Я помню – мне лет шесть, мы идем с бабушкой по Арбату, тепло, только что прошел дождь, я топаю по непросохшим еще лужицам, брызгаясь и хохоча. Он идет мимо, улыбка трогает губы, они с бабушкой раскланиваются – незнакомые, но просто вежливые люди, и она с гордостью шепчет мне: «Это – Ульянов. Актер!» Лужи куда интереснее, но это почему-то запоминается. Потом, через пару лет, вдруг показывают «На пути к Ленину», бабушка напоминает – помнишь, мы видели…? И я перестаю понимать что-либо: тот самый Ульянов, а играет – Ленина, так неужели мы и правда видели того, кто… лежит в Мавзолее?

Конечно, смешно. Но именно так Михаил Ульянов вошел для меня в категорию вечности еще в моем детском сознании.

Если бы нужно было представить образ настоящего мужика, с которого стоило бы делать памятник, я представила бы именно Ульянова. Причем уже в годах. Твердые, даже жесткие черты лица, мгновенно становившиеся мягкими от улыбки. Какая-то во всем сквозящая «надега». Внимательный, все подмечающий взгляд. «Сметливый», как говорят… Он – это тот, в которого нельзя не влюбиться. Простой мужик с невероятной породой в крови – откуда только она взялась, такая…

Ему нельзя было не верить. В том, что он делал, была сплошная естественность. Не играл, жил – каждый раз. То за «председателя», то за Чарноту, то за Дмитрия Карамазова. Устанешь перечислять… А однажды, наткнувшись на фотографию реального маршала Георгия Жукова, я вдруг сначала… не узнала его. Им в сознании тоже стал Ульянов…

В сегодняшних киношных реалиях Ульянову было бы трудно. Характер был не тот, приспособленчества не было в крови, да и пошлости не терпел. В нем – перебирай все работы, от первой до последней, хоть в театре, хоть в кино, - она не уживалась абсолютно. И как снять Его - в сериале? Да никак. Хотя, может быть, живи он, так и сериал бы нашелся – под него, другой, с другим качеством и глубиной мысли? Ульянов-то по щиколотку ни в одной роли не брел!

1997 год. Москва. Народный артист СССР Михаил Ульянов удостоен почетного приза «За доблестное служение театру» на церемонии вручения театральной премии «Хрустальная Турандот» / Борис Каващкин (Фотохроника ТАСС)

Какой-то невероятный список ролей, сплошь разноплановых. И все они мощны были настолько, что имели и имеют кроме визуального образа еще и …запах. Сергей Филиппович из «Живых и мертвых» пах горечью и дымом. «Председатель» Егор Трубников – раскаленной землей и пылью, а еще немного сухой степной травой. Жуков – тоже дымом. А еще тугим ароматом папирос. А в 1960 году, за полвека до появления всякого рода «оттенков серого», Ульянов с Мордюковой сыграли самый страстный, самый неистовый с точки зрения эротики эпизод в «Простой истории». И для изображения страсти, и не пятидесяти, а всех ста ее оттенков, им не понадобилось сдирать друг с друга одежду или сладострастно стонать, достаточно было просто смотреть друг на друга, чтобы весь мир задохнулся от этой неконтролируемой чувственности, краска бросилась в лицо и захотелось закрыть глаза, чтобы не опошлять своим присутствием сцену для двоих – да, на благо, вовремя гас свет…

К юбилею надо было бы посмотреть еще раз и «Тему». И… Да вообще – все, абсолютно все. А пересмотрела «Ворошиловского стрелка». Не знаю, в который уже раз. И снова – мурашки. Прищуренный глаз, рука… Цель. За правду. Без права на осечку…

Так и жил, и играл, - без осечек. Изначально заложившись, что в жизни их быть не должно. Оттого-то с неистовой искренностью рассказывал о грехах – скажем, о том, как пил. А потом – как бросил. И как любил свою Аллу.

… Его не стало в 2007-м, он чуть-чуть не дожил до 80-летия. И целую жизнь – до сегодняшнего дня, когда его вспоминают, качая головой – как жаль… И в Москве с утра плачет дождь вперемешку со снегом, ноябрь постепенно сдается зиме. Ульянов смотрит с экрана, улыбается – такой живой, настоящий, невероятный. Спасибо, Михаил Александрович, за все.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции

Кино