольствие», я имею в виду лекарства и всю процедуру?[/b]– Не думаю. 500 долларов на одного больного – не так уж много. Речь-то в конечном счете идет о жизни человека![b]– А в Москве это делается?[/b]– Мы занимаемся этим вместе со «скорой помощью». Ведь лечить больного должна не всякая бригада «скорой», а специализированная – кардиологическая. Такая бригада должна прежде всего и, не теряя времени, определить, можно ли больному вводить лекарства, а они разжижают кровь, и есть противопоказания. Может быть опасность гемморагического инсульта, нельзя применять эти лекарства и при открытой язве желудка... В городе уже несколько кардиологических бригад «скорой помощи» так работают – начинают лечить больного еще до стационара.[b]– У меня несколько знакомых перенесли инфаркт. Оказалось, что в разных городах, даже разных больницах его лечат по-разному, по своим методикам.[/b]– Я дважды в разные годы писал министрам здравоохранения. И предыдущему и нынешнему. Писал, что создалась критическая ситуация с лечением сердечно-сосудистых заболеваний. Если мы хотим быть цивилизованным государством, если хотим, чтобы у нас были продвинутая медицина и здравоохранение, то должны наконец всерьез заняться этим. И ведь многое как раз упирается в организацию здравоохранения и не требует непосильных финансовых затрат.Писал о том, что нужно разработать и внедрить единую стратегию лечения сердечно-сосудистых заболеваний. Ведь когда, скажем, вросший ноготь лечат по-разному, бог с ним. Пусть бы и кардиологи лечили по-разному, если бы результат был хороший. А то ведь смертность в три с лишним раза больше, чем в развитых странах, – куда это годится?! Писал я, что для начала неплохо бы провести расширенное совещание с привлечением всех заинтересованных лиц, чтобы разработать и принять единую стратегию. А потом нужно в жестком, приказном порядке ввести ее по всей стране. У нас ведь часто только приказа и ждут... Но я не получил ответов ни от предыдущего министра Шевченко, ни от нынешнего Зурабова. Не посчитали, видимо, нужным отвечать главному кардиологу Москвы. Нет пока и единой стратегии.Многие годы у нас в стране больше говорили о необходимости совершенствовать здравоохранение, нежели реально для этого хоть что-то сделать. Сейчас наконец принят и начал реализовываться президентский приоритетный национальный проект «Современное здравоохранение». Под личным контролем президента России! Я уверен, что теперь-то будет дело, а не одни разговоры, пусть и с участием президента страны.В проекте много внимания уделено созданию медицинских центров, оснащенных самым современным оборудованием.[b]– Прежде много говорили, что не хватает современного медицинского оборудования. А сейчас об этом что-то меньше говорят.[/b]– Его по-прежнему не достает. Российская медицинская промышленность, если называть вещи своими именами, сейчас на нуле. Почти все вынуждены закупать за рубежом. На десятки, даже сотни миллионов долларов. У нас множество прекрасно оснащенных клиник, научно-исследовательских институтов, центров. Но, думаю, процентов 40–50 дорогущего импортного оборудования, проработавшего всего два-три года, простаивает.Потому что вышли из строя какие-то детали, узлы, блоки. Есть аппарат стоимостью миллион долларов, а мне нужно заменить трубку за 10–15 тысяч. И я не могу эти тысячи нигде найти, ведь ни в каком бюджете подобные затраты не предусмотрены. Оборудование может и должно работать, как правило, 6–7 лет, а дальше речь идет о его списании или капитальном ремонте. А так вроде бы оно у нас есть – и его нет.Совершенно не решается вопрос сервисного обслуживания медицинской техники, даже нет такого понятия. Зачастую, если оборудование в порядке, то используется не 24 часа в сутки, как должно бы, а в лучшем случае половину этого времени. Правда, это вопрос не столько финансовых затрат, сколько организации дела.[b]– Когда я был молод и практически ни сам, ни родители мои не сталкивались с поликлиниками, больницами, все время говорилось вокруг, что наше здравоохранение лучшее в мире.[/b]– Не знаю, было ли это? До середины прошлого века, возможно, и было – пока лечение шло на уровне клизм, грелок, горчичников. Но затем наша страна прозевала научно-техническую, материально-техническую революцию в мире. А она захватила и медицину, и здравоохранение. Мало того, что прозевали ее, но и массу населения воспитали в пренебрежении, в недоверии к ней. Операции на сердце сегодня почти обыденность. Но вот я говорю 60-летнему пациенту, что ему нужно сделать аортокоронарное шунтирование, а он не хочет, опасается: мол, скоро на пенсию, как-нибудь протянет.Выход на пенсию и уход из жизни стали в понимании многих почти синонимами. А западные «старики», бодрые в свои 65–70 лет, путешествующие по миру уверяют, что с выходом на пенсию только и начали жить в свое удовольствие.В последнее время несогласий на операции, правда, почти нет. Мы у себя в центре в нынешнем году уже сделали больше полутора тысяч операций ангиопластики, больше ста – аортокоронарного шунтирования.[b]– В России с инфарктом миокарда больной лежит в больнице 30 дней. А в «Вечерке» часто выступает один журналист – он вообще-то в США несколько лет живет,– так его в американском госпитале всего 4 дня держали. Правда, говорит, что чувствовал там себя почти космонавтом: был обставлен всякими приборами, опутан проводами, все время рядом были медики. И лекарства разные давали чуть ли не каждые два часа.[/b]– В США сейчас обсуждается даже вопрос, можно ли больного выписывать домой прямо из реанимации. У нас человек часто просто лежит в больнице, но лечат его мало. Мы словно хотим количеством компенсировать качество. А больной должен за три-четыре дня получить все необходимое лечение, и дальше продолжать выздоравливать уже в домашних условиях. Когда министр здравоохранения и социального развития России Зурабов сказал, что и мы так должны лечить, чтобы быстрее освобождать койки для других больных, я был с ним на все 100 процентов согласен. Хотя не согласен со многим из того, что он делает, считаю это неправильным. Так на слова министра за это ополчилось великое множество наших врачей, не желающих менять привычное, рутинное, переучиваться.[b]– А как, по-вашему, медицинская, скажем так, грамотность людей в последнее время повысилась? Меня все время удивляет, что человека, вышедшего из больницы, все время спрашивают, а что давали «от сердца», «от давления», и сразу пробуют на себе эти лекарства.[/b]– Я уже сказал, что от необходимых операций отказов практически нет. А что касается лекарств... Конечно, надо все делать по назначению врача. Но нам же иногда бывает просто лень пойти в поликлинику, даже если там есть хороший врач. Опасаемся: а вдруг он что-то обнаружит, «заставит» лечиться, а у вас столько дел! Или мы знаем, что в поликлинике надо в очереди просидеть полтора-два часа, что вообще-то просто недопустимо... Мне кажется, что государству раньше было выгодно не образовывать наших людей, тогда они и нетребовательны к медицинскому обслуживанию. Теперь положение меняется, правда, довольно медленно. И должен определенно сказать: пока медицинская грамотность населения остается весьма невысокой.[b]– Если подвести итог нашему разговору?..[/b]– Повторюсь: сердце – это не вросший ноготь. Ко всему, что связано с кардиологией, нужно относиться очень серьезно. И больным и, в первую очередь, медикам, организаторам здравоохранения. Мы такие же люди, как в странах Запада, и летальность сердечно-сосудистых заболеваний у нас может и должна быть не выше, чем там. Ничуть не выше! Добиться этого вполне реальная задача.