Однажды меня наградили пресс-туром в Марокко. Только это был не тур для прессы, а тур для турагентов, и самолет «Боинг-737» вмещал в себя 171 место. Две трети мест занимали представители туриндустрии, которые вмещали в себя по крайней мере треть алкогольных запасов аэропортовского магазина Шереметьева. Когда они передвигались по салону, самолет шатал крыльями.

Я сидел, крепко пристегнутый, между ними и корректировал свою картину мира: турагенты вышли на первое место в моем списке самых пьющих сообществ. До тех пор, пока в пятидесятую годовщину высадки человечества на Луну вершину моего хит-парада прочно и надолго не заняли поэты.

Началось с того, что Музей Зверева открыл в новой Третьяковке выставку про Тарковского и в честь этого события решил провести «Бульдозерные чтения» стихов перед входом в ЦДХ. Куратором чтений внезапно взяли Синякова. Он должен был собрать поэтов, обговорить с ними репертуар и достойно провести мероприятие. Ну он и провел.

Внешность обманчива, а Синяков — человек обстоятельный и деловитый. Обзвонив поэтов, он собрал больше двадцати выступающих. Теперь надо было определить, кто за кем выходит. Чтоб никого не обидеть, он хотел составить список по алфавиту. Но потом голос разума победил деликатность, и Синяков сам выстроил поэтов в очередь, исходя из разных тактических резонов: «Его надо выпустить пораньше, чтобы не успел напиться». Регламент был установлен жесткий: в первом отделении каждый читает не дольше пяти минут. Потом все идут смотреть выставку. А потом читают еще по десять минут — те, кто стоят на ногах.

На фото: Александр Кутинов / Фото: Кирилл Мамекин

Первая часть прошла очень гладко и по графику. Синяков регулярно бегал к микрофону представлять выступающих, а между этим прикладывался к своей маленькой (ноль семь) фляжке со смородиновой. Нервничал, наверное. Во время небольшого антракта перед походом на выставку поэты достали то, что у каждого было припасено, и разбрелись по кустам. Полицейская машина, наблюдавшая за первым отделением, тактично покинула свой пост.

Антракт закончился, поэты и зрители попрятали недопитое и проследовали на выставку. Я, как всегда, замешкался и пришел последним. Усталый охранник на входе спросил: «Алкоголь имеете?» — «Имею». — «Сумку в гардероб, алкоголь сдайте. Василий, прими у еще одного». — «Что, опять? — воскликнул другой охранник. — Петя, у меня уже стол не закрывается от их бутылок!» Василий принял мою тару, аккуратно зафиксировал ее в тетради в клеточку, поставил роспись, выдал клочок бумажки с номером и спрятал бутылку в верхний ящик стола. Ящик музыкально звенел, все напитки были разные: от чесночной настойки Лесина до солидного виски «Писательские Слезы» поэта и прозаика Владимира Тучкова.

Пока смотрели выставку, на улице успело стемнеть. Второе отделение чтений проходило в темноте, и поэты не стеснялись употреблять то, что Василий честно вернул владельцам на выходе. Дело при этом они разумели: ни чесночная, ни виски не сказались на качестве исполнения.

Не прошло и часа, как заметно успокоившийся и веселый Синяков провозгласил: «Сейчас мы с Кутиновым споем вам мою балладу про Пугачеву». Они стояли, придерживая друг друга, и пели. Микрофон, к счастью, к тому времени уже отключили. Поэт Тучков грустно наблюдал этот продолжительный номер: «Вот гад, договаривались же, что не больше десяти минут». И тогда тушинский поэт Евгений Лесин позвал всех в мрак парка «Музеон» искать памятник поэту Андрею Туркину.

Ночь, парк, возбужденные люди носятся по газонам и ищут памятник. «Как он хоть выглядит?» — «Ну такой... красивый». — «Вон он!» — закричал Лесин. Мы побежали за ним и оказались у трансформаторного шкафа. «Ошибся, ищем дальше. Вон он!» — снова закричал Лесин и вывел нас к вентиляционной трубе. «Ошибся, ищем дальше», — не сдавался Лесин. В конце концов, памятник нашел я. Возле самого выхода из парка, рядом с будкой для пеленания детей. «Але, Синяков! Кончай чтения, иди к памятнику Туркину возле комнаты матери и ребенка! Какая разница, чья мать, она все равно закрыта! У нас почти кончилось!» — на этом телефонном разговоре вечер для меня закончился, потому что памятник и вправду красивый, а тосты поэты говорят хорошие и часто.

Символом «Бульдозерных чтений» был настоящий бульдозер. Его специально привезли на Крымский Вал и раскрасили в красный и черный. Что-то я беспокоюсь за него. Бульдозер, конечно, крепкий, но и поэты только на первый взгляд субтильные.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции