Последний узник Шпандау

[i]ОКОНЧАНИЕ.НАЧАЛО В «ВМ» ОТ 10 МАЯ[/i]Полет Гесса близился к завершению. До родового имения лорда Гамильтона Даунгавел Касл оставалось всего четырнадцать километров – и Гесс решил рисковать.Чтобы новейший «Ме-110» не достался англичанам, он замыслил его разбить, а самому выброситься с парашютом.Снизу его уже заметили.Первым Гесса обнаружил фермер Дэвид Маклин. Услышав рев падающего самолета, он выскочил из дома и увидел спускающегося парашютиста.Благополучно приземлившись, на довольно приличном английском парашютист сказал:– Я немец. Я гауптман Альфред Хорн. Ведите меня в Даунгавел Касл. У меня важное послание к герцогу Гамильтону.Так как немец прыгал на одной ноге – судя по всему, при приземлении он подвернул лодыжку, – Маклин решил оказать ему первую помощь и повел в свой дом, а соседа послал за солдатами. Вскоре нагрянули полицейские, потом – солдаты, и парашютиста увезли в штаб местной самообороны. Там его обыскали.В карманах было обнаружено письмо, адресованное герцогу Гамильтону… Примчавшийся в казармы Гамильтон не стал делать вид, что не знает, с кем имеет дело, и решил доложить о неожиданном визитере Черчиллю.Искушение побеседовать с Гессом с глазу на глаз было велико, но, как следует подумав, Черчилль решил, что сохранить эту встречу в тайне будет трудно, а ни армия, ни народ, ни члены парламента не одобрят контакта своего премьера с «нацистом номер три» – поэтому поручил заняться Гессом министру иностранных дел Энтони Идену и Айвору Кирпатрику, который в недавнем прошлом был сотрудником английского посольства в Берлине и хорошо знал Гесса.Уже в первой беседе с Кирпатриком, состоявшейся 13 мая, Гесс заявил, что Англия несет ответственность за развязывание как Первой мировой войны, так и нынешней, так как препятствовала удовлетворению интересов Германии. Эту войну Англии ни за что не выиграть, потому что в Германии самая развитая и самая современная авиационная промышленность и самый могучий подводный флот. Что касается сырья, то его предостаточно в оккупированных странах. Напрасны надежды и на революцию: немецкий народ слепо и безгранично верит фюреру. Поэтому самым разумным было бы заключение мира между Англией и Германией.Когда же Кирпатрик поинтересовался планами Гитлера в отношении Советского Союза, то Гесс ответил: – Германия имеет определенные требования к России, которые должны быть удовлетворены либо путем переговоров, либо в результате войны.Но слухи, будто Гитлер готовит в близком будущем нападение на Россию, не имеют никакого основания.Сопоставив даты, не составляет никакого труда уличить Гесса во лжи, а может быть, и не во лжи, а в преднамеренной дезинформации. Ведь окончательную дату нападения на Советский Союз – 22 июня 1941 года – Гитлер утвердил еще 30 апреля, и Гесс не мог об этом не знать. До поры до времени Гесс эту дату скрывал, но в конце концов назвал – о чем тут же сообщили Черчиллю.Во второй беседе, состоявшейся на следующий день, Гесс вел себя еще более вызывающе. Он заявил, что в случае несогласия Англии на мир Гитлер организует такую плотную блокаду острова, что население будет обречено на голодную смерть. А когда заговорили об Америке, Гесс заметил, что немцы учитывают возможность американского вмешательства, но нисколько его не боятся.Заявления Гесса и его поведение были настолько неординарны, что англичане решили подвергнуть «нациста номер три» медицинской экспертизе на предмет выяснения психического здоровья. Гесс с усмешкой согласился на это обследование – и, конечно же, эксперты установили, что он абсолютно нормален, дееспособен и полностью отвечает за свои слова и поступки. А во время очередной беседы Гесс сообщил, как он пришел к выводу о необходимости полета через Ла-Манш.– Эта мысль родилась у меня, – рассказывал он, – во время прошлогодней французской кампании. Во время одной из бесед Гитлер сказал, что не следует предъявлять суровых требований к побежденной Франции: тогда, мол, англичане поймут, что мы не собираемся прыгать через пролив и хотим мирного соглашения с Англией. Я тут же решил положить начало переговорам, для чего несколько необычным способом прибыл на ваш прекрасный остров. Должен заметить, что условия, на которых Германия готова прийти к соглашению с Англией, я неоднократно обсуждал с Гитлером, поэтому их можно считать не только официальными, но и окончательными…И еще! – повысил голос Гесс. – Заявляю со всей ответственностью, что германское правительство ни в коем случае не будет вести переговоры с нынешним британским правительством, так как Черчилль не является той личностью, с которой фюрер мог бы сесть за один стол.[b]Дар богов[/b]Это заявление Гесса изрядно позабавило Черчилля. «Всего-то капитан, а нахальства, как у генерала!» – воскликнул он и приказал беседы с Гессом прекратить. Формально так и поступили, но на самом деле встречи с бывшим рейхсминистром продолжались.Больше того, Черчилль приказал следить за его здоровьем и обеспечить ему комфорт, питание, книги, письменные принадлежности и возможность хорошего отдыха. Гесс это ценил и несколько позже поделился своими воспоминаниями о гостеприимстве английских властей.– Герцог Гамильтон, после того как посетил меня, позаботился о том, чтобы я был переведен в хороший военный госпиталь, – рассказывал Гесс. – Он находился в сельской местности, в получасе езды от города, в замечательных пригородных условиях Шотландии. После четырнадцати дней пребывания в нем меня отвезли в Лондон. Маленький домик, в котором я жил, его обстановка в стиле ХVII века – все это было замечательно. Затем я был переведен на виллу Мишет-Плейз.Домик строжайше охранялся и был напичкан подслушивающей аппаратурой: Черчилль приказал «предпринять все усилия, чтобы изучить склад ума Гесса и получить от него всю полезную информацию». Кроме того, он опасался контактов Гесса с теми влиятельными лицами, которые выступали за немедленный мир с Германией.Нельзя было упускать из виду и другое: Черчилль знал дату нападения Германии на Советский Союз и прекрасно понимал, что гитлеровский поход на восток принесет большое облегчение Англии.Именно в те дни Черчилль произнес слова, ставшие для него программными на ближайшие четыре года. Когда у него спросили, не будет ли для него, злейшего врага коммунистов, отступлением от принципов поддержка Советского Союза в войне против Германии, Черчилль ответил:– Нисколько. У меня лишь одна цель – уничтожение Гитлера, и это сильно упрощает мою жизнь. Если бы Гитлер вторгся в ад, я в палате общин по меньшей мере благожелательно отозвался бы о сатане.Между тем слухи о пребывании «нациста номер три» на территории Англии стали просачиваться наружу. Посыпались запросы парламентариев, весьма прозрачные намеки появились в газетах. Забеспокоились даже в Вашингтоне: Рузвельт просил Черчилля предоставить ему подробную информацию, ссылаясь на то, что полет Гесса захватил воображение американцев.Но гораздо раньше о полете Гесса и его переговорах с представителями правящих кругов Англии узнал Сталин.Первая информация пришла из Токио. Рихард Зорге через доверенных лиц в немецком посольстве узнал самое главное и тут же радировал в Центр: «Гитлер стремится к заключению мира с Англией и к войне с Советским Союзом. Поэтому в качестве последней меры он направил Гесса в Англию».В Москве это сообщение произвело эффект разорвавшейся бомбы! Ведь если предложения Гесса будут приняты и немцы развяжут руки на западе, ситуация может в корне измениться: дивизии, которые они перебросят к нашим границам, и без того сильный кулак сделают чудовищно мощным. Так что вся надежда на переговоры, пусть даже самые нелепые, вроде сдачи Украины, Кубани и Кавказа в аренду Германии, – лишь бы оттянуть начало военных действий. А там, глядишь, и мы так окрепнем, что Гитлер не посмеет сунуться.Между тем до начала нападения на Советский Союз оставались считаные дни, и нацистская машина дезинформации работала на полную мощность. В Берлине был пущен слух, что многие высокопоставленные чиновники ушли в отпуска. Гитлер и Риббентроп тоже отбыли из столицы, желая отдохнуть. Членам советской торговой делегации, которая в те дни была в Берлине, настойчиво задавали один и тот же вопрос: «Когда наконец для переговоров приедут Сталин или Молотов?»Но вот наступило утро 22 июня 1941 года.– Так, значит, они все-таки напали! – сказал Черчилль.По свидетельству очевидцев, в его окружении в тот день царило чувство чрезвычайного облегчения и неожиданного освобождения от гнета. А один из них это состояние передал наиболее точно:– Решение Гитлера напасть на Россию для Черчилля было даром богов, – заявил он. – Это было самое лучшее известие, которое Черчилль получил на протяжении последнего времени.А что же Гесс, что в это время делал он? Интерес английских спецслужб, так же как и правительственных чиновников, к бывшему рейхсминистру заметно снизился, а потом вообще пропал. Игры в сепаратный мир закончились, теперь надо было воевать. Но Гесс считал себя настолько важной персоной, что не мог допустить такого поворота дел. Он привык быть в центре внимания! Чтобы напомнить о себе, с ноября 1941-го Гесс начал симулировать потерю памяти. Врачи обследовали Гесса, сказали, что он совершенно здоров, и посоветовали не валять дурака. Тогда он еще раз инсценировал две попытки самоубийства.Кто мог тогда знать, что будет еще одна, куда более удачная попытка, когда, много лет спустя, он перехитрит английскую охрану.Летом 1945-го его переправили в Нюрнберг, и он оказался на скамье подсудимых. Виселицы он, кстати, избежал чудом: Советский Союз требовал для Гесса смертной казни. И это логично! После того что Гесс сказал в своем последнем слове, рассчитывать он мог только на веревку.[i]«Много лет своей жизни я проработал под началом величайшего сына моего народа, рожденного впервые за тысячи лет его истории, – заявил Гесс. – Даже если бы это было в моей власти, я бы не захотел вычеркнуть этот период из своей памяти. Я счастлив, что выполнил свой долг перед народом – свой долг немца, национал-социалиста, верного последователя фюрера. Я ни о чем не сожалею»[/i].Но веревка Гессу не досталась: более мягкая позиция Англии, Франции и США позволила сохранить ему жизнь.Так он получил пожизненный срок и стал заключенным № 7 Межсоюзной тюрьмы Шпандау. Так случилось, что к 1966 году в тюрьме остался один Гесс. Одни, в том числе Нейрат, Редер и Функ, были освобождены по состоянию здоровья, а у Деница, Шираха и Шпеера истек срок заключения.С тех пор сложнейшая тюремная машина стала работать на одного Гесса. А в том, что эта машина имела хитроумнейшую конструкцию, учитывающую немалый опыт в такого рода делах Англии, Франции, США и Советского Союза, нет никаких сомнений.Тюрьма имела свой устав, верховную и высшую исполнительную власть, свой правовой комитет и четырех директоров, которые встречались для обсуждения текущих вопросов не реже одного раза в месяц. Первого числа каждого месяца происходила смена военного караула внешней охраны тюрьмы, в тот же день менялся так называемый председательствующий.[b]Сбежать нельзя – выбраться можно[/b]Эту немудреную истину Гесс усвоил довольно быстро. Но вначале он решил испытать бдительность и доверие друг к другу союзников по антигитлеровской коалиции. Начал он с проверенного метода – симуляции потери памяти и психического нездоровья. Чтобы разоблачить его игру, на этот раз собрались врачи четырех стран. Они быстро уличили Гесса в симуляции, и ему пришлось признать, что все это время он притворялся больным и попросту ломал комедию.Тогда Гесс категорически отказался выполнять какую-либо работу, перестал производить уборку в своей камере и при каждом удобном случае старался в той или иной форме поиздеваться над представителями администрации. Так он демонстрировал «несломленную силу своего духа» – эту фразу Гесс не раз произносил вслух. И вообще, он никогда ни в чем не раскаивался, нацизм считал самой совершенной идеологией, Гитлера – самой выдающейся личностью в истории Германии, а себя – мучеником, пострадавшим во имя великой Германии.Но… на всякий случай представители четырех держав еще в 1962 году разработали и подписали весьма необычный документ. Называется он «Приложение № 9». Вот его аутентичный текст.[i]«1. Вышеуказанные представители пришли к согласию относительно следующих мер, принимаемых в случае смерти Р. Гесса.2. Тело умершего Р. Гесса будет находиться в английском военном госпитале для вскрытия не менее чем 24 часа.Семью Р. Гесса известят о его смерти как можно скорее. Ввиду заверений, полученных от представителя семьи Р. Гесса относительно того, что его захоронение пройдет в семейном кругу в Баварии, останки будут направлены самолетом в Баварию и там переданы его семье. Представители средств массовой информации не будут допущены ни в тюрьму, ни в госпиталь.З. После смерти Р. Гесса как можно быстрее публикуются согласованные заявления для печати. Точное время их обнародования обговаривается четырьмя сторонами после смерти Р. Гесса.4. С учетом того, что в связи со смертью Р. Гесса можно ожидать неонацистских акций, представители трех западных держав заблаговременно предпримут шаги к тому, чтобы обеспечить полное сотрудничество со стороны правительства ФРГ для предотвращения подобных нежелательных акций и получения гарантий о том, что похороны Р. Гесса пройдут в семейном кругу.5. Четыре названных представителя согласны с тем, что со смертью Р. Гесса Межсоюзная тюрьма Шпандау исчерпывает свое назначение».[/i]Здесь же расписка, подписанная четырьмя директорами и сыном Гесса – Вольфом Рюдигером: [i]«Мне разрешено после смерти моего отца Р. Гесса организовать его похороны. Похороны состоятся без привлечения внимания, в самом узком семейном кругу в Баварии. При этом я обещаю, что это мое обязательство носит доверительный характер»[/i].Была в этой сверхзакрытой и сверхохраняемой тюрьме серьезная проблема, о которой как-то неловко говорить. Эта проблема – воровство.В соответствии с известным нам «Приложением № 9», те вещи Гесса, которые после его смерти могли быть использованы в качестве сувениров, в том числе форма пилота люфтваффе и некоторые документы, надлежало уничтожить. А вот его личные вещи, как-то: часы, карманный фонарик, портсигар, полагалось передать семье. Так вот, еще в августе 1986 года, то есть за год до самоубийства Гесса, выяснилось, что почти все его вещи бесследно исчезли. Пропали: китель, ботинки, пилотка и шлем летчика люфтваффе, пропала его печать с монограммой, пропал портсигар. Были похищены часы, фонарик, стеклянный флакон и даже коробка с его золотыми коронками.Видимо, опасаясь, что будет разворовано и все остальное, руководство тюрьмы поспешно принимает решение уничтожить хоть что-нибудь.18 ноября 1986 года в присутствии представителей четырех стран были уничтожены носки, платки, кальсоны, брюки, шляпы, кепки, куртки, майки, а также оловянная кружка и футляр для очков с маркировкой «VII». Иначе говоря, было уничтожено все, что могло хоть как-то напоминать о Рудольфе Гессе – «нацисте номер три». Заодно сожгли и пустые вещмешки с бирками всех бывших узников Шпандау.Гесс об этом, скорее всего, не знал. Не исключено и другое: он об этой акции знал и, понимая, что делается все возможное и невозможное, чтобы стереть его имя из истории Третьего рейха, именно в это время решил напомнить о себе, так хлопнув дверью, чтобы об этом услышала вся Европа.Иначе говоря, он решил выбраться из Шпандау. Надежды на официальное освобождение уже не было – это Гесс понимал, но смириться с тихой кончиной в тюремной камере он не мог. Гесс должен был продемонстрировать несломленную силу духа и доказать, что хозяином ситуации всегда оставался он, «нацист номер три».Кроме того, весь мир должен знать, что истинные нацисты сами принимают решение, когда им уходить из жизни: так сделал Гитлер, так сделал Геринг, так сделает и Гесс, последний законный преемник фюрера.Чтобы усыпить бдительность охранников и надзирателей, Гесс начал вести себя образцово-показательно. Скажем, перед выключением света на ночь у заключенного надо было отбирать очки – Гесс не ждал, когда об этом напомнят, и отдавал очки сам. В конце концов добился того, что надзиратели стали следить за ним в полглаза. Точно так же он вел себя на прогулках.Со временем Гесс понял, что именно во время прогулки он сможет сделать то, что задумал: надзиратели имеют привычку стоять под деревом, и им не видно, что происходит в садовом домике.Кроме того, в домике есть то, без чего не обойтись, – настольная лампа с довольно длинным электрическим проводом.Гесс стал размышлять, кому же, если так можно выразиться, подложить свинью. И он решил: англичанам! Они не поняли его в 1941-м, они усадили его на скамью подсудимых в 1945-м, они не сделали ни одной попытки вытащить его на волю все эти годы – значит, все произойдет в дни дежурства английского надзирателя.17 августа 1987 года он написал прощальное письмо, подождал, пока молоденький англичанин пристроится под деревом, и накинул на шею провод…