Однажды мы говорили с другом о времени. Тогда он сказал мне, что даже физики уверяют: «Времени нет». Потому что его нельзя уловить, измерить объективно. Сегодня нашла фразу: «Если вы пытаетесь взять время в руки, оно всегда утекает сквозь пальцы. Люди уверены, что время есть, но не могут получить к нему доступ. Мне кажется, они не могут получить к нему доступ, потому что его вообще нет». Автором эти слов называют британского физика Джулиана Барбура.

Конечно, на тему времени можно говорить долго. Даже если прикинуть, не углубляясь, ведь по сути оно лишь еще один способ ориентироваться людям в пространстве и, глядя на стрелки часов, синхронизироваться. Кстати, замечали ли вы, как по-разному оно воспринимается в разных процессах? Когда ты увлечен — растягивается, пока делаешь, и словно схлопывается, когда завершил. И не можешь понять, куда девалось столько часов.

Но мне бы хотелось поговорить не о времени в общем, а о том, как воспринимается оно на спектаклях, в театре. Знаете ли вы, что индийские студенты как-то 72 часа играли 13 библейских пьес? А то, что актер Рассел Дентон в спектакле по самой длинной пьесе в мире «Деформация» почти 22 часа постоянно был на сцене, за исключением пяти минут? А что в РАМТе спектакль «Берег утопии» длился девять часов? Правда, его можно было смотреть и как три отдельных спектакля. А сейчас на спектакль «Один день в Макондо» в СТИ зрители приходят к 13:00, а завершается все, включая все антракты и перерывы, около 22:00.

Фото: Сергей Ведяшкин / АГН Москва

Конечно, перечисленное выше — скорее исключения. Но спектакли по три-пять часов с одним, двумя антрактами, а порой и больше вовсе не редкость. И, знаете что, выбирая, что посмотреть, я никогда не ориентируюсь на продолжительность, ведь она не главное. У театральных постановок есть особенность: либо то, что ты видишь, заинтересовывает, завораживает тебя, увлекает, либо же вызывает мучительное сопротивление, через которое не всегда удается продраться. В первом случае, когда начнется антракт, скорее всего, почувствуешь недоумение: «Как, уже?!» Во втором сцена за сценой будут растягиваться и превращаться практически в вечность, от чего, вероятно, ты захочешь сбежать, едва дадут свет. Но и тут есть нюанс — зачастую выходит так, что в первом акте артисты словно «разыгрываются», а все самые острые и трогательные эпизоды случаются дальше. Был у меня случай, когда после первого акта я едва не ушла следом за друзьями, а после последнего аплодировала стоя.

Почему так происходит? Самое верное объяснение, пожалуй, «волшебная сила искусства». А еще — ведь на сцене зачастую показывается целая жизнь, притом не одна, события, на которые в реальности уходят порой годы. Опыт и смыслы, которые возникают в процессе, концентрируются и вливаются в зрителей как инъекции, способные что-то точечно и быстро поменять, дать ту самую — очень важную мысль, внутреннее открытие. И тогда время не растягивается, а сжимается, концентрируется.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции