Запрос на справедливость

Во вторник, 7 мая, состоится инаугурация президента России Владимира Путина. Одной из главных целей своего правления в 2024–2030 годах он назвал построение общества социальной справедливости. В России увеличиваются пенсии и пособия, стал выплачиваться материнский капитал уже и на первого ребенка, идет работа над дифференциацией шкалы налогообложения. По мнению экспертов, социальная справедливость становится для общества критически важной.

Без возврата к социализму

Сергей Смирнов, доктор экономических наук:

— Что такое справедливость с точки зрения экономики? Это возможность честно зарабатывать, находясь на любой ступеньке социальной лестницы. Я подчеркиваю — честно. Потому что, когда люди читают, что «бывших коллег полковника Захарченко разыскивают за взятку в пять миллиардов рублей», они впадают в ступор. Да, коррупция есть везде — и в США, и в Евросоюзе, и в Китае. Вопрос лишь в масштабах и ответственности за нее. Пять миллиардов — это огромная, несусветная сумма. Как получается, что ею оперируют рядовые, в общем-то, офицеры полиции? И какими тогда суммами ворочают их начальники? Триллионами?

Так что один из столпов общества социальной справедливости — контроль государства за уровнем коррупции. Второй столп — забота о благе слабозащищенных категорий граждан. Здесь работа идет. Я напомню, с 1 января 2023 года введено, например, ежемесячное пособие беременной женщине, вставшей на учет в течение первых 12 недель беременности. Также выплачивается пособие по уходу за ребенком до полутора лет нетрудоустроенным родителям.

Есть ежемесячные выплаты на детей до 17 лет. Причем главный критерий для получения пособия — среднедушевой доход семьи ниже прожиточного минимума. В России ежегодно растут пенсии и пособия, а также размер материнского капитала, который выплачивается теперь уже и на первого ребенка. Третий столп социальной политики, направленной на установление справедливости, — дифференцированная шкала налогов. Сейчас ее разрабатывают законодатели. И тут крайне важно, чтобы налоги на доходы физических лиц не выросли, а были именно дифференцированы. Возможно, люди с самым низким доходом не должны платить налогов вообще. Просто с низким доходом, скажем, 10 процентов, со средним — 13, с высоким — 15, а возможно, и больше. Если же налоги просто поднять, то можно лишь снизить уровень жизни среднего класса или способствовать тому, что от налогов начнут бегать. Перейдут, как в 1990-х, к зарплатам «в конверте».

Установление социальной справедливости многие связывают с отменой итогов приватизации тех же 1990-х. Да, она, как правило, была нечестной. Собственность раздали тем, кто стоял ближе к раздающим чиновникам. Но если начать реприватизацию, если устроить «раскулачивание» и новый 1917 год, ничего хорошего не получится.

Возвращать собственность государству — это возвращать социалистическую экономику. А она, мягко говоря, неэффективна, потому что государство — неэффективный собственник. Поэтому с несправедливой приватизацией нам придется смириться и двигаться дальше, играя уже по новым, более справедливым правилам. Вообще, справедливость в экономике — это единые правила для всех. Чтобы ты мог зарабатывать благодаря своему уму, таланту, работоспособности, а не близости к тем, кто раздает государственные блага.

Древняя мечта человечества

Сергей Лесков, обозреватель:

— Справедливость — самая древняя философская и этическая категория. В спорах о справедливости сломано больше копий, чем в походах Александра Македонского и Гая Юлия Цезаря. Как же получилось, что человек во все века страстно мечтал о справедливости, но не сумел построить мир, где она торжествует? Великие философы античности — Аристотель, а за ним Платон — писали о справедливости трактаты, но ни одно из античных государств не приблизилось к идеалу справедливости. В наше время нобелевские лауреаты Фридрих фон Хайек и Милтон Фридман многословно рассуждали о справедливости, но мир от этих нравоучений лучше не стал. Как, впрочем, не стал он богаче и от экономических теорий нобелевских лауреатов.

Право же, на расшифровку ДНК и теорию относительности потрачено меньше интеллектуальных усилий, чем на поиски недостижимого алгоритма справедливости. Почему не получается? Может быть, прав был Оскар Уайльд, когда говорил об эгоистичной природе человека: «Любовь к самому себе — это единственный роман, который длится всю жизнь». Справедливость — понятие субъективное, кто-то любит морковку, кто-то — свиной хрящик, а кто-то — попадью. К единому мнению прийти сложно.

В XX веке возникло понятие социальной справедливости. Проклинавшие капитализм Маркс с Энгельсом не подозревали, что эта отвратительная формация сможет эволюционировать в сторону социальной справедливости. Начитавшийся Энгельса Шариков мечтал «все взять и поделить». Никакой социальной справедливости от этого бы не возникло. Без сомнения, для капитализма путеводной звездой служил СССР, который сумел максимально приблизиться к идеалу социальной справедливости, но безвременно рухнул совсем по другой причине.

Социальная справедливость — общечеловеческий идеал, но его можно оцифровать и таким образом постараться реализовать. Долгий, если не бесконечный, путь, но главное — движение. Равенство граждан перед законом, социальная защищенность, достойная зарплата, забота об инвалидах, семье и материнстве, сиротах, доступ к спорту, образованию и здравоохранению. Эти и другие пункты значатся в предвыборной программе президента России и станут главным направлением внутренней политики на следующий президентский срок.

Что думает об этих тонких материях нейрофизиология? Можно ли найти механизмы, которые управляют стремлением к справедливости? Это важно, ведь в реальной жизни, например при распределении гуманитарной помощи, нередко возникает противоречие между справедливостью и эффективностью. Доказано, что механизмы принятия решений связаны не с рассудочными участками мозга, а с эмоциональной сферой. В точности по милицейскому протоколу у мудрого Высоцкого — «отпустите — вам же легче будет, ну че возиться, раз жизнь осудит!» Многие мудрецы рассуждали о справедливости. Истину припечатал Конфуций: «Когда в стране нет справедливости, стыдно быть богатым и знатным». Мудрец подумал и добавил: «Но когда справедливость есть, стыдно быть бедным и ничтожным». Мне кажется, к этому общественному идеалу всем разумом и сердцем будем стремиться.

Закон и жизнь сильно разнятся

Игорь Кузнецов, кандидат социологических наук:

— Понятие «справедливость» сильно меняется от культуры к культуре и при этом, как правило, не совпадает с законом. Простой пример: террористы из «Крокуса». Справедливость требует, чтобы их казнили, причем жестоко — ведь они тоже жестоко убивали. А закон говорит — нет, казнить нельзя. Или вот случай. 34-летний житель Уфы Владимир Санкин до смерти избил педофила. Была общественная петиция с требованием свободы для «защитника детей», которую подписали почти 100 тысяч человек.

И что? Восемь лет лишения свободы. Законно? Да. Справедливо? Сомнительно. При этом надо понимать, что если каждый решит вершить «справедливый суд» в силу своего разумения и эмоционального состояния на текущий момент, то на улицу нам лучше не выходить. Так что справедливость, в отличие от закона, категория не абсолютная. То, что кажется справедливым одним, несправедливо для других. В архаической культуре справедливость и закон вообще порою не монтировались. Там было так: ты убиваешь того, кто сам убил, то есть убийцу, не по закону, а чтобы восстановить баланс добра и зла.

А если убийце сохраняют жизнь, то баланс добра и зла нарушается в сторону зла и зло может начать править миром — так считали люди. Для них было немыслимым сохранить жизнь условному норвежскому Брейвику, убившему десятки людей и живущему теперь в удобной трехкомнатной камере с интернетом, телевизором, прогулками. А Норвегия ему жизнь сохраняет, и куда там смещается баланс добра и зла, понять несложно. Отдельная история — справедливость социальная. Казалось бы — все очевидно: нужно помогать бедным, неимущим. С другой стороны, а почему они бедными стали? Кто-то, возможно, родился инвалидом. Кто-то потратил все деньги на лечение родителей или детей и впал в нищету. А кто-то не хочет работать, зато не прочь жить за чужой счет — того, кто работает и налоги платит. Помогать таким людям — несправедливо и тоже, наверное, нарушение баланса добра и зла.

Если следовать этой логике, то баланс сильно нарушен в странах ЕС, США и вообще на Западе, где десятки, если не сотни миллионов людей целыми поколениями живут «на социале» — пособиях по безработице. А эти пособия формируются из налогов работающих и неоколониальном ограблении малоразвитых стран. Справедливо? Нет.

Законно? Вполне. Резюмируя, скажу: справедливость, в том числе социальная — вещь хрупкая. Чтобы ее соблюсти, недостаточно ни воли законодателей, ни большого бюджета. Нужен и тщательнейший анализ ситуации, чтобы доступ к общественным благам имели люди, действительно нуждающиеся и при этом достойные.

Столица подает пример

Дмитрий Журавлев, генеральный директор Института региональных проблем, политолог:

— Чем отличается хороший политик? Тем, что он реализует мечты людей. А о чем мечтают россияне? Прежде всего — жить лучше. Справедливость для нас заключается в том, чтобы иметь все необходимое для хоть сколько-нибудь нормальной жизни. Для человека на Западе справедливость — получить что-то «сверх», потому что «он этого достоин». Но в принципе, он и без такой справедливости проживет. Для нас же справедливость — иметь все необходимое. Поэтому, я считаю, в ближайшие шесть лет государство будет всячески развивать социальную политику.

Нет, никакого «крена влево» не будет, потому что Путин — отнюдь не левый, а, напротив, либерал, причем либерал правый. Поэтому условное «повеление» государства будет заключаться в расширении социальных программ. Будут расти пенсии, пособия, различные выплаты на детей и т.д. По большому счету власть будет пытаться повторить опыт Москвы. А он заключается в том, что власти всеми возможными и невозможными способами стараются поддержать честный бизнес, который создает новые рабочие места и платит налоги.

Чем лучше этому самому бизнесу, тем больше он платит в казну налогов. Чем больше в казне налогов, тем больше можно потратить на социальные нужды и, следовательно, обеспечить себе поддержку населения. Потому что население очень любит, когда разного рода выплаты растут, дороги строятся, общественный транспорт улучшается, и в принципе понятно, чем тут вообще власть занимается, и давайте проголосуем за нее еще раз, потому что живем мы при ней хорошо. Да, повторить опыт Москвы будет очень сложно. И дело даже не в том, что в регионах бизнес не настолько развит, хотя и это тоже. Но главная причина — в недостатке компетентности чиновников.

Собянин, надо отдать должное, собрал очень приличную команду. Поэтому и в ковид, когда все и вся закрывалось на карантин и целые отрасли буквально «вставали», и под гнетом санкций Москва умудрялась не только выживать, но и развиваться. Почему? А потому что принимались взвешенные, хорошо выверенные решения, которые выводили экономику города «в плюс». А следом за экономикой, конечно, и социальную сферу. Теперь одна из задач российского руководства — найти побольше таких вот чиновников, которые умеют правильно ставить задачи и правильно их решать.

Сейчас многие говорят, что новая социальная политика — это введение дифференцированной налоговой шкалы. Не уверен. Такая шкала — палка о двух концах. Ну вот пришли во Франции к власти социалисты. Начали менять налоговую систему. И побежали из страны и бизнесмены, и просто известные люди с высокими доходами. Почему Ален Делон не во Франции, а в Швейцарии живет? Почему Депардье оттуда уехал? Почему из Швеции, где тоже высокие налоги на большие доходы, уехал основатель «Икеи»? А потому что в другой стране платить налоги выгоднее. У нас же богатые люди тоже найдут способ от больших налогов уйти.

Они потому и богатые, что умные. Они могут нанять адвокатов и так свои налоговые отчисления оптимизировать, что станут платить как дворники-мигранты. А средний, подозреваю, станет как раз платить больше. Вторая опасность — расширение сектора «серой» экономики. Так что если дифференцированную шкалу налогообложения в целях социальной справедливости и вводить, то с большой оглядкой, правильно, чтобы больше платили действительно богатые, а не бедные и середняки. В общем, я очень надеюсь, что попытка добавить социальной справедливости будет не «по Шарикову» — все отнять и поделить, а в буквальном смысле по уму. Правительство Мишустина показало свою эффективность и в пандемию, и после введения санкций, так что надежда на правильную социальную политику есть.

Вода под лежачий камень не течет

Ольга Кузьмина, обозреватель:

— Вопрос о справедливости субъективен, и его объективизация начинается с адекватной самооценки. Жить с ощущением, что ты ущемлен и обижен, легче, чем признать, что кто-то работает больше и качественнее, чем ты, потому и оценен больше. Однако в целом вопрос о социальной справедливости всегда поднимается лишь в том гражданском обществе, которое стремится войти в рамки правового поля. У нас в этом плане все небезупречно.

Говорить о том, что все было справедливо в СССР, нелепо, но многие говорят и думают именно так. Но я помню, как на моих глазах материально «поднялась» соседка — кассир авиакасс. Билетов было не достать, она брала за них «три конца», но народ шел к ней безостановочно. Называть это справедливым — глупо. Распространены были и другие тенденции — например, та же уравниловка. Моя знакомая, врач-нефролог, сутками не покидавшая больницу и реально спасавшая тяжелых больных, получила такую же пенсию, как ее медсестра-пьянчужка, не утруждавшая себя «пахотой». Таких примеров можно привести и сотню, суть в том, что из советской модели соцсправедливости многие пытаются слепить идеал, а это невозможно.

Но найти нечто похожее на идеал придется. У просыпающегося гражданского общества велико раздражение против кумовства, блата, бюрократии. Служба «одного окна» доказала, что и работа с «бумажками» может быть эффективной и спорой, но так дело обстоит далеко не во всех областях жизни социума. По-прежнему море вопросов к правосудию: сентенция «закон что дышло — куда повернешь, туда и вышло» пока фактически незыблема.

Верят ли люди в возможность перемен? Кто-то — однозначно нет, кто-то живет надеждой, а добившиеся чего-либо уверены, что вода не течет лишь под лежачий камень. Увы, многие из нас — те самые лежачие камни, которые готовы жаловаться на судьбу и ее несправедливости, но ничего не делают для исправления ситуации.

Впрочем, по статистике, таких людей становится меньше: согласно февральскому опросу ВЦИОМа, четверть россиян (26 процентов +10 процентных пунктов (п. п.) к 2020 году) полагают, что за последний год наше общество стало более социально справедливым. При этом доля оптимистов превышает долю пессимистов (22 процента, — 4 п.п. к 2020 году). Как говорится, дай бог.