Антрополог Никита Петров: Таинственные и загадочные городские легенды распространяются как вирус

Этнографы и фольклористы отпраздновали свой профессиональный праздник. Фольклорист, антрополог Никита Петров рассказал «Вечерней Москве» о необычной разновидности легенды, которая является частью современного фольклора. Так называемые городские легенды рождаются из глубинных страхов современного общества.

Они непрерывно трансформируются, а иногда даже оживают и становятся не просто историей, а вполне реальной проблемой.

— Никита Викторович, что такое городская легенда?

— В фольклористике считается, что городские легенды — это неформульный нарратив, текст, нацеленный на то, чтобы рассказать об опасностях. Действие легенды происходит в общественных местах. Это улица, парк, торговый центр. Здесь с человеком может произойти что-то плохое. Самое важное, что этот нарратив по сути своей ложный, но он мимикрирует под правду. Мы узнаем привычные реалии, типичные вещи и даже знакомых людей, но в целом городская легенда всегда рассказывает о том, чего нет на самом деле.

Важно уточнить, что в городской легенде есть такая функция: через нее люди проговаривают страхи, говорят о том, о чем сказать открыто очень сложно. И, проговаривая такие вещи, мы как будто во внутренней лаборатории, то есть у себя в голове, пытаемся преодолеть собственные страхи.

Это хорошо работает в случае с легендами об опасной еде. Например, многие слышали такие слова: «Съешь три чебурека — собери кошку». Есть истории о том, что шаурму делают из собак или даже людей. На трассе М5 Москва — Рязань стоит ларек с шаурмой. И там якобы работал мужчина, убивающий людей. А из них, мол, получалась самая вкусная шаурма. Люди, обсуждая эту историю, как будто делают опасное и страшное явным.

Об автоматах с газированной водой, которые раньше стояли в Москве, ходили дурные слухи. Рассказывали, что по ночам полный автобус туберкулезников объезжал все эти автоматы, и больные по очереди пили из стакана. Поэтому из таких стаканов ни в коем случае нельзя пить. С одной стороны, легенда содержит некое предупреждение об опасности. Но оно постоянно подогревало интерес разных людей к самой практике. И они приходили попробовать эту воду и убедиться, что на самом деле это лишь страшилка.

— Легенда и миф — это одно и то же?

— В фольклористике миф и легенда — это разные жанровые понятия. Миф — это текст, который концептуализирует окружающую действительность. Мифы бесписьменных народов рассказывают нам о некоем фантастическом прошлом. «В прежнее славное, благополучное, богатое время, когда земля становилась землей, вода становилась водой, когда великая гора Сумбыр была с кочку, а великое молочное море с лужу, самая большая рыба — мальком, среди желтой степи, вблизи желтого моря, у подошвы гор стоял, как срубленная скала, достигая до небес, серебряный дворец», — говорят нам монголы. В мифах могут рассказываться истории, связанные с богами, социумом, происхождением брака, смерти и так далее.

Легенды в русской фольклористике — это в первую очередь повествование о святых, о том, как создавались земля, небо и звезды. Термин «городская легенда» — это контаминация (соединение двух выражений. — «ВМ»). Когда ученые обратили внимание на то, что похожие истории об особенностях окружающего пространства рассказывают в городах, они стали использовать термины «современная» или «городская» легенда.

— Складывается ощущение, что в восточных странах городских легенд о всевозможных монстрах и призраках больше. С чем это связано?

— На самом деле это не так. У нас тоже монстров достаточно. В западном мире есть легенды о чупакабре — странном монстре, который высасывает кровь. У нас тоже имеются аналогичные легенды. Например, об огромных крысах-мутантах, которых можно встретить в перегонах Московского метрополитена. В 1990-е годы статьями с пересказом этой легенды была полна городская «желтая» пресса. Есть даже станция, где их будто бы видели, — это метро «Полянка».

Есть истории о монстрах, которые плавают в столичных водоемах. Недалеко от Коптева расположилось несколько прудов, о которых ходят такие слухи. Якобы монстры пожирали в 1990-е годы купающихся бездомных.

То есть наличие разных монстров характерно не только для восточной культуры.

— Есть еще городские легенды о разных профессиях?

— Это не только городские легенды. Существует целый пласт текстов, посвященных людям определенных профессий. В них бывают запреты и предписания. Например, бортпроводникам ни в коем случае нельзя говорить слово «последний». Они отправляются не в «последний рейс», а в «крайний». Это правила поведения, которые могут обрастать легендарными текстами. Допустим, кто-то расскажет историю о том, что один бортпроводник случайно сказал «сегодня последний рейс» и после этого произошло крушение. Это уже может стать городской легендой.

Есть городские легенды об автостопщиках. Самый знаменитый сюжет из этого жанра называется «исчезающий автостопщик». Водитель видит голосующего человека, впускает его в свой автомобиль, через некоторое время оборачивается — но пассажира рядом нет. Водитель тут же умирает — случается страшная авария.

Известны истории о шахтерах. Они видят некоего «хозяина шахты», который заводит их слишком далеко, и шахта рушится.

Существует легенда о черном альпинисте, который издалека машет рукой. И в итоге альпинист, увидевший его, срывается со скалы. Таких профессиональных историй довольно много. Чем больше риска для группы, в которой эти тексты появились, тем больше будет подобных городских легенд, которые как будто с разных сторон рассматривают опасность профессии.

— Какие городские легенды сейчас можно назвать самыми популярными?

— Самыми популярными в последние несколько лет были ковидные легенды, связанные с распространением коронавируса. Новая опасность породила около сотни новых интересных сюжетов. Некоторые из них существовали еще до коронавируса, но к новой болезни очень хорошо привязались. Например, были конспирологические теории о том, что мировое правительство искусственно создало вирус, чтобы оставить «золотой миллиард». Кто-то утверждал, что нас запирают в четырех стенах, чтобы правительство могло установить вышки 5G, а прививки нам делают, чтобы чипировать население.

В то же время популярными оказываются легенды о маньяках в парках. В каждом столичном парке наверняка найдется какой-нибудь маньяк, который якобы гнался за девушкой.

Популярны сюжеты о лекарствах и различных БАДах. Например, одна женщина решила похудеть. Она была довольно объемной. Заказала на сайте специальные таблетки. На упаковке давалось указание — ни в коем случае не есть острой и соленой пищи. Женщина похудела и перестала пить таблетки. Но вес почему-то продолжил уменьшаться. Пришлось идти к врачу. Доктор взял таблетки на анализ и через некоторое время сообщил: злые производители специально засунули в эти таблетки яйца глистов. Выходит, женщина заражена глистами.

Легенды о похитителях органов тоже периодически становятся популярными. Когда какой-то человек ночью выходит на улицу, едет на машине, его останавливают некие люди, а дальше он ничего не помнит. Наутро он обнаруживает себя в ванне, наполненной льдом. На боку разрез и шов, а рядом лежит записка: «Не волнуйся! Мы забрали у тебя почку. Спасибо огромное!»

— Вы сказали, что мы опасное перестаем считать опасным из-за городских легенд. Получается, что они вредны?

— Нельзя рассматривать легенды в терминах вреда или пользы. Если воспользоваться такой эпидемиологической метафорой, можно сказать, что отдельные фрагменты таких историй очень похожи на вирус, который поселяется в нашем сознании. А тексты городских легенд эти вирусы переносят.

Когда мы рассказываем легенды, у людей начинается паника, которая заставляет их совершать некие поступки. В этом смысле городские легенды оказываются чрезвычайно непродуктивными, потому что они заставляют нас действовать не рассудочно, а эмоционально.

Распространяются легенды чаще всего по каналам слабых связей. Наверняка вы когда-нибудь получали в соцсетях панические сообщения из разряда: «Ни в коем случае не открывайте окна! Сегодня утром вертолеты будут распылять лекарство для обеззараживания улиц! Опасно для здоровья!» И люди начинают передавать это сообщение по цепочке, создавая вокруг себя группы доверия. Человек, отправивший сообщение, из слабого члена группы превращается в сильного, распространяющего важную информацию о возможной опасности. При этом он приобретает символический авторитет.

Я уже говорил, что городские легенды опасны, потому что мы перестаем бояться вещей, о которых рассказываем. При этом нет гарантии, что опасности мы избежим, даже если мы будем осторожны и если городская легенда окажется близка к реальности. К слову, такие случаи действительно были. Это очень интересный феномен. В фольклористике он называется остенсией. Термин был введен учеными Линдой Дег и Эндрю Важони. Они говорили, что иногда городскую легенду некоторые люди могут воплощать в жизнь. Известна такая история, связанная с празднованием Хэллоуина. Согласно городской легенде в этот праздник нельзя брать конфеты у незнакомцев, потому что они могут быть напичканы опасными предметами: лезвиями, гвоздями, битым стеклом. Ребенок, если съест такую конфету, может умереть. В 1970-е годы на Западе кто-то действительно раздавал такие конфеты. Легенда воплотилась в жизнь. Человек с психическими расстройствами может начитаться городских легенд и пойти в парк подражать маньяку. Так что с городскими легендами надо быть аккуратнее.

— Признаки городской легенды легко обнаружить?

— Да. Повествование начинается с определенных слов. Например: «Муж моей соседки, который работает в военной части, сказал, что он слышал, будто завтра начнется...» Если вы слышите такое, информацию надо проверить, обратиться к официальным источникам. Ни в коем случае не надо поддаваться панике. Первый признак городской легенды — установка на достоверность. Источником становится кто-то близкий — «одна моя знакомая, которая своими глазами видела...» Также городскую легенду можно распознать по призыву к определенному действию. Вас побуждают что-то сделать или, наоборот, чего-то не делать. Например, во время ковида был некий врач Юра из Уханя, который советовал дышать горячей водой, чтобы не заразиться ковидом.

— Правильно ли я понимаю, что городские легенды могут рассказать о каких-то назревающих социальных изменениях?

— В Москве есть кладбище с могилой старца Сампсона Сиверса. Говорят, что он чудотворствовал в середине XX века. Когда был очередной пик безработицы, можно было наблюдать огромную толпу людей, которые просили у этого старца работу. В такие моменты общество не просто следует стандартным правилам — пойти в центр занятости. Люди обращаются к некоторым сверхъестественным агентам, которые оказываются для них гораздо важнее, чем биржи труда. Ровно то же можно говорить и о магах и гадалках.

Именно в моменты кризиса распространяется городская легенда. Религиозные легенды, к примеру, часто появляются, когда церковь подвергается гонениям. В момент хрущевских антирелигиозных кампаний в 1956–1964 годах возникла потрясающая история о каменной Зое. Девушка-комсомолка в праздничный день решила потанцевать с иконой, раздался гром, и она окаменела. Долгое время так и стояла. Но потом пришел Николай Чудотворец, вынул икону из рук и спросил: «Ну что, устала стоять, милая?» Закончилась история тем, что девушка стала верующей и ушла в монастырь.

— Может ли легенду придумать и запустить журналист?

— У городских легенд есть важное свойство. Они должны пройти цензуру коллектива. Если человек специально создаст некую историю, и получится что-то похожее на слух, то этот слух довольно быстро умирает. Городская легенда проходит испытание временем. Как-то мы с коллегой пытались в одном издании запустить парочку легенд, чтобы посмотреть, как это работает. Ничего не вышло.

Хотя бывает так, что журналисты выдергивают старые легенды и перепечатывают их в разных изданиях. Тем самым они создают легендарную историю места. Например, известна история экипажа-призрака, который появляется на Кузнецком Мосту и увозит пьяненьких пассажиров, а те вскоре исчезают. Эту легенду сохранили журналисты, которые постоянно муссировали тексты ХIХ века.

— В одном интервью вы говорили, что есть порядка 2,5 тысячи фольклорных сюжетов и 400 из них — городские легенды.

— Есть указатель фольклорных сюжетов Аарне-Томпсона-Утера. Исследователи с начала ХХ века собирали сказки, мифы, легенды, предания, анекдоты и небылицы в один большой том. И его разделили на определенные части. В начале идут сказки о животных. Например, о том, как лиса обманула волка. Затем — сказки, связанные с чудесами. Потом — истории об ограх, о святых, демонах, ну и так далее. Все сюжеты мировой литературы собираются в этот указатель. Дальше идет описание сюжета и все места, где он встречается. Это нужно, чтобы понять уникальность истории и пути ее распространения по миру. Есть еще указатель Березкина. Юрий Евгеньевич Березкин — археолог, исследователь фольклора, который собрал огромную базу данных с мифологическими историями. Городские легенды учтены в указателе Яна Брунванда.

— Почему лично вас заинтересовали городские легенды?

— Меня всегда интересовали тексты, которые кажутся правдивыми, но на деле оказываются ложью. И всегда были интересны механизмы памяти, которые в этих текстах присутствуют. Интересно изучать трансмиссию, переход текста из одной культуры в другую, от одного человека к другому. Мне интересно, почему эти тексты запоминаются. Пока я придерживаюсь эпидемиологической теории. Мне кажется, что легенды обладают странной категорией «прилипчивости», не до конца еще исследованной. Самое ужасное, кошмарное мы запоминаем, потому что это выбивается из привычных рамок. Ужасное становится тем самым триггером для запоминания и переноса легенды. Кровавые убийства, ужасные, липкие, непонятные твари привлекают больше, чем обычные вещи, которые нас окружают.

— А милых легенд не бывает?

— Бывают странные легенды, которые тоже внесены в указатель. Например, легенды о неудачливом воре. Однажды вор прокрался в супермаркет и украл сумку. Долго бежал, открыл сумку и увидел там дохлого кота. Непонятно, для чего нужна такая легенда. И она тоже не очень милая. Бывают романтические легенды, легенды о чуде. Но они проходят немного по другому разряду. Это истории о местах счастья, силы, удачи. Экскурсоводы этот пласт текстов хорошо обыгрывают, потому что для них важна репутация места и собственный заработок.

ДОСЬЕ

Никита Петров — кандидат филологических наук, заведующий Лабораторией теоретической фольклористики Школы актуальных гуманитарных исследований РАНХиГС, доцент Центра типологии и семиотики фольклора Российского государственного гуманитарного университета. Сфера научных интересов ученого — фольклор и мифология, антропология города, эпосоведение, сказковедение, городские легенды, сюжетно-мотивные указатели, нарратология, антропология памяти, устная история. Никита — автор монографии «Богатыри на Русском Севере», «Русский эпос: герои и сюжеты», один из составителей сборников текстов фольклорной прозы «Каргополье: фольклорный путеводитель (предания, легенды, рассказы, песни и присловья), соавтор в энциклопедии «Мифы народов мира». Руководитель проекта «Народная история России».