За что погибли мухи дрозофилы

Знаю историю, когда в английской лаборатории погибла ценная коллекция модифицированных мух дрозофил — профессор слишком долго добивался от властей разрешения на проезд по городу. И это не единичный случай. Нам в институте удалось животных сохранить, доказав Роспотребнадзору ценность и важность наших исследований. Но были же наверняка и те, кто доказать не смог… Так что надо трезво оценивать ситуацию: просадка была не только в экономике, но и в научных исследованиях. Кроме, естественно, тех, что напрямую касались ковида. Вирусология за время пандемии продвинулась очень сильно.

Мы воочию столкнулись с тем новым технократическим укладом на основе биотехнологий, который нам пророчили последние 10 лет экономисты. И в этом смысле российские ученые показали себя очень хорошо. Несмотря на многолетний провал с финансированием, несмотря на то что биотехнологические направления системно начали развивать лишь несколько лет назад, мы выдержали испытание: вакцина, содержащая рекомбинантный вирус (тот самый ГМО, которого все боялись), — сейчас самый востребованный продукт в мире. Так что главным итогом ушедшего года я считаю именно «легализацию» биотехнологий. Всем стало понятно, что это не пустые игры, а реальное значимое направление работы и отрасль промышленности, которая нацелена на удовлетворение сиюминутных потребностей общества.

Исследование мышей в Институте биологии гена РАН / Фото: «Вечерняя Москва»

Сейчас ситуация с исследованиями постепенно оживает, ученые потихоньку возвращаются в лаборатории. Что касается объявленного года науки, особой разницы с предыдущими годами мы пока не ощутили. Тут вообще кроется большая проблема. Ведь все, что касается финансирования, — это как скрижали Завета: утверждается один раз — и следующие пять лет ни влево, ни вправо шагу ступить невозможно. Поэтому даже на работы по ковиду деньги правительство выделяло институтам «в ручном» режиме.

Кстати, именно потому, что система не позволяет переключаться на выполнение актуальных задач даже в ситуации ЧС, мы своих мышей для «Вектора» создавали на голом энтузиазме, несмотря на то, что это была единственная из пяти существующих в мире и единственная созданная в течение пандемийного года живая модель заражения коронавирусом.

Мы получили мышей, чувствительных к ковиду, их можно использовать для исследования и создания вакцин, но при этом они снабжены механизмом «внешней защиты». То есть, если вдруг такая мышь покусает лаборанта, он не заразится. И, наоборот, если в питомнике за рамками эксперимента на нее кто-нибудь чихнет, здоровыми останутся все животные. И это тоже совершенно новая модель работы, которую принес нам ушедший год.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции