Первое: не подозревал, что модницы одеваются в комиссионных магазинах. Второе: думал, такие торговые точки вообще исчезли с лица Москвы. Это в приснопамятные годы в них можно было разжиться импортом, которого не достанешь в обычном универмаге, но теперь-то в чем их смысл? Но, оказалось, комиссионки остались, некоторые даже называются бутиками. Продают в них брендовую одежду; вместо секонд-хендов теперь секонд-бренды.

И накатили воспоминания, и унесли они меня лет на 35 назад, прямиком на районный рынок рядом с моим домом. Колхозники торговали там дарами природы, а чуть поодаль стояла одноэтажная постройка, исполненная в классическом сарайном стиле. Это и был бутик, назывался он тоже по-французски, только еще красивее — павильон. Жизнь возле павильона закипала еще до открытия, часов в семь утра. Здесь собирались люди, по выражению классика, не входящие в золотую книгу жизни. Сон алкоголика, как доказано, короток и тревожен, особенно если опохмелиться не на что.

Именно в надежде снискать денежку помятые мужчины по прозвищу трясуны приносили к павильону свои одежные запасы. Рублей за несколько можно было нарядиться с ног до головы. Мой сосед, человек скаредный, являлся сюда четырежды в год за сезонным гардеробом. «Смотри, — хвастался он мне, — за семь рублей купил три пары брюк, две пары туфель, костюм и пальто». Жена его грустно щупала обновку: «В этом пальто уже пятеро умерли». «Дура, — сердился сосед, — хорошее пальто, только немного ветхое». Он умел подбирать слова.

Но вот заканчивались первые торги, участники аукциона расходились, однако это была только увертюра. К 11 часам у дверей выстраивались люди с кошелками и авоськами, в которых лежали брендовые вещи огородного тренда. И с непременным опозданием появлялась Она. Заведующая магазином. Очередь склонялась в полупоклоне и пела: «Доброе утро, Раиса». Натурально выход Сильвы из одноименной оперетты. Внешне она, впрочем, имела ряд отличий от примадонны варьете. Центнер живого веса и глубокий шрам через левую щеку, о происхождении которого строились разные догадки. При этом было в ней нечто влекущее, и ближе к обеду в павильон вплывали то торговец бахчевыми культурами, то мясник, то дальнобойщик, тогда Раиса громко объявляла перерыв, и чуткая публика выметалась вон.

После перерыва хозяйка добрела и принимала вещи по щадящей цене. Вообще в рыночном бутике товар не залеживался, Раиса мастерски сводила спрос с предложением. Жила сама и давала жить другим. Я по молодости тоже не однажды приносил сюда поношенную одежку, а как-то раз на пике безденежья, стыдливо опустив очи долу, предложил на продажу вконец стоптанные босоножки. «Что, совсем худо? — спросила Раиса. — Ладно, один рубль, дороже не уйдут». В тот же вечер я разбогател на этот рубль. Давно это было, нет павильона, пропала женщина со шрамом… Но комиссионная торговля, говорю вам, жива. Кто-то сдает товар, привезенный из-за границы, а кто-то не бедный купит одежду в гумецуме-пассаже, где цены сами знаете какие, поносит чуток — и несет в магазин. А там теперь можно даже взять вещи напрокат, покрасоваться и вернуть, имейте это в виду, читатель. С Раисой такие номера точно бы не прошли.

Мнение автора колонки может не совпадать с мнением редакции.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции