Все мы — немножко зэки

Оказывается, в тюрьме чаще всего читают «Мастера и Маргариту», «Преступление и наказание» и «Графа Монте-Кристо». В этой тройке, кажется, вопросов не вызывают произведения Дюма и Достоевского. История Родиона Раскольникова и история заточения в замке Иф в чем-то созвучны с бытием арестантов: в первом случае сложная психологическая драма, во втором — приключение с философским подтекстом о справедливости и страданиях. Но как оказался на первом месте культовый роман Булгакова? Кому сочувствуют зэки? Мастеру, Воланду, Маргарите или Коровьеву и коту Бегемоту? А может быть, в запутанной булгаковской мистике им интереснее жизнеописание последних дней Иешуа Га-Ноцри? Очевидно, что выявить критерий предпочтений, даже основываясь на первых трех позициях списка ФСИН, достаточно сложно.

Однако, посмотрев на рейтинг внимательнее, в голову приходит лишь одна мысль — кроме классики на «зоне» мало что читают. Отсюда в топе Гюго и Дюма, Толстой и Достоевский, Шолохов и Булгаков — в большинстве своем это те самые длинные книги, которые задают читать школьникам на летние каникулы: у произведений всегда большие тиражи, и они есть практически в каждой библиотеке. Скорее всего, секрет рейтинга прост — классика во многом актуальна в местах не столь отдаленных только лишь по той причине, что выбор невелик. Так ли уж богаты библиотеки колоний, например, в Удмуртии или Иркутской области? Да и все перечисленные названия произведений на слуху. У заключенного, да еще и неискушенного литературой, вряд ли есть желание и возможность анализировать рецензии. Ему проще взять с полки роман, который у всех на устах, — странно, но порой кажется, что «Мастера и Маргариту» и «Преступление и наказание» любят даже те, кто их никогда не читал.

Оказывается, в тюрьме чаще всего читают «Мастера и Маргариту» / Фото: Анна Быкова

С другой стороны, плохая ли подборка? Отнюдь нет. Если говорить банально, слегка по-школьному, то книги учат жить. И неспроста именно Булгаков, Достоевский и Дюма относятся к классикам. За нарративом, за деталями и элементами сюжета всегда скрываются смыслы и ценности. Например, популярный среди зэков роман Достоевского говорит нам, что нельзя прийти к добру путем злых деяний, нельзя, убив человека, восстановить справедливость. Во многом именно по этой причине чтение в колониях воспринимается как часть пути к исправлению. Другой вопрос — помогает ли?

Книга для человека, находящегося в заключении, — это еще и способ буквально почувствовать себя на свободе. Во времена, когда не было фотографий и видео, а картины считались роскошью, вся образность запечатлевалась в слове — длинных описаниях, метафорах и сравнениях, стимулирующих воображение. С помощью литературы человек мог побывать там, где у него не было возможности оказаться. То же самое и чтение в тюрьме — это попытка заглянуть за колючую проволоку, выбраться в другой мир, где по полям гуляет ветер и можно почувствовать себя героем романа. В этом смысле все мы — немножко зэки.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции