Трагедия и разочарование: история любви Николая Эрдмана и Ангелины Степановой

Их встреча случилась в 1928 году, когда оба уже были известными людьми. Ангелина Степанова считалась одной из лучших актрис МХАТа. Николай Эрдман, написавший в том же году свою первую пьесу «Мандат», был успешным молодым драматургом, познавшим успех и славу.

— Лина.

— Николай.

Он склонился в полупоклоне, поцеловал протянутую изящную руку, задохнулся от нежности. Она улыбнулась: ну вот, еще один пал жертвой ее чар! Потом, когда гости ушли, она долго вглядывалась в темноту московской ночи — там, прямо перед окном ее комнаты в Кривоарбатском переулке, светил одинокий фонарь. Его свет превращал деревья в сказочных лохматых чудовищ, и казалось, будто она, молодая актриса Ангелина Степанова, прекрасная принцесса, заточенная в замок. И вокруг замка шумит не радостная Москва, а черный загадочный лес. Где–то там, в волшебном лесу, бродил без сна прекрасный принц, с которым она познакомилась только сегодня и рассталась всего с час назад. Но теперь они связаны навсегда, сердце не может обмануть. Ангелине Степановой было 23 года. Гибкая, яркая, смешливая, с огромными озорными глазами, она, несмотря на юный возраст, была уже очень популярной актрисой. Любимица Немировича-Данченко, Степанова играла в «Синей птице», «Горе от ума», спектакле «Царь Федор Иоаннович».

И муж у Ангелины имелся: мхатовский режиссер Николай Горчаков. Он был старше жены на семь лет, обожал ее, заботился, опекал.Союз режиссера и актрисы казался гармоничным и перспективным. В нем было все, кроме, пожалуй, одного. Ангелина мечтала о настоящей любви, уровня Шекспира. Она ждала принца — и кто же мог предугадать, что судьбоносная встреча произойдет в ее московской квартире памятным днем 1928 года. Хороший знакомый Степановой, Владимир Масс, пришел в Кривоарбатский переулок с другом, Николаем Робертовичем Эрдманом, молодым драматургом. Западная пресса предрекала Эрдману звание «самого главного драматурга ХХ века». Появился он не один: с ним была жена, танцовщица Дина Воронцова.

Искру, что проскочила между Ангелиной Степановой и Николаем Эрдманом, окружающие не заметили. Просто — он легко склонился к протянутой для приветствия руке и, может, на какую-то долю секунды удержал ее в своей ладони.

— Лина.

— Николай.

Щеголь и острослов Эрдман написал пьесу «Мандат», поставленную в театре у Мейерхольда, — она с успехом шла до середины тридцатых годов. Маяковский просил Эрдмана научить его писать пьесы, сам Есенин восхищался его легким стихотворным слогом. Эрдман писал легко, остро, резко.

«Доиграешься», — мрачно предсказывал его отец, обрусевший балтийский немец, бухгалтер. Но разве думаешь о плохом, когда ты живешь рифмами и романами, когда дружишь с самыми яркими, самыми известными людьми своего времени — и считаешься среди них одним из лучших? Он безумно влюбился в молодую актрису. А она — в него. Встречались тайно. Роман разгорался все ярче, и вот уже Ангелина призналась мужу в том, что полюбила другого. В своих воспоминаниях Степанова рассказывает: «Чувство, возникшее к Эрдману, было так сильно, что заставило меня разойтись с мужем. Я переехала к своей подруге, актрисе нашего театра Елене Кузьминичне Елиной, Елочке». А Эрдман все никак не решался объявить жене о разрыве. Шутливо называл бурный роман со Степановой «пятое-десятое». Она не обижалась: ведь Коленька всегда, всегда был с ней. Ехал за ней на гастроли, и туда, где она проводила отпуск. А если они и разлучались на какие-то дни — то тут же летели птицы-письма, полные страсти и обожания.

«Мне было очень хорошо с Вами. Я никогда не забуду Ваших утренних появлений со стаканом чая в руках и Ваших таинственных исчезновений ночью, о которых я узнавал только на другой день. Я никогда не забуду Ваших слез и Ваших улыбок. Я никогда не забуду Харьков. Милая моя, длинноногая барышня, не грустите над своей жизнью. Мы были почти счастливы. А для таких людей, как мы с Вами, почти счастье — это уже очень большое счастье», — вот так, на «Вы», с заглавной буквы, обращался Эрдман к своей Лине. «Почти счастье» так и не стало полным.

Над Эрдманом сгущались тучи. Вождь народов спросил на правительственном приеме — что нового в Москве? И актер Василий Качалов, чтобы повеселить публику, начал читать эрдмановские сатирические басни.

Вороне где-то Бог послал кусочек сыру.

Читатель скажет: Бога нет!

Читатель, милый, — ты придира:

Да, Бога нет, но… нет и сыра.

Сталин юмора не оценил.

В октябре 1933 года Николая Эрдмана и Владимира Масса, соавтора по сценарию «Веселых ребят», арестовали прямо на съемках фильма в Гаграх. Эрдман получил относительно мягкий срок: три года ссылки в Сибирь, в далекий северный Енисейск.

С этих пор жизнь Ангелины, еще недавно блистательная и такая безмятежная, была подчинена почтовой службе. Летели из Енисейска в Москву и из Москвы в Енисейск письма, полные страсти и отчаяния. Степанова отсылала любимому посылки с продуктами и папиросами. Она попросила мхатовского электрика сконструировать и собрать электрический фонарь — уникальное приспособление с мощными батареями, благодаря которому Николай Робертович смог бы читать и писать по вечерам в темноте. «Твой фонарь — чудо техники, нежности и внимательности», — написал ей Эрдман. И вновь она была «почти счастлива» — Эрдман любил ее, нуждался в ней. Удивительно, но Степанова будто совсем не боялась того, что Эрдман может ее «утянуть за собой».

«Встаю в 7. Ложусь в 11. Лежу в темноте с открытыми глазами и мучительно долго не могу заснуть. Стараюсь думать о работе и думаю о Тебе. У меня нет от Тебя ни одной строчки, но со мной Твой портсигар, и каждый раз, перед тем как вынуть новую папиросу, я читаю надпись над деревом. Я выкуриваю в день пятьдесят папирос. Скоро Новый год. Я не знаю счастья, я не знаю, есть ли у меня право желать счастья Тебе, но если даже тень его сможет промелькнуть по Твоему лицу, когда Ты подумаешь обо мне, она будет для меня самым огромным счастьем в жизни. Целую тебя, Линуша. Николай».

В письмах он всегда писал ей: Ты, Тебе. С заглавной буквы.

Она решилась на отчаянный, даже героический поступок. Во время летнего отпуска захотела навестить Эрдмана. С просьбой о том, чтобы ей разрешили поезд- ку в Енисейск, Степанова пошла к секретарю ЦИК Авелю Енукидзе, который курировал МХАТ. Енукидзе был невероятно удивлен и резонно спросил — что же заставляет ее, одну из ведущих актрис Москвы, ехать так далеко?

— Любовь, — честно ответила Ангелина.

Енукидзе помолчал, а потом дал, неожиданно для себя, разрешение на поездку и даже распорядился о том, чтобы Степановой выдали бесплатный железнодорожный билет.

Несколько суток на поезде, потом на старом пароходике по Енисею... Зато потом у них было десять дней счастья. На этот раз не «почти счастья», а самого что ни на есть настоящего. Счастье свило гнездо в условиях малокомфортных. Домик был маленьким и хлипким, железная узкая кровать с заношенным лоскутным одеялом, и вокруг домика, куда ни глянь, безбрежный, непролазный какой-то, черный лес.

Каждый вечер Ангелина ужасалась: вот еще один день прошел. Сжималось сердце, — она уедет в Москву, а Николай останется здесь, худой, одинокий, несчастный. Расставались будто навсегда. Он не пошел ее провожать, потому что видеть, как пароход увозит любимую прочь, было просто невозможно.

Снова пароход, и блестящая речная рябь слепит глаза, от этого текут слезы. И потом — поезд, за окошком проносятся леса, поля, деревни и городишки. Какая огромная у нас страна — неужели двум любящим людям не найдется спокойного уголка, где они смогут жить друг для друга? Тихо и незаметно жить. Просто любить. И даже в дороге она писала письма Эрдману.

«Дни и ночи мучаюсь, волнуюсь: как ты? как зуб? какая температура? Жду Красноярска, чтобы бежать за телеграммой. Сменяются пристани, плывут бесконечные леса, дождь сменяет солнце, время неумолимо... Во мне все сжалось в комок. Слышу скрип твоей кровати, пение ребят под окнами, звук твоего голоса, твои шаги... Вижу твой последний взгляд, твою обвязанную голову, твои сандальки. Жизнь моя, любовь моя, родной. Хочется бежать, плыть назад. Благодарю за надпись на книжке, она помогает мне сейчас и будет источником моей силы и твердости... Еще раз целую тебя, милый! Лина».

В Москву Ангелина приехала с готовым решением: она будет бороться за своего Эрдмана. Она добьется его перевода — не в столицу, конечно, но куда-то поближе к цивилизации.

Ангелина знала, что нравится мужчинам. Влиятельный чиновник влюбился в нее без памяти. Он был готов поспособствовать переводу ссыльного Эрдмана в Томск. Но и от Степановой потребуются определенные услуги. Что ж, если это цена за будущее счастье, — то она готова заплатить. Чиновник слово свое сдержал. Эрдмана перевели в Томск.

Ангелина уже паковала чемоданы — она хотела бросить театр, Москву, переехать к Эрдману.

И вдруг, как гром среди ясного неба, новость. К Эрдману в Томск едет его жена Дина Воронцова! Он так и не решился порвать с ней. Предатель. Теперь все письма, которые приходили к Ангелине из Томска, она рвала, не читая. Кончено. Все кончено. Семь лет страсти останутся в воспоминаниях. Она же — актриса. Она сможет сыграть такую трудную роль под названием «Вы мне безразличны».

Ангелине было тридцать. И, конечно, жизнь ее на этом не закончилась. В 1936 году она родила сына Александра. От кого — так и осталось тайной, отцом ребенка называли и красавчика-энкавэдэшника Горшкова, и писателя Бориса Пильняка, но сама Ангелина так и не открыла правду.

А потом, в 1937 году, произошла в ее жизни еще одна судьбоносная встреча. В Париже, куда Ангелина в составе труппы МХАТа приехала с гастролями, она познакомилась с известным писателем Александром Фадеевым. Вот как сам он напишет в письме: «...жизнь все-таки взяла свое, и в 1938 году я женился — женился по любви... У нас — дети, которых я так несправедливо и жестоко был лишен в молодые годы и о которых я так мечтал. Жена моя — актриса Московского Художественного театра Ангелина Осиповна Степанова, актриса очень талантливая, всю свою духовную жизнь отдающая этому своему любимому делу. В быту она мало похожа на актрису в привычном понимании, она — большая семьянинка, страстно любит детей, просто одевается, штопает носки своему мужу и пилит его, если он выпьет лишнюю рюмку водки».

Карьера Фадеева шла в гору. В конце тридцатых-сороковых годов он был одним из самых влиятельных литературных деятелей страны Советов. Для Степановой Фадеев стал той самой крепкой мужской спиной, за которой так надежно можно укрыться от житейских невзгод. У нее теперь была роскошная квартира на Тверской, дом в Переделкине. Ее сына Шуру Фадеев усыновил и полюбил как родного. Казалось, жизнь наладилась.

Ангелина никогда не жаловалась на домашние проблемы, а они были. Фадеев изменял Степановой — по Москве ходили слухи, что у него роман с вдовой Булгакова, что от него родила дочь Машу поэтесса Маргарита Алигер. Но Степанова измену простила, и в 1944 году родился ее с Фадеевым сын Михаил.

Она уговаривала Фадеева лечиться от алкоголизма, и тот пробовал — в 1954 и 1955 годах ложился в клинику и пытался избавиться от пагубной привычки.

Никита Хрущев Фадеева от руководства Союзом писателей отстранил. К тому же после разоблачения культа личности начали возвращаться домой репрессированные. Многие из них считали виновником своего осуждения именно Фадеева. Степанова была на гастролях в Белграде, когда пришла страшная весть: 13 мая 1956 года Александр Фадеев застрелился. Ей побоялись сказать, что именно произошло. Сказали, что Фадеев тяжело болен... В аэропорту она увидела газету, в которой на первой полосе была новость о Фадееве. Так, с газетой в руках, и прилетела она на похороны. А потом вновь присоединилась к своей труппе. Коллеги были поражены ее ледяным внешним спокойствием и тем, как блистательно отыграла она Ирину в «Трех сестрах».

А что же Николай Робертович Эрдман? После войны он работал над инсценировками для театральных спектаклей и сценариями детских мультфильмов. По ним сняты фильмы «Город мастеров», «Морозко», «Огонь, вода и медные трубы», «Здравствуй, Москва» и другие. В 1950-м он стал лауреатом Сталинской премии. Но тот блистательный потенциал, который был заложен в нем, реализовался лишь частично.

Эрдман был трижды женат — все три его избранницы были балеринами. Первая жена, Дина, умерла в 1942-м от брюшного тифа. Всем своим женам он писал нежные письма. Но вот так, как Степановой, — «Ты» — с заглавной буквы — больше уже никому никогда не писал.

Ангелина Иосифовна встретилась с Эрдманом в 1957 году, через год после смерти Фадеева. В дневнике потом записала: «…он взял мои руки и долго вглядывался в мое лицо. Я тоже смотрела на измененные временем знакомые, милые черты. Мы оба были взволнованы…».

Она познакомила его со своими сыновьями, вежливо высказала радость оттого, что жизнь Николая Робертовича наладилась. Но и только. Больше они не виделись.И вот еще из дневника Ангелины Иосифовны: «На всю жизнь у меня осталась боль за творческую судьбу Николая Робертовича. Судьбу, так блистательно начавшуюся. Осталась боль за его исковерканную жизнь, за невозможность проявить себя правдиво в искусстве. Он живет у меня в памяти молодым, с неосуществленными творческими замыслами, с несбывшимися надеждами, лишенный того большого места в литературе, какое должен был занять молодой многообещающий талант. Когда я думаю о Коле, мне хочется горько плакать. Отчего сейчас, в свои годы, душа моя скорбит и не хочет слышать разума?..»

Конечно, она продолжала любить Николая Эрдмана всю жизнь. Но так и не простила. Когда к Степановой подошли с известием о том, что Эрдман умер, она сказала: «Я для себя его давно похоронила».

Судьба отмерила ей долгие 94 года. Ангелина Иосифовна пережила всех своих любимых мужчин: в 1956 году застрелился Фадеев, в 1970 году от онкологии ушел Эрдман, в 1993 году умер непутевый любимый сын Шура. Много позже Степанова скажет: «В своей жизни я любила двух мужчин. Один ненавидел советскую власть, второй ей служил — и обоих она погубила».

ШТРИХ К ПОРТРЕТУ

Ее спасла любимая работа

Марина Ганичева, автор книги «Самые знаменитые красавицы России»:

— Помню Ангелину Степанову в театре, мхатовский голос, низкий и ясно слышимый везде, гордую посадку головы и взгляд — выразительный и трагический. Почему-то мне всегда казалось, что она не умеет смеяться, какая-то внутренняя трагедия была вписана в весь ее облик. Чуть позже я узнала про Эрдмана и Фадеева, про его трагедию самоубийства. Ангелина Степанова, чью историю жизни и любви удалось уложить в небольшое пространство газеты автору, была человеком своей эпохи и приняла удары судьбы, времени, обстоятельств с гордо поднятой головой. Не жаловалась, не обижалась, не злорадствовала после, нет. Просто очень талантливо делала свое дело, которое и спасало ее от всех житейских напастей — играла в любимом театре на любимой сцене многие годы для людей. Это была непревзойденная актриса школы Станиславского, глубокая и содержательная. Наверное, именно любимое дело, высокая планка в нем и спасли ее от всех трагедий и разочарований, а Господь позволил жить долго, чтобы открывать людям свою душу через великое искусство и всю нерастраченную любовь, весь опыт воплотить на сцене в образах своих героинь.