Поиски утраченных смыслов. Режиссер Александр Баршак: Удачных сказок в моей карьере не было

Одной из первых премьер года стал новый фильм режиссера Александра Баршака — комедия «Елки–иголки», ориентированная на семейный просмотр. Перед премьерой мы поговорили с Александром не столько о новом фильме, сколько о кино в целом и положении режиссера в частности, а также о том, как, для кого и зачем снимают сегодня картины, чего ждет от них зритель, а чего — продюсер.

Начала интервью пришлось подождать: в студии — святое время озвучки. Комедия «Елки–иголки» имеет все шансы стать хитом января. Юный актер Дима Калихов, играющий одного из героев, работает по-взрослому, дубль за дублем проговаривает непростую интонационно фразу, добиваясь идеала. Ого, Гарика Сукачева в роли дяди из Чикаго (так, кстати, фильм и назывался в рабочей версии) просто узнать невозможно! А еще недавно многие были очарованы героиней другого фильма Александра Баршака — современной Красной Шапочкой, картиной в жанре то ли сказки, то ли фэнтези, и какой–то очень русской. Так что для беседы с режиссером нашлось сразу несколько поводов: важно было лишь дождаться, когда он временно выпадет из своего «колеса».

— Александр, среди ваших киноработ — несколько сказок. Вы их так любите?

— Сказки люблю, но считаю, что удачных в моей карьере не было.

— Вот это заявление...

— «Золушку 4×4» я лишь доснимал, ее начинал делать Юрий Морозов, но процесс по разным причинам приостановился, и мне надо было довести кое-что до конца. Фильм «12 месяцев» был попыткой «поженить» на полуторачасовом пространстве современную комедию для молодежи и какие-то разумные, светлые, сказочные вещи, на самом деле к сюжету про двенадцать месяцев не имеющие отношения. А «Красная Шапочка»… Хотите честно? Версия, которую мы сделали с режиссером монтажа, занимала 120 минут и была абсолютно логична. Но потом, без согласования с нами, из нее вырезали порядка 25 минут...

— Не так мало…

— Не так мало?! Несколько трамвайных остановок! Но главное — это сделали без нас. В итоге получился гигантский клип, в котором многое зрителям непонятно. Скажем, в кадре дергается мизинец у Юры Чурсина, сыгравшего одну из главных ролей. А чего он дергается, почему? Предыстория вырезана. И про героиню многое неясно: все выхолощено.

— И кто это сделал?

— Продюсеры. По их задумке, «обрезание», очевидно, должно было принести пользу, сделать фильм внятнее, но все, наоборот, превратилось в мешанину. Я вообще снимал фильм глазами главной героини, таков был замысел. Зритель должен был ассоциировать свое восприятие происходящего с ее восприятием. Но все это неизбежно потерялось в ситуации, когда отдельные крупные планы были вырезаны. И атмосферные вещи были искорежены.

— А что, режиссер так бесправен, что с ним можно подобные вещи не согласовывать?

— Наверное, отвечу «да»: часто современные договоры составлены так, что от многого страхуют именно продюсеров. Они, мол, несут финансовую ответственность за результат. Но о своем впечатлении от того, что получилось, я все сказал продюсерам сразу после премьеры.

— Фильм хвалят, он собрал приличную кассу... Не ожидала я от вас такой печали.

— Я просто честно говорю, как и что вижу. Люди это сделали — значит, им нравится. Почему нравится? У всякого свой вкус, как писал Островский, кому-то нравится арбуз, а комуто — свиной хрящик. Думаю, ставка была сделана на современную клиповость мышления. Но я вижу, что фильм потерял, потому что объективен к тому, что делаю.

— Это редкость, если честно.

— В нашей профессии остался еще элемент того, что можно назвать, наверное, божественной искрой, некое природное дуновение — то, что приходит свыше. Но этого не так много, режиссер многое обязан просчитывать, особенно сейчас, когда время больших художников ушло — мне кажется, оно осталось где-то в 1960–1970-х годах. Вдохновение — это хорошо, но многое нужно выстраивать через мозг. Хотя в выборе артиста на роль большое значение играет интуиция. А иногда и слепой случай.

— А пример можете привести?

— У меня были фильмы, с которых я уходил, в том числе потому, что продюсеры не соглашались с моим выбором. Скажем, было такое кино «Карусель». Оно иногда упоминается у меня в фильмографии, но в итоге снимал его не я, еще в подготовительный период все закончилось. Леша Макаров потом у меня снимался, у нас хорошие отношения, но тогда я считал, что главного героя картины должен сыграть актер лет двадцати семи, а не условных сорока. Кстати, я учился у Владимира Мотыля, и у него на съемках культового фильма «Белое солнце пустыни» тоже была история с претендентом на главную роль. Там изначально Юматов должен был играть. И уже начались съемки, но Юматов то ли подрался, то ли его избили, в общем, больше сниматься не мог. Начали искать, кто из актеров не занят в театре и может срочно приехать. И приехал Анатолий Кузнецов — милый человек, но ни разу не мачо. И только потом все поняли, что это удача. Вышла метафора: такой вот он, русский солдат, способный кашу из топора сварить, с хитринкой, простой, да не очень. Или возьмите великое озарение Балабанова. Надо же было на роль парня из деревни, который становится наемным убийцей, пригласить студента истфака МГУ с глубоким взглядом — Сергея Бодрова! Метафора! Но какая в этом была надежда на русский народ и на свет в конце тоннеля 1990-х…

— Какой вы видели аудиторию своего фильма, я о нашумевшей «Красной Шапочке»? Семьи?

— Мы больше ориентировались на подростковую аудиторию или чуть шире, на людей до двадцати лет. В сценарии были важные для пубертатного и постпубертатного периодов вещи, когда человек переживает сложные эмоции. Проблемы с родителями, поиск отца героиней, то есть тема, заложенная как некая основная «арка», — зеркально отражается в судьбе другого героя, или антигероя… Отсюда в фильме и образ песочных часов. Если бы картина зацепила и взрослых, мне было бы приятно. Но некоторые сцены, адресованные именно взрослым, ушли. К фразе, которую кричит герой Серебрякова: «Исправь ошибку, исправь судьбу» — подводила глубокая линия, теперь звучащая лишь фрагментарно.

Вы строги. На площадке вы диктатор или режиссердруг?

— Режиссер–друг, а еще создатель атмосферы творческой работы. Это вообще нынче важнейшая составляющая профессии. Но до съемок я жестко борюсь за какие-то вещи, поскольку понимаю, что именно мне нести за них ответственность.

— Вы сказали, что время великих ушло. Но каждое время рождает таланты. Или не так?

— Думаю, современный зритель не воспринимает кино в том понимании, в котором его воспринимаем, например, мы с вами. Для нас под кино понимается не только зрелище, но и публицистика, и смыслы, потому что мы помним великое советское кино, в котором количество шедевров не уступает количеству шедевров Голливуда, а может, и превосходит их. Это было Кино Больших Задач, причем не в смысле задач политических, а задач социальных — воспитания, например, и поддержания Человека с большой буквы Ч, вечных человеческих ценностей. Катастрофа 90-х привела к тому, что все это как бы есть, но размыто, хотя и не отменено. Но насколько иная теперь жизнь! Как сегодня рассказывать на уровне наивности и одновременно гениальности фильма «Доживем до понедельника» об этих учителях, которых нет?! Да, не все покупается и продается. Заповеди остались. Но людей, способных услышать их, мало. И они не ходят в кино! Может, в театр еще ходят, где более-менее понятно, кто будет сидеть с тобой рядом, поскольку он пришел за тем же, что и ты. А в кино не знаешь, кто будет рядом смачно жевать попкорн и насколько громко смеяться. Поэтому перестали массово ходить и на футбол: не знаешь, какие фанаты будут рядом.

— Вы о падении культуры?

— И об этом тоже. Хотя в России количество талантливых людей на квадратный метр больше, чем где бы то ни было. Но многие талантливые люди ушли из кино или не идут в него, так как оно потеряло свое первозначение. Кому-то просто не нужны смыслы, нужна только зрелищность, тупая и прямолинейная... Сегодня существует как отдельный вид бизнеса нечто под названием артхаус. Который живет внутри бизнеса под названием «фестивали»… И есть подразделение этого бизнеса — «западные фестивали», где свои конъюнктуры. Понимаю, услышать это из уст режиссера странно, но это лишь констатация фактов. Если загуглить в интернете «драки», или «девочки», или набрать в поисковике слово «жесть», можно увидеть такое, о чем игровое кино достовернее не расскажет. Но такого рода фильмы, по сути, потеряли актуальность, поскольку существует «Ютьюб». А ты все ищешь смыслы, пытаешься их донести! В общем, приходишь к выводу, что некоторые процессы должны начаться снизу: люди сами должны захотеть чего-то другого.

— Процессы, начавшиеся у нас в 1990-х, необратимы?

— Мне кажется, Россия страна достаточно… обратимая. И наше большое геополитическое пространство, которое включает в себя разные народы, имеет и свои достоинства, и свои недостатки. Во всем есть и трагедия, и надежда. Вот телефон. С одной стороны — это образ прогресса и нашей мобильности, транспарентности и глобальности. А с другой — чистый ужас. Не только потому, что дети потеряли способность креативить, поскольку в ответ на любой запрос им подсовываются уже готовые формы. Когда ты это осознаешь, начинаешь думать: может, это и есть черный квадрат Малевича, наш телефон? Или это обелиск из «Космической одиссеи», где Кубрик сделал подсказку будущим поколениям?

Потребительская парадигма не терпит самоограничения. Она способна с инерцией несущегося на дикой скорости паровоза глобального потребления сшибать на своем пути все. Но если говорить о больших задачах кино, которые могут еще возникнуть когда-то, то мне хотелось бы застать это время и попытаться что-то сделать...

— А как вы относитесь к появлению на экране интимных и жестоких сюжетов и сцен?

— Этот вопрос упирается в обсуждение проблемы этики искусства и кино — как представителя массового искусства. Есть знаменитая пушкинская фраза — художника нужно судить по законам, им самим над собою признанным. Но чтобы этот художник признал эти законы над собой, он должен их знать и чувствовать. Конечно, все мы несем ответственность за то, что делаем, но иногда я думаю, что институт неких художественных советов был бы нелишним. Понимаю, чего все боятся, вопрос «а судьи кто» остается. Но все — к вопросу об этике. И к образованию… Думаю, в 1991 году в СССР не случилось гражданской войны потому, что люди еще реально помнили Булгакова, знали, что такое «Тихий Дон», читали рассказы Бабеля, «Разгром» Фадеева, помнили песни о Гражданской войне и так далее. И пресловутое примирение красной и белой Руси шло в этом позднем советском обществе за счет того, что уровень интеллектуальный был высоким. А потом произошел разворот в сторону масскульта, победили прозападные, зрелищно ориентированные чтиво и кино — потому что это легче, удобнее. Раньше в инструкции по эксплуатации «Жигулей» было написано, как в дорожных условиях пересобрать карбюратор. Сейчас там написано: «Пожалуйста, не пейте тосол».

— Чем же режиссер Александр Баршак успокаивает душу в наше непростое время?

— Детьми, работой. Увлекся участием в онлайн–киношколе «Шередарь» — это проект одноименного благотворительного фонда, стартовавший недавно. Там лекции тем, кто хочет снимать картины на социальные темы, читают профессионалы. Мы с фондом давно дружим: я был потрясен когда-то, узнав, что есть место, где дети, борющиеся со страшной болезнью или уже победившие ее, могут бесплатно пройти реабилитацию. Основной меценат фонда — Михаил Бондарев, человек с геном благотворительности. Меня так захватила вся эта история, что я стал председателем правления фонда «Шередарь», живу этим и надеюсь: мы в ноябре еще объявили о начале строительства второго медицинского центра для детей, перенесших и переносящих тяжелые заболевания. Это большое и по-настоящему благое дело, и к нему присоединились многие — актеры Паша Прилучный, Саша Обласов, Оскар Кучера, Елена Ксенофонтова, Катя Климова, мой брат — Павел Баршак. Очень помогал «Шередарю» мой близкий друг — Сергей Пускепалис... Надеюсь, первый камень в строительство заложим в апреле. Это реальное дело. И знаете, я, наверное, много тоскливого вам наговорил, но все же искренне верю в хорошее будущее.

— Для этого есть основания?

— Недавно, например, я был членом жюри на фестивале короткометражных фильмов в Городце и увидел там несколько потрясающих фильмов, снятых молодыми режиссерами. Пусть со временем, но я надеюсь, что мы сможем найти в кино такие интонации, которые помогут зрителю вернуться в кинотеатры, потому что возрождение или появление заново культуры совместного просмотра многократно увеличивает эффект воздействия кино, что крайне важно…

— Это хорошая задача для будущего.

— Я тут сформулировал для себя одну штуку, если позволите — процитирую. Советский Союз стремился сделать так, чтобы все выглядели одинаково и думали одинаково, но осмысленно одинаково. Современный Запад стремится сделать так, чтобы все выглядели по-разному, но думали одинаково. Одинаково бессмысленно! Наша задача на будущее — сделать так, чтобы стремление выглядеть по-разному стало бы бессмысленным, а стремление думать по-разному — осмысленным.

ФИЛЬМОГРАФИЯ

■ Аптекарь (сериал, 2011)

■ «Кедр» пронзает небо (сериал, 2011)

■ 12 месяцев (сказка, 2013)

■ День выборов-2 (комедия, 2015)

■ Владыка времени (фэнтези, приключения, 2015)

■ Море волнуется (драма, 2016)

■ Мой любимый призрак (мини-сериал, комедия, 2017)

■ Все еще будет (мелодрама, 2017)

■ Пилигрим (триллер, 2018)

■ Московские тайны. Гостья из прошлого (детектив, 2018)

■ Московские тайны. Семь сестер (детектив, 2018)

■ Когда позовет смерть (детектив, 2019)

■ Охотница (детектив, 2019)

■ День слепого Валентина (комедия, мелодрама, 2022)

■ Красная Шапочка (фэнтези, 2022)

■ Елки-иголки (семейная комедия, 2022)

ДОСЬЕ

Александр Дмитриевич Баршак родился 28 февраля 1978 года в Москве в семье инженеров. Российский актер, режиссер, сценарист.

Учился в театральной школе № 123 при ГИТИСе, в 1994 году стал студентом факультета автоматики и вычислительной техники Московского энергетического института (МЭИ), но после двух лет учебы, в 1997 году, ушел и поступил в Школу-студию МХАТ, намереваясь стать режиссером. В 2002-м Баршак все-таки окончил Московский энергетический институт и тут же поступил на Высшие курсы сценаристов и режиссеров.

С 1996 года самостоятельно занимался творческой деятельностью. На его счету несколько музыкальных молодежных акций, конкурс «Обложка года». Работал на телеканалах «ТВ-6» и СТС, был директором кинопрограмм Евроазиатского кинофестиваля стран СНГ и Балтии.