«Дорогой мой самиздат!» — эти слова может повторить каждый живший в Советском Союзе человек. У кого-то были «слепые» машинописные копии «Собачьего сердца» Булгакова или поэмы в прозе «Москва-Петушки» Ерофеева. Кто-то вспомнит переснятые на фотобумагу страницы «Ракового корпуса» Солженицына или «Доктора Живаго» Пастернака.

Иногда запретный текст, скажем, роман «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана, подобно партизану, прятался под красной обложкой «Истории КПСС». Если бы существовал музей самиздата, там отыскался бы и роман «1984» Джорджа Оруэлла, полиграфически безупречно вмонтированный в синий том из собрания сочинений Владимира Ильича Ленина. К самиздату было принято причислять и изданные за границей в издательствах «Посев» и «Имка-пресс» антисоветского содержания книги, неведомыми путями просачивающиеся сквозь «границы на замке».

У самиздата в России вообще долгая история. В подобных списках в свое время ходили «Горе от ума» Александра Грибоедова, многие стихи Александра Пушкина, «На смерть поэта» Михаила Лермонтова. История самиздата — это история свободного слова, загнанного под лед идеологии и цензуры. В Советском Союзе лед слегка подтаял в краткие годы хрущевской оттепели, но затем вновь окреп и держался до перестройки и гласности.

Самиздат в Стране Советов был чем-то вроде спрятанного зеркала, где отражалась реальная, а не парадно-официальная физиономия повседневного социализма. Целые социальные пласты общества — политические диссиденты, христианские демократы, религиозные просветители, адепты эзотерических учений, неортодоксальные коммунисты — не имели иной трибуны для выражения своих идей и мыслей, кроме как через самиздат.

Кто-то вспомнит переснятые на фотобумагу страницы «Доктора Живаго» Бориса Пастернака / Фото: Wikipedia / Общественное достояние

Советская власть как могла боролась с самиздатом, особенно с политическим. 30 апреля 1968 года вышел первый номер подпольной «Хроники текущих событий». В этом информационном бюллетене протоколировались ставшие известными нарушения прав человека в СССР. Всего до 1983 года вышло более шестидесяти номеров. За обнаруженный компетентными органами литературный самиздат, допустим «Несвоевременные мысли» Максима Горького или «Окаянные дни» Ивана Бунина, обычно если и наказывали, то не строго. Другое дело — политический. Он часто требовал от своих творцов и распространителей, как писал в известном стихотворении Борис Пастернак, «полной гибели всерьез». В историю инакомыслия (и самиздата) вписаны имена Роя Медведева, Анатолия Марченко, Леонида Бородина, Сергея Григорьянца, Валерия Чалидзе, Александра Гинзбурга, многих других узников совести.

Попыткой разбить лед советской цензуры стали в декабре 1978 года 12 машинописных копий альманаха «Метрополь», куда вошли произведения как известных (Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Василий Аксенов, Евгений Рейн), так и молодых (Евгений Попов, Виктор Ерофеев, Юрий Карабчиевский) авторов. Альманах был подвергнут многоступенчатой и убойной критике со стороны официального литературного сообщества. История с «Метрополем» показала, что свобода слова и творчества в советской стране невозможна. Самиздат как артефакт инакомыслия в итоге стал столь же наглядным элементом социализма, как Берлинская стена.

Однако не прошло и десяти лет, как плотина цензуры была прорвана. Тиражи публикующих запрещенную прежде литературу журналов взлетели до небес. Так самиздат на короткое время неожиданно превратился в мейнстрим. Спустившись с литературных и идейных высот, сегодня он обрел новую жизнь в блогосфере, «дзене» и социальных сетях. Автором самиздата может стать (и, в общем, становится) любой. Ну а насколько этот автор свободен в выражении своих мыслей, теперь решает не цензура, а Роскомнадзор.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции