Никогда такой амнистии не было. Ни царская Россия, ни СССР, ни РФ не выпускали на волю 1,2 миллиона заключенных. Стоило лишь «великому Сталину» упокоиться в Мавзолее Ленина, как генеральный комиссар госбезопасности Лаврентий Берия обернулся «либералом».

В записке на имя Маленкова, номинального главы государства, он указал, что из 2,5 миллиона заключенных ГУЛАГа лишь 220 тысяч человек являются «особо опасными». 27 марта 1953 года Указ был единогласно одобрен Президиумом ЦК КПСС. Гуманистов и либералов в ЦК не было. Министры руководствовались здравым экономическим смыслом. Большим проектам великой страны были необходимы свободные руки. На волю вышел 1 203 421 человек, следствие прекратили в отношении 401 120 граждан. Кстати, под эту строку попали жертвы «дела врачей».

Осужденным на длительные сроки скостили половину, беременных и имеющих малолетних детей женщин выпустили, несмотря на тяжесть статей. Волю получили малолетки (до 18 лет), пожилые, больные и даже «лесные братья». Как же под амнистию попали матерые уголовники, «Кремль» воровского мира? Да просто: одни сидели по легким статьям за недоказанностью более тяжелых, другие — по чужим документам, отнятым у «терпил». Мало того, лагерное начальство под сурдинку амнистии избавилось от «отрицалова» — портящих им план и статистику блатных. Амнистию не обеспечили логистикой. Эшелоны освобожденных прибывали в не готовые к наплыву «контингента» перевалочные города. Так, в Улан-Удэ сходились все пути с Колымы, Магадана и страшной Внутренней Монголии. По городу и окрестностям прокатилась волна грабежей, изнасилований, убийств, сотрудники РУВД ночевали в отделах, заложив окна мешками с песком. В схожем положении оказалась Казань.

В Москву слетелись столичные блатные и залетные гастролеры. Гоп-стоп — уличный разбой и грабеж — стал нормой не только по ночам, но и в центре города среди бела дня. Ветераны МУРа вспоминали разносы Хрущева, секретаря МГК КПСС и их прямого начальника. Снятая с людей одежда перешивалась и уходила на рынках и комиссионках, а урки ночи напролет гуляли в ресторанах.

В Леонтьевском переулке сняли габардиновый пиджак с союзного министра пищевой промышленности Василия Петровича Зотова. В карманах были деньги, золотые дамские часики и подписанное Сталиным удостоверение. Реакция последовала незамедлительно: 2 июля Президиум ЦК КПСС принял указ «О неприменении амнистии к лицам, осужденным за разбой, ворам-рецидивистам и злостным хулиганам». В захлестнутые насилием города вводили воинские части и курсантов. Для вырвавшихся из клеток бешеных зверей воля закончилась.

Да, и еще: на волю вышел Евсей Ширвиндт, старый большевик, написавший немало пособий по исправлению принудительным трудом. За свою жизнь он был теоретиком и практиком системы исправительных лагерей, возглавлял главное управление мест заключения и конвойные войска.

Арестовали Ширвиндта в 1938-м в должности помощника генпрокурора Союза ССР. В лагерях видный юрист спасался игрой на скрипке, за что получил кличку Евсей-музыкант. Прямо в лагере ему накинули на плечи шинель с полковничьими погонами, самолетом доставили в Москву, вернули партбилет и поставили во главе реабилитационной комиссии. Дядя знаменитого Александра Ширвиндта так и скончался в этой должности в 1958 году.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции

ГУЛАГ