Ее звали Ленкой

Мы оделись неброско, край незнакомый, мало ли. Я был в подержанном пиджаке, сером в елочку, а Синяков — в защитного цвета куртке, песочных джинсах и тюбетейке (иначе он бы слился с толпой, а этого Синяков позволить себе не может). По этой тюбетейке нас и раскусила старушка, когда мы у нее вежливо спросили, где выходить из автобуса к платформе Новоподрезково. Старушка осмотрела нас и выдала: «Вдоль дома и направо, там через пути по мосту и еще раз направо. Вам ведь рынок нужен, а не электричка?»

Нам был нужен блошиный рынок в Подрезкове. Поговаривали, это самая большая барахолка на всю Москву и Подмосковье. Поговаривали, тут можно найти все. Все оказалось правдой. Я моментально устал от необходимости выбора и совершенно не понимал, что мне нужно. Зато Синяков чувствовал себя превосходно. Он методично обходил точку за точкой. Пощупал кожаный плащ, похожий на энкавэдэшный, за две тысячи («У меня есть похожий, с Монмартра»), померил потрепанную, но от этого ставшую только лучше фуражку с высоким околышем, не обратил внимания на милицейскую шинель с полковничьими погонами, зато надолго задержался у кафтана времен Петра Первого, оказавшегося костюмом аниматора из Измайловского кремля... Дошли до столика с посудой. Мать и дочь из обедневшего дворянского рода с ужасом смотрели, как Синяков приглядывался к товару. «Почем эта рюмка?» — спросил Синяков, показывая пальцем. «Триста», — без радости отвечала дочь. «А эта сколько?» — Синяков поднял точно такую, но немного другого стекла. Мать вцепилась в руку дочери и с достоинством произнесла: «Тысячу! Потому что дореволюсьонная! К вашему сведению, молодой человек, это называется лафитник. Будете брать?» «Не буду, — ответствовал Синяков, ставя рюмку на место, — у самого лафитников навалом».

Через два часа, насмотревшись на граммофон с пластинкой «В гробнице темной, музыка Л. Бетховена», на щиток от пулемета Максима, на большие обручальные кольца для свадебного кортежа, на жезл гаишника, на книгу «Бруски» писателя Панферова и макет ударно-спускового механизма автомата Калашникова, я понял, что хочу найти. Вполголоса озвучил мысль Синякову, он выдал: «Вещь деликатная, но, уверен, тут это есть».

Нашли лоток с бюстами Сталина и портретом Маркса в раме. «Что вам угодно?» — спросил продавец. «Понимаете, нам нужны карты. Не совсем обычные, их раньше немые в поездах продавали, понимаете? Такие особенные... ну как бы вам объяснить?» «С голыми бабами, что ль?» — продавец выложил перед нами колоду. «Позвольте пересчитать. Вдруг не комплект? Мы не из любопытства, мы, может, в бридж играть ими будем...» Вытащили первую карту и началось: «О! Эту я помню. Два, и эту помню! Пять, а вот этой у нас не было. Десять, эта мне никогда не нравилась. Двадцать три, а эту мы звали Ленкой! Двадцать восемь, двадцать девять, помедленнее, я сбиваюсь. Тридцать два, блондинка! Тридцать три, брюнетка! Еще! Тридцать пять, тридцать шесть, комплект!» Мы вложили колоду в упаковку, закурили и перешли к главному: «Сколько?». «Пятьсот» «Слишком дорого, скиньте!» «Нет», «Да кто их купит, у всех есть интернет!» «Ха! Товар ходовой, каждую неделю продаю...» Тут мы вспомнили, что для бриджа нужна колода в 52 карты, попрощались с продавцом и пошли к автобусу. 

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции