Живые камушки калейдоскопа

Есть книги, которые невозможно поставить в ряд с другими. Дело не в качестве. И не в жанре. Так бывает, когда перед нами что-то совсем особенное, шуточное, единственное в своем роде. Это о книге «Гамбургский симпатяга»

Сам автор — Александр Куприянов — определил ее жанр как «живые камушки калейдоскопа». И это, пожалуй, точнее всего. Потому что ни мемуары, ни эссеистика, ни что-либо еще для обозначения характера этого произведения не подойдут, а лишь введут в заблуждение.

Ведь вот, казалось бы, вполне автобиографичный, на первый взгляд, текст, персонажи в нем реальные, со своими именами, и воспоминания вполне подробные, с документальными подтверждениями. Но быстро становится понятно: никакие это не мемуары. Нет здесь связного повествования с последовательными жизненными вехами: родился, учился, женился, создал, добился… Логика тут совсем другая. При этом сюжет жизнеописания то и дело растворяется в самоиронии, а временами — в мистике и творческой фантазии. Так что подспорьем для историка, что должно быть свойственно настоящим мемуарам, эти воспоминания служить вряд ли смогут. Нет, не мемуары.

Да и любой другой классический жанр оказывается тесен для этого сочинения. А вот метод калейдоскопа, изобретенный автором, как раз впору: «Картинка быстро меняется, но цветные камушки цепляются друг за друга и образуют новую картинку. Автор иногда ходит по кругу, неизменно возвращаясь к какому-то своему, внутреннему, сюжету». Вот что это такое.

Читать увлекательно, потому что повороты событий и рассуждений неожиданны, ассоциации порой причудливы, персонажи то исчезают, то вновь внезапно появляются, некоторые ситуации и мысли не раз повторяются в новом контексте. Но беспорядочность тут только кажущаяся. На самом деле — виртуозная работа. Об этом можно судить по результату. По эффекту, который рождает книга.

И тут нужно обратить внимание на еще одно самоопределение, которое автор примеряет к своей книге. Это — мовизм, направление, которое с большой долей иронии заявил в свое время Валентин Катаев. Название он придумал от французского слова mauvais, что значит «плохо». Все, дескать, стремятся писать хорошо, а мы — наоборот. На самом деле Катаев хотел освободиться от всех жанровых и стилистических рамок, чтобы создавать что-то уникальное, только свое. И создавал. Его удивительная поздняя проза действительно во многом близка Куприянову. Но их книги не стоит ставить в один ряд. А сравнивать можно только в том, что избранная авторами форума позволила им достичь максимального самовыражения.

Но как один человек отличается от другого своей неповторимостью, так и жанры таких произведений отличны друг от друга. В этом и разгадка «Гамбургского симпатяги». Во всяком случае — для меня. Это действительно больше, чем книга, потому что это не произведение человека — а сам человек, это не рассказ о жизни — а кусок живой жизни.

Когда читаешь «Гамбургского симпатягу», то погружаешься в жизнь ее автора, и она, эта жизнь, в каком-то смысле становятся твоей. Ее уже не забудешь, она становится для тебя пережитой лично.

И самое для меня удивительное: яркая, в чем-то противоречивая личность Александра Куприянова становится, на мой взгляд, абсолютно тождественна его книге и получает свою жизнь, отдельную от реального Купера, как его часто называют. Читаешь книгу — и как будто вживую общаешься с ним самим, слышишь его откровения, шутки, сомнения. Уверен, что тот, кто не знаком с Куприяновым лично, получит от книги полный эффект живого общения с ним. И может с полным основанием считать себя хорошо с ним знакомым. Получит возможность время от времени близко общаться, вновь перелистывая эти страницы. Необычайный эффект. Редкий пример той самой волшебной силы искусства. Вот почему эта книга больше, чем книга. Потому что она — жизнь, она — живой человек. Как это получилось, никто, конечно, сказать не сможет — настоящее творчество таинственно. И в самой книге немало таких вопросов, которые можно только задавать, не надеясь на исчерпывающий ответ. Эти вопросы рождались у автора, сопровождали его всю жизнь, и для читателя они становятся настолько же близкими, насколько и неразрешимыми. Вот, например, почти случайная и довольно обидная фраза, которую обронил когда-то лучший друг: «Да ты, парень, никого не любил!» Она не раз повторяется в книге, как и в жизни. И дело не в том, справедлива ли она хоть отчасти, и не в том, что конкретно имелось в виду. Не спор она вызывает, но другой, самый главный вопрос: а что же такое любовь? Он не звучит впрямую в книге, но совершенно очевиден.

Так же, как другие вопросы такого же рода и масштаба, которые сами собой появляются в книге, то есть в жизни автора, а это — одно и то же. Что такое литература? Кого можно назвать писателем? Кого признать другом? Что считать успехом в жизни, в творчестве? Кто мы? Что с нами будет? Как жить, чтобы быть живым? И это как раз тот случай, когда вопросы важнее ответов. Когда текст серьезнее литературы. А жизнь и личность больше земных сроков.

ДОСЬЕ

Александр Куприянов — «Легенда российской журналистики», заслуженный работник культуры РФ, «Медиа-менеджер России», писатель. Автор художественных книг, в их числе роман «Жук золотой», повести «Екарный бабай», «Ангел мой», «Флейта крысолова», «Не мой день», «О! Как ты дерзок, Автандил!». Роман «Таймери» признан «Прозой года», кинороман «Надея», стал лауреатом премии «Золотой Дельвиг», а кинороман «Истопник» — лауреат шести литературных премий, в том числе международной премии Terra Incognita Awards («Терра Инкогнита Эвордс»).