Не скажу, что с ушедшим от нас 19 мая Евгением Меньшовым мы близко дружили, но были знакомы немало лет, общались в охотку, испытывая взаимную симпатию и даже некое родство душ. Выражаясь высокопарно, судьбе было угодно распорядиться так, чтобы мы двигались по параллельным линиям.

В течение двух лет я был автором и ведущим знаменитой передачи «Песня года», а когда в конце 1987-го решил закончить с этим делом, спросил, кто будет следующим. «Во всяком случае не журналист, - ответили в музыкальной редакции, устав от моих вечных словесных фортелей. - Найдем актера, красивого и в белом костюме. И будет говорить, что напишем».

Вскоре я увидел Меньшова на экране. Действительно в белом костюме и действительно красивого. Он был новым лицом на ТВ, служба в непопулярном театре им. Гоголя и несколько ролей в кино известности ему не снискали. Телевидение дало шанс, и он использовал его на пятьсот процентов. Собственно говоря, Меньшов показал, как можно прославиться, всего лишь регулярно появляясь «в ящике». В том, что они с Ангелиной Вовк делали, не было ничего особенного. Грамотно произносили тривиальный, скучный текст, так называемые подводки к номерам, наверняка злясь на сценаристов, которые не могут придумать что-нибудь поинтереснее. Иногда Женя еще и пел — мило, не более того. Фокус же состоял в том, чтобы черт-знает-сколько-лет оставаться несменяемым — а значит, не дать ни малейших оснований себя сменить. Быть в точности тем, кто нужен конкретной передаче. А это, между прочим, показатель класса.

Меньшов приучил к себе всю страну настолько, что даже ей не надоел. Он стал народным артистом России, и мне приходилось слышать, что это награда не за талант, а за выслугу лет. Может, я и поддержал бы разговор на эту тему, но к тому времени уже неплохо знал Женю и был убежден, что как человек он достоин награды — неважно какой и неважно за что.

Встретились мы лицом к лицу на футбольном поле, где жизнь — как мне, во всяком случае, казалось - была куда интересней, чем в эстрадной программе. Оба выступали в одном амплуа — вратарском; Меньшов был кипером сборной артистов и журналистов (в компании Владимира Соловьева, Алексея Пиманова и других видных персон и сильных игроков), я стоял «в рамке» сборной правительства Москвы. Вратари — народ своеобразный, у них свои закидоны, их даже в раздевалке сажают отдельно. Зато друг друга они понимают прекрасно, вот и мы с Женей сблизились.

В футбольных воротах он был так же красив, как на экране, а когда «ловил бабочку» (пропускал дурацкий гол, если кто не понял), то делал это так элегантно, что никто на него не орал. Вратарь, в отличие от полевого игрока, имеет возможность нарядиться по-особому, и Меньшов, ясное дело, был щеголем. Иногда мы дарили друг другу яркие футболки и перчатки, неизменно шутя, что раз уж вратари должны валяться в пыли или в луже, то нужно при этом хорошо выглядеть.

Футбол, даже и любительский, это такая игра, в которой отчетливо видна человеческая сущность. Женя был храбр, он не отворачивался от пушечных мячей, прыгал под нападающих вперед руками, а не ногами, как и положено благородному голкиперу, готовому получить травму, но не желающему травмировать противника. И в жизни он был благороден, проявляя это качество во всей полноте, когда дело касалось помощи обездоленным людям, чаще всего старым артистам. Он и меня водил на сборы актерской гильдии, которую сам же с коллегами основал, они там решали, кому найти хотя бы немного денег, кому достать протез, кому отметить юбилей, кого устроить в больницу. И тут обширные меньшовские связи включались на полные обороты и стоили усилий всей гильдии.

Ни от кого и никогда я не слышал худого слова о Евгении Меньшове. Он был приличным человеком, в моем понимании это высшая похвала.

Мнение автора колонки может не совпадать с мнением редакции.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции