Режиссер Владимир Грамматиков: Важно помнить своих предков

Режиссер Владимир Грамматиков после длительного перерыва возвращается на большой экран с фильмом «Смотри на меня». Эта картина основана на его личной истории и рассказывает, как мать и четверо детей, с коровой и остатками имущества, в товарном вагоне в конце 40-х годов прошлого века перебирались из Свердловска в Москву. Сценарий к ленте написал Андрей Кончаловский, а главную роль исполнила актриса Александра Урсуляк. Мы побеседовали с режиссером.

Завершилось производство национального фильма «Смотри на меня». Пока зрители ждут ленту на больших экранах, мы расскажем, как эта картина создавалась. Ведь в основу новой режиссерской работы заслуженного деятеля искусств России Владимира Грамматикова легла история его семьи, сценарий по которой написал Андрей Кончаловский.

— Владимир Александрович, поделитесь, что вами двигало, когда вы приступили к созданию картины «Смотри на меня»?

— У меня было огромное желание спеть гимн матери. В основе семьи, всех благих дел и надежд — всегда женщина, всегда мать. Я помню конфетку под подушкой, теплую руку мамы и ее замечательную фразу, которая выручала меня в разные периоды: «Володечка, все, что ни делается, все к лучшему». Мне повезло собрать съемочную группу, которая разделяла эти ощущения. Я очень надеюсь, что наша энергия и главный посыл — «любите друг друга» — передадутся зрителю

— Я читала, что ваша работа над этим фильмом велась семь лет. Почему так долго — тщательно все прорабатывали?

— Как говорится, «мы долго запрягаем, да быстро едем». Семь, даже 10 лет прошло с момента, как зародился замысел фильма. Сам производственный процесс занял меньше года. Подготовка же была долгой, потому что я все никак не решался... Сначала у меня было желание снимать свое кино, как «Амаркорд» Федерико Феллини, в виде воспоминаний, полностью с точки зрения моего ребяческого взгляда.

Потом замысел менялся. И если изначально мне хотелось рассказать о своей матери, то позже возникло желание снять кино про жизнь в то время в целом. Показать тот период, который очень мало освещался у нас и в литературе, и в кино: с 1945 по 1953 год. Это было тяжелое, непростое время. С одной стороны — Победа, а с другой — разруха, голод. Даже наши великие писатели его обходили, разве только Юрий Нагибин писал. Так что то одно, то другое задерживало...

В результате к запуску меня подтолкнула Марина Жигалова, с которой мы работали, когда она возглавляла «Дисней» в России, а я был креативным продюсером этой компании. Как-то вечером за ужином я рассказал свою историю коллегам, и все решили, что это потрясающе, а Марина — что это абсолютное кино. И вот, спустя годы, она позвонила мне и сказала, что есть предложение ту историю экранизировать, и если я готов, пора снимать кино.

С этого момента идея начала воплощаться в реальность. Сперва был написан один сценарий, потом Андрей Сергеевич Кончаловский написал свою версию. А он хорошо знал мою маму, мы 40 лет прожили с ними на одной лестничной площадке. Естественно, то, что у нас получилось, — это уже не только мои детские воспоминания, не вполне автобиографическая картина, потому что в нее многое привнесено, добавлено, изменено. Соавтором выступила Елена Киселева. Но все обусловлено тем, что есть зритель, и есть законы кинематографа, которые Андрей Сергеевич хорошо знает.

— Насколько трепетно вы сами относитесь к этой истории?

— Экранизировать ее было моим стратегическим желанием. И я очень благодарен, что собрались люди, которые разделили со мной эту мечту. Это не только Андрей Сергеевич, но и вся съемочная группа. Всем так понравилась история, что даже на переработки, которые порой случались, никто не роптал, только поддерживали. Когда съемочная группа любит материал, это дает совсем другие условия работы.

Кстати, по поводу того, как примет группа, я очень переживал. Я давно не снимал и думал: «О, Боже! Сейчас другие условия...» Ведь можно сказать, что я вырос и сформировался в совсем другом кинематографе. Но все сложилось, большое спасибо продюсерской группе. У нас потрясающий оператор Алишер Хамидходжаев, который вошел в эту историю не только со своей камерой, но и со своей энергией, взглядом, со своим нервом, трепетом. Композитор Владимир Давыденко написал великолепную музыку. Вообще прекрасная команда подобралась. А какие у нас художники по костюмам! А художник-постановщик Мария Турская, которая создала товарный вагон с учетом того, что нам нужно было придумать, как снимать его и на ходу, и не на ходу. Ведь синхронный звук на ходу писать нельзя — все грохочет.

Вообще, прямо скажу, это большой труд и непростая задача — снять кино в товарном вагоне. Но все началось с замысла Андрея Сергеевича. Он сказал, что нужна такая история, когда из вагона вообще можно не выходить. Но провести так полтора или почти два часа — это очень долго. И я решил, что нет, давайте все-таки иногда будем выскакивать (улыбается). Для меня эта картина чрезвычайно дорога!

— Как подходили к выбору актрисы? Почему выбрали Александру Урсуляк, которая сыграла в киноленте по сути вашу маму?

— Это счастье, что мы ее нашли. Саша замечательно все сделала. Вы знаете, когда работаешь с талантливыми актерами, это огромная радость. Ты понимаешь, чего хочешь, и знаешь, что требовать, но талантливый актер интерпретирует все по-своему. И дело не в интонации, не в том, как он говорит и движется, но в его сущностном понимании того, о чем он говорит. Это просто магия.

У нас есть сцена, где Женя Симонова, которая играет беглую революционерку, и Саша Урсуляк в роли матери, которая едет спасать в первую очередь своих детей, а потом свою любовь к мужу, просто сидят и разговаривают. Так я раз 30 ее смотрел, пока шел монтаж, и каждый раз получаю какое-то органическое удовольствие, глядя на их игру, — такая это радость.

— Ваше путешествие в товарном вагоне длилось две недели, сейчас сложно представить такую долгую поездку. Как это было?

— Знаете, почему путь от Свердловска до Москвы оказался таким долгим? Потому что рассортировывали составы. Поезд шел, доходил до какого-то пункта, а там его рассортировывали — кто-то шел дальше на север, а кто-то на юг — формировали новые составы. Раньше были такие горки: когда состав подходил, вагон отцепляли, и он двигался дальше. Было много-много путей: один вагон туда, другой сюда...

Так и формировали составы: один на Ростов, другой на Архангельск. Были крупные сортировочные станции. Иногда наш вагон стоял сутки-полтора, и мы не знали, что дальше, куда и как. Но зато можно было нарвать травы корове, которая ехала с нами.

— Можете ли вы поделиться с нашими читателями коротким воспоминанием, которое вошло или, наоборот, не попало в фильм?

— Расскажу реальную историю. Она очень красивая, но была видоизменена для фильма, интерпретирована Андреем Сергеевичем. Перед Казанью к нам в вагон подсадили девочку. Попросили ее довезти. Мама категорически отказывалась: «Чужой ребенок, как я его возьму?» Но дедок тот не так прост был, уговорил маму, и девочка ехала с нами дней 5–6. Так вот, мой старший брат Коля бегал на станцию за кипятком. Тогда везде стояли титаны, к которым цепью была привязана кружка, чтобы ее не украли, и надпись: «Кипяток». Это было единственное место, где можно взять горячую воду, чтобы разбавить толокно. Даже керосинку и керогаз в вагоне нельзя было использовать, хотя они у нас и были. Но за кипятком Коля бегал. И он был мой супермен. Помню его глаза, когда прибегал с бидоном кипятка, ставил его и говорил: «Бух! Мама, я все принес!» И мама быстро разбавляла толокно, и мы все его ели. Он тогда уже был кормильцем, понимаете.

И вот как-то раз он очень сильно поранил ногу. Мама о нем заботилась, а потом девочка сказала: «Я помогу». И она какими-то порошочками, травками из своего рюкзачка стала его лечить. Через эти касания у них зародились какие-то отношения. И вот скоро Казань — для нас радость, еще ближе к Москве, для Коли — это драма разлуки. Он понимал, что девочка сойдет, и все, конец. Мама видела, как сын переживает.

И в сострадании придумала, чем помочь. У нее были аметистовые бусы, так мама отрезала от них кусочек и сделала браслетик. И сказала: «Коля, не переживай, подари браслетик — аметист соединяет людей, вы обязательно увидитесь». Коля был счастлив, и так и сделал. Девочку встретили на станции, все было нормально, она ушла. А по вечерам мама садилась играть на пианино.

Делать это можно было только на ходу, на станциях могли услышать. Поэтому мама играла под грохот колес. И вот она открыла крышку и увидела оставленный браслет: девочка все поняла и решила оставить украшение. Какая же драма была для Коли! Вот такой произошел эпизод...

— Как вас встретила Москва?

— Мы не сразу обосновались в Москве. Жили полтора года под Москвой, на Клязьме. Потому что наш дом на улице Воровского, что напротив высотки на площади Восстания (сейчас высотка на Кудринской площади. — «ВМ»), тогда еще достраивался. В 1948 году мы въехали туда и прожили лет 60.

— Вы долгое время занимались кино для детей и подростков. «Смотри на меня» — это семейное кино. Каким оно должно быть как жанр сейчас, в наши дни?

— Стоит помнить, что детское и семейное кино — это две большие разницы. Потому что детское кино создается для детей. А семейное, как мы в «Диснее» говорили, — это пять билетов: папа, мама, сын, дочка и соседский мальчик (улыбается). Такое кино, как правило, смотрят и дети, и взрослые.

Возьмем самые кассовые фильмы — там юмор рассчитан на взрослых, а само построение сюжета и персонажей — на детей. Кстати, обратите внимание, что в том же «Диснее» уже 30 лет нет в кадре ребенка: ни в «Пиратах Карибского моря», нигде... Потому что детское кино — проблемное, иногда бывает убыточным. А семейное всегда сверхприбыльное.

Но законы построения такого кино особые, надо порадовать и взрослых. И у нас есть удачный опыт — первая часть «Последнего богатыря». Думаю, впервые и взрослым, и детям было комфортно прийти в зал всем вместе, а потом еще и что-то обсудить, поговорить. В новой компании «МВФильм» мы как раз стремимся переносить свой опыт и традиции известной студии на российскую почву. Проектов, мыслей много, сейчас они в разработке — и их надо реализовывать.

— Существует тренд переснимать детские фильмы на основе мультипликации. Как он будет развиваться дальше?

— Этот тренд двуедин — тут есть и опасности, и возможности. К подобному нужно подходить несуетливо. У нас часто все делается немножко наспех. В чем тут суть... В свое время мы посмотрели все экранизации классических русских сказок за последние годы и поняли, что осовременивать сказку нельзя. Нельзя делать Кощея Бессмертного банкиром или полковником милиции — это не сработает. Возникла гениальная идея: рассказать неизвестные факты про известных персонажей.

То есть, например о том, как Яга была юной, ей было 18 лет, у нее был роман с Лешим, а он ей избушку подарил. Или как Кощей Бессмертный в свои 25 лет, глупец, отдал все свои эмоции, все чувства за бессмертие. И мы стали ее развивать, потому что поняли, что это зритель примет — это неведомое. К слову, сейчас мы запускаем именно такой новый сериальный проект, совместно с крупной платформой. Причем мы ничего не искажаем, уважительно относимся к наследию. Вот где преемственность!

Поэтому к такой форме тоже надо внимательно относиться, как и при новой интерпретации классических фильмов. Не только технологии нужно добавлять, хотя они обязательны, ведь раньше сказку нельзя было сделать так, как сегодня. Но не только это, вот в чем дело. Еще должно быть и мировосприятие сегодняшнее. Мне кажется, что мы очень изменились за последние 50 лет.

— Как именно?

— Есть вещи, которые изменились в лучшую сторону, а есть — которые в худшую... Люди стали равнодушнее. Мы не так восприимчивы. У нас нет консолидации. Мы стали более независимыми. Мы суперодиночки — нам с компьютером взаимодействовать проще, чем быть среди людей. Вот в чем дело...

Мир поменялся, и надо это понимать. Только зная эти законы, можно интерпретировать то классическое наследие, которое есть, конечно, добавляя современную технологию. Но главное — рассматривая проблемы, которые существуют сегодня у подростков, у их родителей. Вот где ответ.

— Владимир Александрович, как вы считаете, можно ли сделать заключение, что в современный кинематограф постепенно возвращаются традиции советского?

— Это для меня огромный вопрос. Реакцией на свой фильм я и хочу проверить, наш современный зритель уже совсем закрылся броней или все-таки оставил приоткрытую дверь для эмоционального восприятия чужого горя, беды, а также для того, чтобы разделить чужую радость. Или это кокетливые заявления, что все смотрят старые советские фильмы на платформах?.. Хотя вроде действительно много посещений страниц с ними в сети, значит, смотрят, есть интерес, особенно у старшего поколения. Но и существует волна интереса, когда молодые люди начинают смотреть старые советские фильмы.

Думаю, совсем возвращаться в ту эстетику не нужно. Тогда был особый киноязык, условия, свои предлагаемые обстоятельства. Но профессионализм, который присущ советскому кинематографу, и круг тем, а также подробность, с которой они рассматривались, в первую очередь в драматургии, возвращать необходимо. Ведь современная драматургия — это катастрофа! Это все какие-то сполохи, потусторонние нервические инсинуации. Вы не представляете, какое количество сценариев я читаю. И это мрак...

Среди профессий в кино первая проблема — драматурги. Есть режиссеры, актеры, замечательные операторы. А вот в драматургии выхолощенность какая-то. Потому что весь предыдущий авангард, вся его эпатажность была быстротечной... Она была сама по себе, не диалектична, не успела сформировать свою традицию и не унаследовала ту, что существовала. Как результат, никуда дальше не двинулась.

Все это сгорело как бенгальский огонь: ничего не осветило, никого не согрело и закончилось. Драматурги сейчас пишут про что угодно, только не про человеческие отношения: истории в космосе, в кювете, в грязи... А как писать про людей — не умеют и не знают. И у меня такое ощущение, что и не хотят. Но на будущее я загадывать не берусь. Поживем — увидим!

ДОСЬЕ

Владимир Грамматиков родился 1 июня 1942 года в Свердловске (сейчас Екатеринбург). Его мать Нина Иосифовна была оперной певицей, но оставила карьеру ради своих пятерых детей. Отец Александр Николаевич работал в Министерстве угольной промышленности СССР. Владимир учился в Московском высшем техническом училище имени Баумана. Затем получил актерское образование в ГИТИСе, после чего режиссерское во ВГИКе.

Как актер дебютировал в фильме «Внимание! В городе волшебник!» (1963). Снимал сюжеты для «Ералаша». Полнометражный режиссерский дебют — комедия «Усатый нянь» (1977). В 1998–2002 годах был директором Киностудии детских и юношеских фильмов имени Горького. С 2010-го — креативным продюсером «Уолт Дисней Компани СНГ». Сейчас в его режиссерской фильмографии более 20 лент, в актерской — около 50.