17 марта ему исполнилось бы 80... Биография великого танцовщика ХХ века Рудольфа Нуреева (1938-1993), сотканная из противоречивых фактов, «правдивых историй» и невообразимых приключений, с годами всё больше напоминает театральную легенду, уходящую в вечность. Пройдут десятилетия, и его имя станет нарицательным – такова судьба большинства творцов, чьи деяния переживают своих героев.

Жизнь «неистового Рудольфа» – это история любви, любви всепоглощающей и страстной к человеку, театру, свободе, искусству… Но, прежде всего, – к танцу, который в его исполнении не увлекал и тем более не развлекал, а завораживал и покорял.

Путь Нуреева к вершинам мирового балета был скорым – богиня танца Терпсихора благоволила ему, – но розами был усыпан не сразу.

О личной жизни Нуреева написаны Монбланы статей и книг за рубежом, а теперь и у нас, поэтому пропустим годы постижения им основ классического танца сначала в Уфе, а потом в Ленинградском хореографическом училище (ныне – Петербургская академия русского балета), время становления его как артиста на прославленной сцене Кировского (ныне – Мариинского) театра, и наконец решение остаться на Западе, где он снискал мировую славу, исполнив десятки ролей классического и современного репертуара.

Среди них – Альберт в «Жизели», принцы в «Лебедином озере», «Щелкунчике» и «Спящей красавице», Жан де Бриен в «Раймонде», Солор в «Баядерке», Джеймс в «Сильфиде», Ромео, Гамлет, Отелло, Аполлон, Петрушка… Все они – герои больших чувств, бурных страстей и личностной масштабности.

А вот творческому феномену Рудольфа Нуреева внимания уделяется значительно меньше. По сей день тайной остается магия его исполнительского искусства, которое во многом определило ход развития мирового балета и о котором великая Майя Плисецкая сказала: «До Нуреева танцевали по-другому». Кроме того, Нуреев создал определенный исполнительский стиль, многие пытаются ему подражать – пока безуспешно.

Ключ к разгадке этой тайны кроется, на мой взгляд, в сочетании русской школы классического танца и природной пластики танцовщика, в его национальном темпераменте. Сам Нуреев говорил об этом так: «Я не могу точно определить, что значит для меня быть татарином, а не русским, но я в себе ощущаю эту разницу. Наша татарская кровь течет как-то быстрее и готова вскипеть всегда».

Вероятно, отсюда в танце Нуреева – бунтарский дух (Меркуцио в балете «Ромео и Джульетта»), живая трепетная страсть (Арман в балете «Маргарита и Арман»), ураганный темперамент (Базиль в «Дон Кихоте») и мощная энергетика исполнителя, передававшаяся артистам на сцене и зрительному залу.

А еще Нуреева отличали природная музыкальность, сценическое обаяние, дар драматического актера…

Однако танцевальные способности, хорошая школа, отличные физические и внешние данные, виртуозная техника – зависающие прыжки, сумасшедшие вращения – это только часть успеха артиста. Главное – в личности исполнителя, в том, с чем он выходит на сцену, к зрителям. Сегодня в мире много виртуозных танцовщиков, но мало истинных художников. Нуреев танцевал так, словно представал перед лицом вечности.

Непредсказуемо устроена жизнь.

В 1847 году из Парижа в Санкт-Петербург приехал на заработки молодой французский танцовщик Мариус Петипа и остался в России навсегда. Спустя сто с лишнем лет, в 1961 году, молодой советский артист балета Рудольф Нуреев совершил «прыжок к свободе творчества» в парижском аэропорту во время гастролей Кировского театра по Европе.

Первый стал великим хореографом, его балеты разошлись по всему миру, украшая по сей день сцены лучших театров, в честь его заслуг Россия объявила 2018 год годом Мариуса Петипа…

Второй стал знаменитым танцовщиком, прославившись, кстати, в балетах Петипа. Являясь в конце жизни балетным директором Парижской «Гранд-Опера», Нуреев перенес на ее сцену балеты Петипа, в том числе и в собственной редакции…

Неожиданно в голову пришла шальная мысль: а смог ли бы Нуреев реализовать свой танцевальный талант в Советской России?

Думаю, да, хотя и бесперспективное это занятие рассуждать по законам сослагательного наклонения.

Его исполнительская судьба складывалась совсем неплохо: тогдашняя прима Кировского театра Наталья Дудинская взяла его в партнеры, он танцевал с изысканной балериной Аллой Осипенко…

А вот палат каменных Нуреев здесь определенно не нажил бы. И с Эриком Бруном он вряд ли бы встретился… И великая Марго Фонтейн без встречи с Нуреевым ушла бы со сцены Английского балета лет на десять раньше…

Но отставим шальные мысли и вернемся к нашему прославленному юбиляру: 80 лет – не шутка!

Всю творческую жизнь Рудольф Нуреев упорно добирал то, что не успел в послевоенные годы ученичества. Примером сценического аристократизма был для него датский премьер Эрик Брун, который обладал удивительной техникой, харизмой и мгновенно завоевывал расположение любой аудитории.

Трепетный дуэт с Марго Фонтейн открыл Рудольфу путь не только в английскую хореодраму с присущими ей аристократизмом манер и мелодраматизмом сюжета, но и на все балетные сцены Европы. Под музыку Листа «прима» искусно плела «балетные кружева», а ее юный партнер демонстрировал чудеса виртуозной техники и почти «животную страсть» в балете Фредерика Аштона «Маргарита и Арман». Это не лучший балет прославленного английского хореографа, но наиболее известный, поскольку поставлен был в 1963 году для заходящей тогда «звезды» английского балета Марго Фонтейн и Рудольфа Нуреева, продлившего своей молодостью и нечеловеческой энергетикой творческую жизнь великой англичанки.

Балет Аштона «Маргарита и Арман» многие годы не возобновляли по причине отсутствия «достойных приемников».

Такова судьба почти всех спектаклей, поставленных на Нуреева или поставленных хореографом Нуреевым с собой в главной роли.

Великий исполнитель ушел, а легенда осталась и живет, сохраняя его балетам ореол «шедевров». В этом тоже магия удивительного таланта Рудольфа Нуреева.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции

Танцы