Я тут ненадолго
Сюжет:
Блокнот Гарика...В палате было чисто и пусто. Занял койку у выхода и полуприлег: я тут ненадолго — не надо привыкать и раскладываться.
Волнуюсь и жду, слушая шаги в коридоре. Сейчас придут за мной. Придут, уведут и усыпят. Усыпят, но разбудят ли? Страшно.
Дверь в палату распахнулась:
— Ивандиков, на выход.
В операционной меня уложили на мягкое синее ложе, правую руку окутали тонометром. Из-за головы возникла медсестра с маской для наркоза. Кто-то невидимый спрашивал:
— Вы точно натощак?
— Да.
— Это хорошо. У вас точно нет аллергии?
— Да.
— Это хорошо.
Сестра опустила на меня маску и сказала:
— Можете не считать, и так уснете.
— Это хорошо, — сказал я и сразу уснул.
«Есть кто живой? Проснись!» — надо мной навис человек с повязкой на носу, низ ее был красный от крови.
— Привет, меня зовут Леха, — сказал человек, и я его узнал: это был мой сосед по палате.
— Не шевелись, — посоветовал Леха. — Лежи спокойно два часа. Ты кто?
— Руководитель фотослужбы газеты «Вечерняя Москва».
— Понятно, хороший наркоз. Полежи часик, потом погуляем.
— Ты меня держись, я тут не впервой, — наставлял меня Леха через два часа.
Я стоял четко, видел ровно, но был как-то приглушен. Разговаривать не хотелось, но Лехе этого и не требовалось, он меня вел почти за руку и рассказывал:
— В сурдологии все просто: те, кто с носами, как мы, ну, с искривлением перегородки, — это «клоуны». С повязкой на ухе — «чебурашки». Им ушной канал вправляли. Кстати, у тебя нос красный, иди на перевязку, а потом покурим.
На улице было темно и сыро. Навстречу санитары везли кого-то на тележке, смотрели под колеса и тихо пели: «…ну давай у листьев спросим, где тот май…».
Леха почти подпрыгивал:
— Слышал, что они поют? Я ж говорю, это очень хорошая больница!
В курилке он внезапно приблизился ко мне и сказал:
— Я работаю инструктором по безопасности труда. Вот я тебя не знаю, ты меня не знаешь, поэтому я прямо сейчас прочту тебе свои стихи про технику безопасности. Давай отойдем.
И он прочитал. Это был пятистопный акаталектический ямб. На протяжении всего произведения лирический герой желал снять с себя каску, но правила техники безопасности удерживали его в рамках инструкции, которые он презрел в кульминации и тут же получил болтом в лоб.
Когда мы возвращались в корпус, широкая охранница сказала:
— Мальчики, вы мне нравитесь. Можете сходить покурить после восьми еще один раз.
А утром Леху выписали, и я остался один.
Слонялся по сурдологии. Переместился в нашу столовую на удобный диван. В час ночи был замечен дежурной сестрой. Она спросила:
— Мой хороший, из какой ты палаты?
— Из 13-й, кажется.
— У нас нет такой палаты, мой хороший. 12-я есть, 14-я, а 13-й точно нет. Возьми яблочко, мой хороший.
Я взял.
— Вернись, мой хороший, в палату. Завтра выпишем тебя быстро.
Погода была ужасная, но мне было тепло и сухо. Я был рад каждой капле дождя. Я на воле!
Позвонил жене:
— Здравствуй, Катя, я вернулся!
— Выписали? Молодец, иди домой. Суп на плите.
— Погоди, погоди. У меня тут телефон заглючил, дай мне номер Синякова, мне с ним надо договориться кое о чем.
— Никакого Синякова я не знаю, дорогой Игорь. Но фамилия интересная.
Нет Синякова? «Дорогой»? Воля? Я посмотрел на облака.
Купол облачности поднялся…
За ним были медсестра и симпатичная врач. Они сказали почти хором:
— Больной! Просыпайтесь! Операция прошла успешно.
Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции