Повелитель энергий

100 лет назад, в декабре 1924 года, в составе ОГПУ появилась лаборатория нейроэнергетики для изучения парапсихологических феноменов, то есть того, что относилось к разряду необъяснимого.

Лаборатория работала при спецотделе, который возглавлял чекист Глеб Бокий, поклонник эзотерики и мистики. Его кумиру, гипнотизеру и автору статьи о передаче мыслей на расстоянии Александру Барченко, доверили руководство лабораторией, выделили сотрудников и деньги. Но кончилось все плохо: увлекшиеся оккультизмом «лаборанты» были арестованы и расстреляны — Бокий в 1937-м, Барченко — в 1938-м. Реабилитировали обоих в 1956 году.

Интерес же к экстрасенсорике вернул Никита Хрущев. Его поразили йоги, которых он увидел в поездке по Индии. Вернувшись домой, он указал на необходимость их серьезного изучения: люди, способные спать на гвоздях, явно не были лишними при социализме. В итоге в 1961 году был создан Институт проблем передачи информации, входящий в состав Академии наук, но под кураторством КГБ. Почти одновременно с этим в США была запущена секретная программа «Звездные врата», которая пыталась использовать в разведке экстрасенсов и колдунов. Со стороны СССР последовала «ответочка»: была создана секретная военная часть № 10003. Она просуществовала довольно долго и закрылась вместе со «Звездными вратами». В КГБ за исследование экстрасенсорики отвечал генерал-майор Николай Шам.

Но лаборатория ушла в небытие, а исследуемый ею «человеческий материал» жив и здоров. И мы встретились с удивительным человеком — Валерием Кустовым, одним из главных «объектов исследования» самой не обычной лаборатории в истории СССР и России.

…Невысокий, крепкий, волосы ежиком. При первой встрече я сразу обратила внимание только на его необычный взгляд: он будто проходит насквозь, слегка обжигая. Рукопожатие у Кустова твердое, но не властное. Я бы сказала… изучающее. Моя рука на минуту замирает в его ладони, наполняется теплом и выскальзывает. Наверное, он так «считывает», не враг ли я. А я не враг. Скептик, да. На второй и третьей встрече к его взгляду я привыкла. Он всегда так смотрит. А когда идет по улице, чувствует каждого. Иногда это трудно… Но он привык.

Валерий Кустов — уже давно легенда. На свет он появился 7 ноября 1949 года в Нальчике в обычной семье: мама — учитель, папа — шофер. Было, правда, известно, что мама принадлежит к древнему осетинскому царскому роду. Мама переживала: Валерка был слабеньким. Болел, болел… А в два года медсестра вколола ему по ошибке не то лекарство — и мальчик пережил клиническую смерть. Обратно вернулся другим. Как и почему, не знает никто. Да и сам про себя Кустов до сих пор знает не все. В его кабинете, например, стоит ваза из горного хрусталя. Если приглядеться, она поперек распилена лазером. Но это не лазер. Просто, находясь в гостях у одного известного человека, он в состоянии некоторого раздражения «черканул» рукой в воздухе и не ожиданно для самого себя вазу «распилил». Изумленные хозяева предмета его склеили и подарили — на добрую память…

…Еще маленьким он безошибочно чувствовал приближение к людям смерти. Объяснить, как именно это «видно», Валерка не мог. Взрослые сначала махали рукой, потом начали напрягаться, поскольку пацан не ошибался. А еще он мог, коснувшись человека, будто ударить его током. Но всерьез Кустовым заинтересовались после того, как он еще студентом «выступил» на одном из экзаменов.

— Я никак не мог собраться. Преподаватель сидел за столом в обычном костюме, а я видел… Не знаю, как объяснить. Форму видел с погонами. Он спросил у меня: «Что с вами?» И я выпалил: «Да смотрю на вас, гражданского, а вижу форму. Вы ее вчера не надевали, часом?» Он посмотрел на меня, в зачетку влепил мне трояк и отправил восвояси. А потом оказалось, что он работал под прикрытием, был офицером госбезопасности и накануне получил звание майора. Но после этого случая мою тетю Нину, даму довольно влиятельную, по дружбе предупредил сосед по дому, кагэбэшник: имей в виду, Валерку твоего взяли под наблюдение. Но ничего особенного необычный паренек не совершал.

После института Кустов вышел на работу. Вскоре стал освобожденным секретарем парторганизации. Работа была трехсменная, трудная. Однажды народ взъерепенился из-за чего-то, Кустов осерчал и… загипнотизировал «выступающих», расставил на лестнице строящегося дома «соляными столбиками». Потом проникся страданиями коллеги — женщины, больной системной красной волчанкой. Что произошло,толком и сам объяснить не может. Но ее было очень жаль, ее мучили боли, и Кустов просто сделал движение руками. И вдруг все прошло… Да-да, это невозможно. Поверить в это не могла и сама исцелившаяся. Но это было фактом, как и то, что позже у женщины родилась здоровая девочка, что было, по медицинскому заключению, исключено. Про «странности» молодого инженера заговорили. И теперь его уже крепко взяли в оборот…

Случайность? Совпадение? Что это? К чему бы ни привлекали Кустова, он выдавал результат. Его исследовали в Ростовском мединституте, за чистотой опытов и проверкой следил начальник облуправления КГБ генераллейтенант Алексей Хлестков. В ходе экспериментов Кустов творил и «незапланированные чудеса», например, подлечивал спецслужбистов.

— Позже обо мне доложили в Москву, где я в 1984 году познакомился с Николаем Шамом, затем и с другими генералами и старшими офицерами КГБ, МВД и Генштаба. Так началось сотрудничество со спецслужбами. Легким оно не было: для меня это обернулось постоянными командировками в Москву и другие города. Вызовы приходили из разных министерств, а иной раз из ЦК КПСС и правительства.

— Ну а в итоге-то силовики вас каким-то документом снабдили, Валерий Валентинович?

— КГБ меня сначала отправил к психиатру — на освидетельствование. Пришли к выводу, что я не болен и, правда, обладаю возможностями, для обычного человека нереальными, объяснить которые наука не может. И мединститут долго меня обследовал, а затем выдал Управлению КГБ по Ростовской области такую справку: «Применяемые В. В. Кустовым новые принципы диагностики и лечения верифицированы и дают совпадение с традиционными методами, а в некоторых случаях более подробно освещают картину заболевания». Этот документ обеспечил мне официальное право лечить людей. Я начал вести прием в поликлинике. Иногда сам не мог объяснить, что делал, но людям помогал — это правда.

— На стене вашего кабинета висит картина знаменитой целительницы Джуны и ее фотография. Я слышала, вы были ее лечащим врачом? Или просто дружили?

— Вообще тем, кто попадал в разработки «органов», общаться и дружить не разрешали. Джуна Давиташвили служила, например, в ИРЭ АН СССР, в лаборатории, которой занимались академик Гуляев и профессор Годик. Я там не служил, однако меня туда часто привозили, но нас с Джуной не «пересекали». А много лет спустя, когда она начала болеть, меня попросили поддержать ее здоровье. Вот тогда мы и правда, можно сказать, подружились. Это вот она написала мне: «Валерий Кустов — единственный специалист, которого я допустила к себе. Он очень сильный целитель и при лечении показывает реальные результаты. Когда он лечит, я ощущаю его биоэнергетическое воздействие. Валерий — гений в своей работе, при этом добрый, светлый человек. Желаю ему много лет помогать людям!»

— А как вы познакомились?

— Это было в сентябре 2014 года. Мы встретились — Джуна, человек из органов, который просил меня помочь, я, и при этом была еще Анна Владимировна, подруга Джуны, которая тогда была моей помощницей. Сели мы за стол, «куратор» наш говорит: «Джуна, вот Валерий Валентинович, он тебе поможет, мы же видим, что ты угасаешь». Она же считала себя царицей среди экстрасенсов и никого к себе не подпускала, потому бросила: «Сама справлюсь!» — и отвернулась. Я поднял руку — и воздействовал на нее своим полем. Она резко обернулась: «Это вы?» Она мне поверила, и мы начали заниматься.

— Вам удалось ей как-то помочь?

— Ее календарный возраст в паспорте был изрядно занижен. Нам надо было провести три омолаживающих курса по десять сеансов с промежутками в 2–3 месяца между ними. В начале лечения она была нервозной, слабой, по лестнице еле ходила, а к концу курса прыгала через ступеньку, стала жизнерадостной, лицо помолодело. Потом нужен был перерыв, но мы были на связи. А потом все, доступ к ней оборвался, ее натурально начали прятать. Почему так — догадываюсь, но не скажу. Вспоминаю ее тепло и признательно. Хорошая она была. И специалист серьезный.

— Если я правильно понимаю, вас в отличие от Джуны использовали не только как целителя.

— Меня обследовали в десятках разных институтов, включая Институт мозга, выдали после этого документ, ставший моей «охранной грамотой», и начали привлекать, скажем так, к решению некоторых вопросов, связанных с обороноспособностью страны, а также к расследованию преступлений.

— Вы должны были описать, как и что происходило?

— Да, если у следствия был полный тупик. Надо было увидеть, как выглядели преступники и их жертвы, какие могли быть оставлены улики. Помню, в 1990-е на юге, на вокзале, я вдруг «увидел», как террористы закладывают взрывчатку на путях, на стрелке. Сказал про это начальнику депо, уж не знаю, поверил он сразу или нет, но спасибо ему — доложил в ФСБ. Спецслужба установила наблюдение и в указанный мной день взяла диверсантов с поличным...

— С поставленными задачами всегда справлялись?

— В большинстве случаев. Например, меня проверяли, отправив работать на Ростовскую атомную станцию. Ее только строили тогда… Там меня сделали советником директора по информационной безопасности. Мне удалось выявить несколько серьезных дефектов оборудования. Например, очень опасным был дефект лопатки турбогенератора, который невозможно было определить без специального исследования, а последствия поломки могли быть такими, что их сравнивали бы с катастрофой в Чернобыле. Это была подготовленная диверсия, конечно… Потом все расследования засекретили, а мне по итогу дали почетную грамоту! Как-то расследовали дело об убийстве большого начальника — его взорвали, передав задекорированную под подарок бомбу. В этом искали след чуть ли не иностранной разведки, а я почувствовал, что этого нет. Виной всему оказалась ревность.

— Мне рассказывали, что вы както усмирили бурю. Простите, верится с трудом…

— Понимаю. Но было дело. Как-то к нам на АЭС прилетел глава Минатома Евгений Адамов. На подлете началась снежная буря, вертолет не мог сесть. Меня отыскали по телефону — я был за 300 километров оттуда. Я сделал программу, через 20 минут буря улеглась, вертолет сел, а после совещания и отлета Адамова началась снова. Таких случаев было немало.

— Исцеление — это предназначение?

— Да. Судьба вообще человека ведет. Меня так точно. Я экзамен когда-то завалил по предмету, который хорошо знал. Заклинило на решении простейшей задачи! А так было нужно, чтобы я свернул туда, куда следовало.

— А если... судьба-злодейка? И на человека одни несчастья сыплются?

— Да нет ее, злодейки. Есть ошибки человека, ему их нужно вовремя осознать.

— Представляю, с каким скепсисом вы сталкивались…

— И это было. Но от меня уходило так много людей, получивших помощь, что мне было не до скептиков. Меня московские целители не переваривают. Все дело в конкуренции. Помню, как мы приехали на запись программы к Игорю Угольникову, а там девчонка из съемочной группы плачет — украли телефон дорогущий, подарок. Я снял информацию, посмотрев ей в глаза, и сказал, что украл его человек с дефектом речи и хромотой на левую ногу и находится он на этаж ниже. И его сразу нашли.

— Как происходит считывание?

— Не знаю. Информация приходит… О ситуации, о болезни. И когда я иду по улице, я и правда ощущаю, что происходит с тем или иным человеком, который оказывается рядом. Только не просите меня объяснить такие выражения, как «смоделировал программу», это сотни лет не могут понять академии наук всего мира. Есть некое информационное поле, не поддающееся измерению, и в нем я мысленно вижу образы и события. Как-то так.

— Вы умеете заглянуть за горизонт. Сейчас наша страна такой тяжелый момент переживает…

— Тяжелый. Но важно понимать, что именно сейчас в обществе… скажем так, вызревает справедливость. Это — главное.

КСТАТИ

В/ч 10003 просуществовала до 2003 года, была расформирована указом президента. Версии относительно этого решения существуют разные: от наушничества завистников до слишком больших бюджетных трат.

ЦИТАТА

Николай Шам, экс-зампред КГБ СССР, генерал-майор:

— Кустов — наш человек. С него все началось в 1980-х годах, стало толчком для развития в КГБ направления психоанализа, изучения работы мозга, создания институтов для решения вопросов укрепления обороноспособности страны.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Алексей Савин, генерал-лейтенант, бывший начальник в/ч 10003, доктор технических и философских наук:

— Я с первой встречи с Кустовым понял, что имею дело с профессионалом. Меня, конечно, очень интересовали результаты работы Валерия Валентиновича и его методики. Он быстро получал результаты, причем работал с болезнями, с которыми официальная медицина справиться не могла. Когда мы сдружились, я, как доктор философских наук, интересующийся обществом, взглядами на жизнь, обнаружил в нем сподвижника, человека грамотного и глубокого. И что меня привлекло в нем сразу: он обладает огромной выдержкой, может быстро оценить обстановку и принять решение, никогда не теряет своего равновесного состояния. Этому я у него учусь. А вторая его черта — бескорыстие.