Нельзя ломать традицию в стране, в которой все на этой традиции держится. Фильм Рязанова входит в прожиточный минимум, потребительскую корзину среднестатистического россиянина, если уж быть точным, россиянки, которой осталось верить только в Деда Мороза, или в Рязанова. Рязанов - для женщин, Дед Мороз - для детей. Перефразируя гайдаевского героя, цветы – жене, детям - мороженное. Мужчинам знаете, что. В кино про это есть инструкция.

К синдрому отмены, знакомому россиянам больше как абстиненция, может привести ломка любого стереотипа, в том числе и смена праздничного ритуала. И так у многих после новогодней ночи и корпоративов развивается депрессия, насморк и головная боль, то ли от алкогольной интоксикации, то ли из-за любовных разочарований, то ли съели что-то не то, то ли сквозняком надуло. А теперь еще кино не покажут! Физиологическая ломка в данном случае начинается не из-за химической зависимости, как это бывает с едой, алкоголем, таблетками, а из-за глубокой психологической установки на праздничную гиперкоменсацию! Эта установка записана на подкорке, на биологических часах, на архетипическом уровне. Плохо осознается, судя по показной легкости, с которой с лентой расстаются даже снявшиеся в ней актеры. Это им-то все равно, покажут их, молодых и красивых, в разгар любимого новогоднего праздника?! Не более, чем психологическая защита от собственной старости и народного безпамятства. Помним мы, как они переволновались, когда продолжение стали снимать. Но я – про зрителя. Что записано на подкорке, не вырубишь топором. Человек, если он россиянин, живет по принципу «Ничего нельзя, но по праздникам можно!». Отменять это «по праздникам можно» нельзя. Любовь с телевизором, на публике, это наш праздник Ивана Купалы, советского разлива, когда можно в семейных трусах фасонить перед всей страной, ковыряться в чужом салате, бриться чужой новенькой бритвой, ну и так далее. Даже жену чужую можно танцевать, не почистив зубы.

Отмечу и социально-психологическую актуальность старого кино. Квартирная ситуация несколько улучшилась, но социальная по сути осталась той же. Сыновья, воспитанные матерями-одиночками, но уже не военными вдовами, а ветеранами перестройки, составляют скрытую армию холостяков. Из дома их не выпрешь уже не только из-за маминых котлеток, но из-за компьютерной зависимости, которая сродни хроническому сосательному рефлексу, привязанности к материнской груди, как сказали бы психоаналитики. Стоит такому потеряться в чужом городе, как он, еще не придя в себя с опохмелу, ищет в доступной близости новую женскую фигуру, которая кажется ему такой же прекрасной и вожделенной, как мамина. По-прежнему, это обаятельные как дошкольники вечные мальчики, живущие по принципу удовольствия, для семьи лучше грубых «настоящих мужиков», которые настроены завоевывать и контролировать своих жен, а не делиться с ними радостями жизни. Великое психотерапевтическое кино для всех одиноких женщин, включая замужних. Впрочем, в кино таких нет, там все одиноки и вызывают жалость, хотя и причепурены, и по-праздничному возбуждены. Мужчин нет, и уже не будет, разве что напиться до видений, или черт попутает. Но это уже другое кино про прекрасную Солоху из Диканьки, надеюсь, его-то не отменят?

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции

Кино