Найден, жив: как работают волонтеры поисковых отрядов

В поиске пропавших людей будут помогать прокатчики самокатов. Данные о том, когда и где пропавшие использовали арендованную технику, предоставят по запросу поисково-спасательных отрядов. О работе этих отрядов обозреватель «Вечерней Москвы» поговорила с координатором добровольческого поискового отряда «ЛизаАлерт» Ириной Салтыковской и узнала, как обезопасить детей, что важно сделать в первые часы, когда ребенок не вышел на связь и как волонтеры ищут подростков.

Председатель СК Александр Бастрыкин заявил, что следователям удается спасти 99,5 процента пропавших детей. Очень часто в поисковых мероприятиях участвуют и добровольцы.

«Найден, жив!» — эти слова становятся заветными для родителей, которые обнаружили, что их ребенок потерялся. Не менее важен такой результат и для волонтеров. Неравнодушные люди приходят на помощь мгновенно. По опыту поисковиков, летом учащаются случаи, когда дети теряются, и от того, какие действия предпринимаются в первые часы, зависит исход. Координатор отряда «ЛизаАлерт» Ирина Салтыковская рассказала, какие риски возрастают в летний сезон, чему важно научить детей и как искать тех, кто самовольно ушел из дома из-за конфликта с родителями.

— Ирина, какие причины пропаж учащаются в период длинных каникул?

— Увеличение пропаж наступает в природной среде из-за сезона грибов и ягод. В городской среде все категории пропавших круглый год примерно одинаковые. Но при этом подростки реже уходят из дома самостоятельно — отпадают конфликты с родителями из-за успеваемости в образовательных учреждениях.

Важно разделить возрастные группы. Если мы говорим о детях до 8–9 лет, то они чаще теряются во время совместных поездок за город или, например, в парках, многолюдных местах.

Фото: ПСО «ЛизаАлерт»

В более старшем, подростковом возрасте вариантов больше, но, если мы говорим о самовольном уходе из дома, то тут сезонность роли не играет, такие случаи происходят в любое время года.

К тому же летом многие семьи выезжают на пикники, ходят по грибы и ягоды. Риск заблудиться есть у человека любого возраста. Детей не стоит отпускать в лес с пожилыми родственниками, и если это семейный поход, то обязательно нужно надевать яркую одежду, брать хорошо заряженные телефоны, перекус и воду. Любой поход в лес, не только семейный, требует соблюдения правил по одежде и набору вещей с собой. Бывает, что люди теряются даже в знакомых местах. Наши специалисты регулярно проводят беседы в школах, и родители могут обратиться к нам и попросить провести инструктаж по безопасности для класса. Мы стараемся больше уделять внимания профилактике, потому что лучший поиск — тот, которого не было.

— Какие первые действия, если ребенок вовремя не пришел домой или не вышел на связь?

— В первые полчаса мы обязательно звоним друзьям, тренерам, педагогам и всем, кто может знать, где находится ребенок. Важно не стесняться и не бояться никого побеспокоить — к таким звонкам все относятся с пониманием. Если ничего выяснить не удается, то незамедлительно стоит обратиться в полицию. Заявление о пропаже несовершеннолетнего принимается сразу. Это все равно придется сделать, поскольку ни один волонтерский отряд не занимается поисками без зарегистрированного обращения в полицию.

Если уверены, что человек потерялся в лесу, то нужно звонить в Службу спасения по экстренному номеру 112. Если поняли, что заблудились, то позвонить можно самим, и специалисты помогут найти дорогу. Также и в нашем отряде есть направление «Лес на связи», где координаторы и картографы помогают сориентироваться или направляют поисковую группу для эвакуации.

— Как происходит поиск? Волонтеры выезжают на местность и прочесывают квадраты?

— Совсем нет. Каждый поиск начинается с выяснения вводных, с получения информации, и здесь нет разницы, кого и в какой среде мы ищем. Дальше принимаем решения, какие методы работы будут наиболее эффективны. Каждый случай анализируется координаторами индивидуально. Иногда мы выезжаем на поиск и прочесываем местность, а иногда помогаем удаленно, зависит от того, что мы выяснили о ситуации. У нас долгое обучение, и поэтому в отряде работают настоящие профессионалы-поисковики. Прийти к нам может любой желающий старше 18 лет.

— Как координируются действия поискового отряда и работа полиции?

— Мы всегда стараемся максимально взаимодействовать, держать связь, обмениваться информацией.

— А что делать человеку, к кому обратились за помощью или он увидел потерявшегося ребенка?

— Сейчас действует совместный проект поискового отряда «ЛизаАлерт» и Центра поиска пропавших людей «Островок безопасности». За помощью можно обратиться в любой сети «Пятерочка», «Вкусвилл» или «Перекресток», «Лукойл», а также в отделения «Сбербанка». В каждом из них есть точки ожидания и объявления с нашими контактами — волонтеры инструктируют по телефону или приезжают на место.

— Если родители понимают, что ребенок мог сам решить уйти из дома, порядок действий такой же?

— Да, поскольку даже в этом случае есть опасность, что с ребенком произойдет какая-либо неприятность из-за недостатка жизненного опыта. Отмечу, что такие запросы поступают довольно часто, и у нас уже выработаны методы работы с абсолютным осознанием того, насколько это трудная история с самой хрупкой возрастной категорией. Десять лет я занимаюсь поиском именно таких подростков, потому что и сама в детстве уходила из дома, я понимаю, почему и как это происходит.

— Что самое важное в таких поисках?

— Деликатность. Зачастую мы даже не распространяем ориентировки и не придаем поиски огласке, чтобы не создать еще одну психологическую проблему для ребенка. Есть стереотип, что такое происходит только в маргинальных семьях, но на самом деле наоборот. С такой проблемой сталкиваются и благополучные родители, когда проявляют излишнюю строгость или гиперопеку — тогда подростки уходят из желания отстоять свои границы или от стыда, потому что не могут признаться, что разбили телефон или получили плохую оценку, боятся телесного наказания и так далее.

— Есть ли такие истории в вашей практике?

— Разумеется. Дети уходят из благополучных семей в случае, когда вместо защиты знают, что последует наказание. Иногда это связано с учителями, когда родители встают на сторону педагога и не верят ребенку. Чтобы доказать свою правоту, подросток уходит.

Я хорошо помню одного юношу, который по дороге на тренировку разбил телефон, подаренный родителями. Пока он стоял и переживал, то еще и на занятие опоздал — стало еще стыднее уже не только перед семьей, но и перед тренером. И он просто пошел куда глаза глядят, бродил по городу, ругал себя, что растяпа, не сберег подарок. Такое вот самобичевание и самокопание.

— Сталкивались ли вы с ситуацией, что ребенок уходил из дома под влиянием незнакомцев или сообществ из соцсетей?

— Да, такие случаи встречаются. Потребность в общении — одна из ключевых в подростковом возрасте. Просто если мы говорим о поколениях постарше, общение происходило в офлайне: на улице, в школе, во дворе. Сейчас все то же самое, только в интернете. Но опасность в том, что сложно определить, взаимодействуешь ты с реальным человеком, или нет — даже владея нейросетями на базовом уровне, можно сгенерировать любое фото, голос, видеосообщение и так далее. В норме подросткам интересно общаться со сверстниками, обсуждать общие интересы и так далее. Но также им обязательно необходим и близкий, важный и значимый взрослый — человек, к которому можно прийти за советом, кто поддержит, посочувствует, пожалеет. Мы приходим к одному простому вопросу — доверяет ли подросток своим собственным родителям. Можно сколько угодно вспомнить ситуаций, где нехорошие дяденьки и тетеньки обманули подростка в соцсетях или еще где-то. Но корень проблемы в том, что в поисках близких и доверительных отношений, которые подросток не может выстроить с родителями, он выстраивает их с кем-то в интернете. Или же боится рассказать о странном поведении онлайн-друга родителям, боясь наказания или осуждения. У взрослого человека хватает жизненного опыта и уверенности в себе прекратить общение, отказать в чем-то, а у подростка этого нет.

— Ирина, а вы сталкивались с таким на практике?

— Расскажу вам одну историю, которая стала для меня одной из самых болезненных, — как раз она связана с соцсетями и доверием. Это история девочки, которая познакомилась с мальчиком. Девочке четырнадцать лет, а «мальчику» — двадцать восемь. Девочка находилась в тотальном запрете на общение в соцсетях со стороны отца, но у нее был левый аккаунт. Она ходила с кнопочным телефоном, хотя у всех одноклассников были смартфоны, но все равно нашла эту возможность. Стиль воспитания был авторитарный, и запреты касались не только интернета, но и косметики, одежды. Все это вылилось в общение с незнакомым взрослым — он ее выслушивал, понимал, сочувствовал и стал подбивать на уход из дома. Искали мы ее достаточно долго. И в конце концов нашли, и у меня была возможность поговорить с этой девочкой. Оказалось, она прекрасно понимала, что ни к чему хорошему эта история не приведет, но ей было важно, чтобы ее просто слушали и давали ощущение, что ее понимают. Это как раз про то, о чем я говорила, — если ребенок не находит значимого взрослого в семье, он ищет его в интернете. Родительская забота заключается не в том, чтобы оценки в дневнике контролировать и ругать за губную помаду, а в умении выслушать и поддержать, направить в возрасте, когда безумно много переживаний, сомнений, страхов и психика еще неокрепшая. Поэтому нужна поддержка, и когда ее не дали в семье, ребенок пошел искать вовне, прекрасно осознавая, что ничего правильного в этом нет. Такая поучительная история.

— Ирина, вот сейчас очень много же деятелей культуры рассказывают о деятельности поисковиков...

— Конечно, такая работа имеет огромное значение не потому, что нам приятно, мол, нашу работу ценят. Гораздо важнее, что люди так о нас узнают, понимают, что могут обратиться за помощью. Например, документальная постановка «Поиск продолжается» в Театре Маяковского режиссера Димы Крестьянкина. После спектакля проходит беседа с инструкторами отряда о детской безопасности. Мы очень хотим рассказать, как мы работаем и как правильно действовать, не растеряться, если ты потерялся, потому что самое страшное — паника. Мы существуем для того, чтобы быстро помогать людям, враг любого поиска — это время, его нельзя терять, упускать. Именно поэтому ценно, что сейчас о нас знают все больше и больше людей.

— Вы замечаете, как меняется реакция людей на вашу работу? Что сейчас больше доверия, активнее реакция на ориентировки, да и прохожие обращают внимание, если становятся свидетелями неоднозначных ситуаций?

— Да, благодаря СМИ, фильмам, спектаклям поисковое добровольчество в нашей стране стало известным. Намного быстрее люди обращаются за помощью, охотнее репостят ориентировки, обращают внимание на пожилых бабушек, дедушек. Очень хорошая тенденция в части детской безопасности — прохожие активно реагируют на случаи, если ребенок упирается, брыкается, кричит и не хочет идти. Как правило, взрослые уже не боятся подойти и проверить, кто с ребенком и знает ли он человека, который его куда-то уводит. Опять же проект «Островок безопасности» сыграл большую роль. В точках, о которых я уже сказала ранее, сотрудники знают порядок действий, а на плакатах есть телефоны горячей линии. По ним специалисты Центра поиска пропавших людей занимаются поиском родных, при необходимости вызывают службы.

— Стоит писать детям бумажки с телефонами и адресами, вкладывая их в карманы?

— Это очень облегчает задачу поисковикам. Детям нужно учить телефоны родителей наизусть. Для пожилых людей и людей с особенностями здоровья лучше делать нашивки на одежде. У нас есть проект «Браслет-амулет» — в силиконовый браслет встраивается чип, на который записывается информация, считывающаяся любым смартфоном. Получить такой браслет можно, обратившись к нам или в Центр поиска пропавших людей. Это бесплатно, выдача производится по мере поступления заявок.

— В заключение не могу не спросить — почему для вас так важна именно работа с подростками?

— У меня двое детей, старшему 21, а младшей 16. В их воспитании я пыталась избежать ошибок родителей ребят, которых мы искали. В этом смысле мне кажется, что поисковый отряд дал мне больше, чем я ему, научив меня. Видя чужую беду, мы намного больше ценим своих близких и знаем, что бывает, если быть к ним недостаточно внимательными и чуткими, если отбирать телефон в наказание, все запрещать и так далее. Мы видим, как больно терять, и стараемся предотвратить это в своих семьях и спасти чужие тоже.

КСТАТИ

Чтобы снизить риски и обезопасить ребенка, важно научить его следующему:

• Никуда не уходить с незнакомыми людьми.
• Если ребенка уводят незнакомые люди, нужно громко кричать: «Он чужой!» или «Я вас не знаю!» Фразы вроде «Пожар!» или «Помогите!» могут не сработать.
• Всегда носить с собой телефон или подключить GPS-трекер.
• Выучить наизусть телефонные номера родителей.
• Сообщать родителям, куда и во сколько он уходит.
• Если понял, что потерялся, нужно оставаться на месте и ждать помощи.
• Выучить правило трех «О»: остановись, оглядись, окрикни.
• Если ребенок потерялся на улице, то попросить помощи нужно у взрослых с детьми, лучше обращаться к женщинам. Если в торговом центре или общественном транспорте — к сотрудникам.

СПРАВКА

Поисковый добровольческий отряд «ЛизаАлерт» появился в 2010 году, после исчезновения в Орехово-Зуеве четырехлетней Лизы Фомкиной. Девочка потерялась в лесу, когда гуляла с тетей. Спасти ее не успели. 15 октября 2010 года был основан поисково-спасательный отряд «ЛизаАлерт», цель которого — защита права наших детей на безопасность и жизнь. Со временем волонтеров становилось все больше, и добровольцы стали заниматься поиском совершеннолетних граждан тоже. Сегодня отряд занимается дистанционными поисками и проводит широкомасштабные поисковые операции с привлечением сотен добровольцев, специалистов, средств массовой информации и интернет-сообществ. В рядах движения — кинологи, конники, операторы БПЛА, картографы, связисты и просто неравнодушные люди без специальных и поисковых навыков.

Летом число пропаж несовершеннолетних растет. С чем это связано, куда и почему пропадают дети, как не допустить подобное и что делать, если это все же произошло, «Вечерняя Москва» узнала у члена Общественного совета при МВД РФ, президента фонда «Поиск пропавших детей» Дмитрия Второва.