19 августа 1991 года ранним утром по радио и телевидению было объявлено о введении в стране чрезвычайного положения. Впервые в истории Москвы улицы оказались запружены танками. Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) объявил, что власть от якобы заболевшего президента СССР Михаила Горбачёва переходит к вице-президенту Геннадию Янаеву. Всем было ясно, что это переворот.

Августовский путч, который продолжался всего три дня и завершился 21 августа приказом Янаева о роспуске ГКЧП, - одна из ключевых страниц в истории страны. Однако даже в хронологии далекой Октябрьской революции меньше темных пятен, чем в трёх странных августовских днях близкого 1991 года. И это несмотря на то, что во время суда над членами ГКЧП, среди которых высшие должностные лица - вице-президент, премьер, спикер парламента, министры обороны и МВД, глава КГБ, члены ЦК КПСС, были сняты подробные показания. Один из главных вопросов - знал ли президент СССР о мятеже, а если знал, то в какой мере участвовал в заговоре. Показания не сходятся, но президент России Ельцин был уверен, что Горбачёв был в полной мере посвящён в детали, но отсиживался в Крыму, ожидая развязки. И американцы, тогда ходившие в друзьях, предупреждали...

Эти неувязки вдохновят многих историков. Но для современников важнее другое. Именно ГКЧП оказался могильщиком СССР, проблемы которого после августа 1991-го увеличились многократно. Слабость центра стала очевидна всем лидерам национальных республик. Если до ГКЧП они делали робкие попытки принять половинчатые декларации о суверенитете, то после августа СССР стал трещать по швам. Скрепы держались, но ГКЧП предрешил Беловежское соглашение. Янаев и Крючков парадоксальным образом сыграли на руку Ельцину и Кравчуку.

Лидеры ГКЧП пытались сохранить государство, созданное Лениным, но Ленин не подпустил бы таких вялых и недалеких людей к Октябрю на пушечный выстрел. Ленин не признал бы таких большевиков. Громадная пропасть между вождями Октября и ГКЧП - свидетельство деградации элиты коммунистической партии и, как следствие, истощенности государства, которым она управляла. Застой, охвативший СССР на последнем этапе, наиболее выпукло проявился в дни бесхребетного ГКЧП. Даже на грани крушения самых святых, как они клялись, принципов, по существу на краю гибели никто из путчистов не повел себя по-комиссарски. Если Октябрь был трагедией, то защищавший его ГКЧП обернулся фарсом.

Сейчас 41 процент российских граждан называют события августа 1991-го трагическими. А по горячим следам такого мнения придерживался лишь каждый четвёртый. Но не меняется другой важный показатель. Как раньше, так и сейчас, меньше 10 процентов граждан верят, что победа над путчем привела к победе демократии. Неудивительно, что симпатии между проигравшим ГКЧП и победителем Ельциным сегодня разделились поровну.

Не надо быть профессором политологии, чтобы увидеть в этих цифрах разочарование в ожиданиях, которые были разбужены победой в августовском путче. Но первым выводом из трёх странных дней августа 1991-го надо признать подтверждение того, что самым мощным двигателем истории является народ. Если народ оказывается сплоченным и решительным, вся государственная рать вынуждена отступить.

В августе 1991-го москвичи проявили государственную мудрость. Жаль, политики, которым была вручена власть, отобранная у ГКЧП, не всегда оправдывали авансы. Это не другая история, это продолжение истории...

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции