Три жены

В недавнюю пору читатели газет регулярно натыкались на рубрику «Возвращаясь к напечатанному». Дескать, издание выступило и все стало хорошо. Или, наоборот, еще хуже, чем было. Так газета демонстрировала системность: взял тему — не отпускай. Вот и автор хочет того же — проявить системный подход, обратившись к историям, рассказанным читателям «Вечерней Москвы» в разные годы. А также представить вам весьма интересные и поучительные сведения о том, куда пришли эти абсолютно достоверные сюжеты.

В легендарной песне сказано: «Неплохо очень иметь три жены». Совершенно согласен. Тем более что речь пойдет о трех моих знакомых — добродетельных, предприимчивых и бесстрашных русских женщинах, которые по стечению обстоятельств вышли замуж за иностранцев, слабо представляя последствия этого поступка.

«Не» в знак согласия

Лариса не имела ничего против свода правил, который предъявляют россиянкам, выходящим замуж за киприотов. А именно: не смей перечить мужу, не вздумай его контролировать и скандалить, иначе устроит развод, дети останутся с ним, а ты огребешь проблемы с видом на жительство и перспективу вернуться в родные палестины. Так что стань тихой домашней клушей, не высовывайся, и будет тебе счастье.

Со всем вышеизложенным Лариса была согласна. Она вообще считала, что ей выпал козырный если не туз, то уж как минимум валет.

До двадцати лет — Краснодарский край, городок Армавир. Бедная семья, школьная самодеятельность, медучилище и курсы массажа, безотрадное будущее — и при этом кипучая энергия, которой нет выхода. Готова наудачу рвануть в Москву, Париж, Нью-Йорк, но скопленных денег хватает лишь на недельные каникулы у моря. Чартерный рейс на Кипр, отель «две звезды», месяц ноябрь — что называется, без излишеств. А между тем выбрала судьбу.

Знакомство с местным парнем по имени Андреас, курортный романчик, возвращение, полугодовая переписка-перезвонка, визит Андреаса в Армавир, беременность, свадьба, рождение сына, последующие десять лет — проживание на острове Афродиты.

Каждое воскресенье клан в полном составе съезжался к матери Андреаса на обед, и от Ларисы требовалось поддерживать содержательные беседы с его сестрами о рецепте чечевичного супа и профилактике детского поноса. А самое главное — выказывать величайшее почтение престарелой мамаше.

Андреас держал дамский меховой магазинчик, ассортимент которого поставляла родня из Греции. Вообще-то шубы — не самый актуальный товар на курортном острове, но если раньше отдыхающие из России приносили прибыль, то финансовый кризис подорвал пушной бизнес на корню. Пришлось закрыть лавочку, и теперь муж днями напролет пил с приятелями кофе, играл в нарды и ругал мировую закулису.

Тогда Лариса взяла в аренду кабинет в недорогом отеле и напихала туда скупленного за полцены добра: массажный стол, а в придачу парикмахерское кресло, косметологическую и маникюрно-педикюрную технику. Установила низкие цены, а на комплексную услугу (постричь, покрасить, помассировать и прочее) ввела дополнительную скидку. И народ пошел. Муж встал было на дыбы, но, подсчитав доходы, смирился, взяв с жены обещание не трепаться о своих успехах, поскольку это наносит урон его репутации.

Проблема была в том, что у Ларисы совсем не оставалось времени для семьи, пришлось нанять домработницу. Сестры мужа посчитали это нарушением местного уклада, пренебрежением супружескими обязанностями. Естественно, настучали маме, которая на ближайшем же семейном обеде устроила забывшей берега невестке судилище. Та молча терпела разнос, пока не прозвучали слова «русская проститутка». Тогда Лариса произнесла на греческом языке ответную речь, в которой фигурировали такие обороты, как «безграмотная коза» и «деревенская дура».

Мама ультимативно потребовала санкций, первейшая из которых — немедленный развод. И ребенка забрать, усилила меры первая сестра мужа. А также выселить гадину с Кипра, подвела черту вторая. Андреас подумал и сказал: «Не». По-гречески значит: «Да».

Эта коллизия случилась года три назад. Как раз тогда я потерял контакт с Ларисой, массажными услугами которой прежде охотно пользовался. И пожелал вновь ими воспользоваться прошлой осенью, залетев на недельку на Кипр. Нашел ее телефон, был принят и в процессе разминания спины узнал продолжение истории.

Развод состоялся, но с высылкой из страны вышел облом — у Ларисы уже было кипрское гражданство. Ее попытались разлучить с сыном, сильно на него давили, но мальчик оказался не слабее мамы. А к самой Ларисе из армавирского далека вернулись вокально-танцевальные навыки, и она, помимо своего основного бизнеса, начала выступать в ресторанах и на корпоративах. Доходы поднялись, она сняла большую квартиру у моря, накупила модной одежды, отдала сына в дорогую гимназию.

А однажды к ней явился побитый молью Андреас, жадно слопал чечевичный суп и предложил съездить в гости к маме. Добавив, что сестер там не будет. Лариса все поняла, взяла трехдневную паузу, потом позвонила бывшему и сказала одно слово: «Не».

Бюджетная половинка

Перед тем как пойти в танцевальный клуб, приятели разминались в баре. «Читали, что творят эти русские жены? — один из них помахал свежей газетой. — То квартиру отсудят, то бизнес отберут… Так что поосторожней, Людвиг, со своей Полиной». Тот заулыбался, отхлебнул из кружки: «Это не про меня, майне фрау по струнке ходит». Друзья согласно закивали, они признавали в Людвиге талант дрессировщика. Он был одним из многих европейцев, которые адресно искали жен в России. Красивых, верных, образованных, воспитанных, работящих. Обязательно нетребовательных, покорных и уж, конечно, безмерно благодарных мужу.

Проживающая в Калуге секретарь городского суда Полина, ночами ищущая счастья в социальных сетях, была замечена, отмечена и охвачена жизнелюбом из Берлина, чередующим такие увлекательные и доходные занятия, как утренний развоз молока, доставка почтовой корреспонденции и чистка вольеров в зоопарке.

После нескольких отечественных обломов калужанка твердо решила, как говорят картежники, сломать масть. В смысле уехать. Такие мелочи, как крохотная квартирка со скрипучими полами на краю германской столицы, живущая в соседнем подъезде мама с гестаповскими замашками и даже чересчур слабое влечение кавалера, что было объяснимо их тридцатипятилетней разницей в возрасте, не могло остановить ее устремлений.

Она быстро выучила немецкий язык, нашла работу, начала выплачивать мужнины кредиты, сама перестелила полы, а также научилась готовить его любимую свиную рульку. Чрезвычайно довольный Людвиг свинтил на пенсию, а поскольку его трудовая биография выглядела малоубедительно, пенсия была назначена по нижнему пределу. В ответ он сосредоточился на ужесточении семейной финансовой политики. При этом продолжал обновлять гардероб, посещать с корешами бары и клубы, ибо данные расходные статьи в новой структуре бюджета не были секвестированы.

Что же касается Полины, то она исправно выполняла антикризисную программу.

Отказалась от косметички и парикмахера, изыскала грошовые супермаркеты и секонд-хенды. Стала ездить зайцем на электричках, выбирая маршруты, куда редко забредают контролеры. Начала выпекать хлеб на дому, что, по расчетам супруга, тоже давало экономию средств. Принимала ванну в той же воде, в которой уже вдоволь наплескался супруг. Войдя в раж со своими сберегательными технологиями, Людвиг прозрачно намекнул жене, что не станет возражать, если она пару раз в месяц подработает древнейшим способом с кем-то из его приятелей, но тут уж измученная домостроем Полина запустила в него горячей рулькой и назавтра подала на развод.

Она ни на что не претендовала. Претендовал он. В суде было заявлено, что Людвиг страдает тяжкими заболеваниями, нуждается в постоянном уходе, поэтому экс-жена обязана выплачивать ему пожизненные алименты.

Судья, однако, был милостив и назначил единовременную выплату в размере двадцати тысяч евро. Полина взяла кредит, перевела деньги, а на другой день узнала, что Людвиг умер. Дал дуба во сне, как это умеют делать везучие лоботрясы. Потом ей мотал нервы следователь, проверяя, не ускорила ли она летальный исход, дабы не выплачивать деньги. Алиби было установлено, и Полина поставила свечку своему бывшему за то, что скончался после получения двадцати тысяч, а не до.

Я не общался с Полиной лет примерно пять. Доходили слухи, что она открыла бизнес, но какой именно, неизвестно. У меня были смутные догадки, и при личной встрече они полностью оправдались.

Бывшая антикризисная женушка официально подтвердила свое юридическое образование и создала фирму, которая ведет безжалостную битву с людвигами всех мастей. Тиранами, деспотами и прочими абьюзерами. Судя по атрибутике (элитный пентхаус, караты в ушах), воюет Полина победоносно. Ее клиентки — дамы разного достатка, в том числе олигархини. К ней обращаются за помощью даже мужчины, замордованные супружницами.

Можно сказать, она реализовала формулу Карнеги — сделала из лимона лимонад. А вот личная жизнь так и не задалась, и понятно почему: Полина преобразилась в конченую стерву.

Не было бы счастья…

Кристиан — очень способный мальчик. Он прекрасно воспитан, никогда не подойдет к взрослым до того, как они наговорятся меж собой. Все друзья дома подтвердят: у ребенка золотая головка. На которой к шести годам уже было проведено восемь хирургических операций.

Его отец, Гюнтер, сделал дипломатическую карьеру и ожидал назначения в Скандинавию. С женой, Людмилой, выпускницей питерского иняза, он познакомился во время ее стажировки в Вене. Влюбились, женились, родились сыновья, здоровые австрийско-русские пацаны. Сначала родители хотели обойтись двумя детьми, но решили, что маловато будет, и тогда появился третий, Кристиан, — с синдромом Дауна и другими недугами.

Гюнтер предложил отдать ребенка в спецприют, потому что нельзя же ломать жизненные планы. Но Людмила наотрез отказалась. Тогда муж дипломатично пугнул ее разводом. Жена асимметрично послала его на чистом русском. Гюнтер пришел в ужас, который усилился после консультаций с медиками. Малышу предстояло перенести ряд операций — от расширения черепной коробки, чтобы растущий мозг мог нормально в ней поместиться, до разделения сросшихся пальцевых костей на правой руке.

Неделю родители, обнявшись, рыдали, а Гюнтер еще и пил. Следующую неделю они подсчитывали, во сколько обойдется лечение. Цифра оказалась неподъемной. И тогда Людмила сказала: «Значит, откроем бизнес».

Через месяц муж уволился, они учредили контору, которая предлагала правовую и разную другую помощь переехавшим в Австрию россиянам. Поначалу Гюнтер вопил, что это авантюра, что дело кончится тюрьмой, но Людмила включила железную волю. Она успевала все: лечить новорожденного, ухаживать за старшими детьми, вести домашнее хозяйство и неутомимо продвигать фирму. Изучала австрийские законы, плела паутину связей с реальными и потенциальными переселенцами, с местными властями, нотариусами, страховщиками, риелторами. И усовестившийся супруг запустил на полные обороты свой ресурс.

Мы дружим уже немало лет, я часто бываю в гостях у Люси с Гюнтером. Сегодня они весьма обеспеченные люди, у них большой дом и хорошие машины, на которых они всем семейством колесят по миру. На моих глазах Кристиан превратился в юношу. Подтянутого, спортивного, абсолютно бесстрашного. Собственно, страха он не ведал никогда, еще мальчонкой нырял на глубину, гонял на велике и на горных лыжах, а уж из аэродинамической трубы, где он выписывал невероятные воздушные кульбиты, вообще вылезать не хотел. Потому что с малых лет мудрая мама внушала: ты особенный, поэтому должен быть не просто равным другим, но лучшим.

При последней встрече Кристиан показал мне свои художественные работы. Оказалось, он берет уроки у именитого живописца, и тот считает, что у парня уникальное чувство цвета. Кристиан участвует в международных выставках, у него есть почетные дипломы и фото, на которых он, одетый в смокинг с бабочкой, позирует в обществе гордо сияющих родителей. А я вспоминаю слова стойкой фрау Люси: «Если бы не Кристиан, были бы мы тухлыми бюргерами».