Недосягаемая комета: автор биографии Майи Плисецкой — о том, какой на самом деле была великая балерина

Столетие Майи Плисецкой поклонники ее таланта отмечают 20 ноября. Она подняла искусство балета на запредельную высоту, казалось, танцуя, она нарушает законы земного притяжения.

Имя Майи Михайловны Плисецкой сегодня известно в мире всем, включая тех, кто никогда не видел ее на сцене даже в записи. И при жизни балерины, и после ее ухода о ней всегда много говорили — разного: и о ее непростом характере, капризах, но при этом — о невероятной душевной щедрости.

Наш коллега, журналист Николай Ефимович, дружил с Плисецкой двадцать лет. К ее юбилею в знаменитой серии ЖЗЛ издательства «Молодая гвардия» вышла его книга «Майя Плисецкая». О том, как она создавалась, и о великой Майе он рассказал «Вечерней Москве» накануне столетия величайшей из балерин.

— Николай Александрович, книгу прочла, и труд этот кажется неподъемным, если честно.

— Помню, я сел за стол 3 января, смотрел в окно на сверкающие новогодние елки и с тоской понимал, что не знаю, с чего начать.… Вы же понимаете, что это была убийственная задача — ведь о Майе Михайловне изданы тонны книг и сняты километры фильмов, а интернет просто забит информацией о ней, причем и хорошей, и плохой, а уж чего больше там, правды или неправды, не понять точно. И я мучительно думал: а о чем писать мне? Просто пересказывать биографию? Да, формат ЖЗЛ как раз биографический. Но кому это надо, ведь все писано-переписано.… А с другой стороны, имея двадцатилетний опыт достаточно тесного и теплого общения, хотя случались у нас и разлады, не без того, можно ли было позволить себе не поделиться этим?

Большинство книг о Плисецкой — это сплошь восторги, совершенно справедливые, и я сам его испытывал. Но, с другой стороны, однажды, когда мы делали с ней интервью к ее 85-летию, сидя в Мюнхене за пивом (она вообще была любительницей брутальных увлечений — пиво, футбол, — что не делало ее менее великой), она сказала мне фразу, которая стала ключом к этой книге, а раньше — к фильму, который я о ней делал: «Я такая, какая я есть».

— А вы общались….

— ...С 1995 года, я еще застал ее на сцене и даже видел, как она последний раз танцевала «Умирающего лебедя». А ей было в этот момент уже за 70! Она могла бы и не танцевать, одно ее появление на сцене вызывало что-то такое, что сравнимо разве что с электрическим разрядом — все испытывали прохождение его по коже, ощущали мощнейшую волну энергии, сбивающую с ног. Может, она была не такой, как в ее 25 лет, но она была, и зал реагировал на это и не отпускал ее.

Ближе к 2000-м Майя Михайловна уже больше жила в тени мужа — композитора Родиона Щедрина, как до того жил в ее тени он. Конечно, он максимально и ярко продлил ее творческое долголетие.... Словом, размышляя, я понял, что одного эмоционального погружения в ее историю недостаточно, и.… Я пошел в архив. Оказалось, что в РГАЛИ довольно большой фонд Плисецкой и Щедрина, не менее 1000 документов, но до меня их смотрел лишь один человек. И я начал туда погружаться — ЖЗЛ требует фактуры.

Архив хранит очень много тайн и открытий… Например, нашелся букет гвоздик из настоящего фарфора от Роберта Кеннеди; я держал его в вазе, которая тоже оказалась раритетной — это был подарок Лили Брик с остроумной надписью про «пить или не пить такими объемами...». Остроумие, кстати, и позволило им с Плисецкой найти общий язык, хотя они потом разругались.

— В книге поражает описание, как маленькая Майя стоит на руке у отца, удерживая баланс. А все вокруг смотрят с ужасом — как бы не упала. Это вы в архивах нашли?

— Да, конечно. В неопубликованных записках о детстве балерины, написанных ее тетей Елизаветой Мессерер, которая была актрисой Театра имени Ермоловой. Едва ли не самой ценной находкой стали эти отпечатанные на машинке пожелтевшие листки — «Записки о детстве. Майя Плисецкая». Считалось, что они были утеряны.

Однажды Майя Михайловна мне говорила, что в одной из их комнат, условно гардеробной, они обнаружили какую-то рукопись, но я не обратил на это внимания. И когда я увидел эти листки, просто подпрыгнул от предчувствия: нигде, даже в ее мемуарах, так подробно и детально не описаны ее рождение и детство. Это немного описывала ее тетя Суламифь Мессерер, с которой они были на ножах, однако десять страниц этого текста подарили мне невероятные подробности. Я назвал первую главу «Хулиганка», и там множество эксклюзивных нюансов.

— Судя по всему, Майе Михайловне от природы было дано чувство равновесия….

— И чувство равновесия, и чувство собственного веса, и ощущение пространства, которому она была так соразмерна. И пластична она была уже совсем маленькой. Но об этом писали все. Кстати, это именно Суламифь Мессерер первой заметила одаренность Майи — прима Большого театра, она, конечно, увидела, как у нее взлетают ножки, когда она бежит... Но, погрузившись в архивы, я убедился, что Майя Михайловна не сочиняла, когда сказала, что балетом она с детства не увлекалась.

— Ой! Как так?

— Да, представьте! Она сказала как-то: «Никаким балетом я не увлекалась, меня туда просто отдали!». «Ну как можно отдать, — говорил я. — Скажите еще, что и не любили балет!». «Ну а что мне придумывать?» — переспрашивала она. И вот архивы подтвердили: ее и правда в балет… отдали.

Она росла отчаянной хулиганкой, покоя никому не давала, на месте не сидела. И когда ее отца отправили на Шпицберген, там оказался клуб самодеятельности. Там в опере «Русалка» Майя впервые вышла на сцену, после этого с утра до вечера она крутилась по квартире, и родители решили ее отдать хоть куда-то. И когда они приехали в Москву в отпуск, тетя и сказала: «В балет, куда еще?». «Отдали» — точное слово. Ничего вроде «я мечтала с самого детства…» в жизни Плисецкой не было. А если она о чем-то и мечтала, то, как она несколько высокопарно говорила, «о драме», что неудивительно — мама ее была актрисой немого кино, весь город был увешан ее афишами, и Майе хотелось того же. Надо сказать, что долгое время ее страсть, какое-то неутоленное влечение к кино не было реализовано. Когда ей предложили сняться в «Анне Карениной», она уезжала в Америку, времени не было, и она только посмеялась. Но по возвращении узнала, что ее… ждут! Она сыграла без всяких дублей….

— В книге описано несколько ссор пары Плисецкая-Щедрин с друзьями, в частности с Вознесенским и Богуславской....

— В книге есть перекличка с ее мемуарами: я исходил из того, что о некоторых вещах лучше самой Майи Михайловны никто не расскажет. А она говорила, что 90 процентов того, что плохого или не очень хорошего было в ее жизни, она сделала сама — своими руками. Посыпать голову пеплом — это как бы не про нее.… Но она умела признавать и свою вину, и трудности своего характера. Ссора же серьезная произошла из-за того, что юбилейный концерт Плисецкой якобы отказался показать Первый канал. И кто-то сказал, что не обошлось без Васильева (Владимир Васильев — артист балета, в 1995–2000х годах — худрук Большого театра. — прим. «ВМ») и Богуславской (Зоя Борисовна Богуславская — писательница, критик, супруга поэта Андрея Вознесенского. — «ВМ»). И в том, что Майя Михайловна не получила премию «Триумф», они с Щедриным заподозрили Богуславскую, которая была в жюри. А она, наоборот, всеми силами отстаивала Майю.… Просто не могла из этических соображений об этом говорить.

— Характер у Майи Михайловны — да-а-а-а….

— А что вы хотите — такие мощные гены, что по линии Плисецких, что по линии Мессереров! Все — люди выдающиеся. Одни — достигли высот, другие, может быть, не во всем реализовали себя, но все равно были выдающимися. И отношения с родственниками у Майи Михайловны были сложными. Но ведь если бы она не была такой, какой была, вряд ли бы стала Плисецкой? Если бы она не была хулиганистой, если бы не добивалась чего хотела, не воевала.… Ведь она «выгрызала» некоторые свои спектакли, бесконечно ходя «наверх».

— А правда, что она сама предложила Щедрину оформить отношения?

— Правда. Их как профессиональная сваха сводила Лиля Брик. Но с первого раза что-то не сложилось. Они изредка общались, но не более. А года через два после знакомства он должен был писать музыку для «Конька-Горбунка», но муза была где-то за углом, что-то не клеилось, и они встретились в театре — он пригласил Майю на репетицию. И она вдруг оживилась... А через день он уже катал ее на своей «Победе». Больше они не расставались. Кстати, задолго до этого ему сказал о ней один танцовщик. Щедрин спросил, кто интересен из балетных, и тот ответил, что есть одна такая, рыжеволосая, Плисецкая, — огонь… И вот так они окунулись друг в друга, загорелся тот огонь, который необходим для двоих... Но да, он не спешил делать ей предложение. Мужчинам иногда надо подсказать, что делать... И она проявила инициативу. К этому моменту у нее за плечами был брак с Марисом Лиепой, из которого ничего не вышло… Они прожили вместе несколько недель.

— «Подсказать мужчине» — хороший совет. Все-таки во всем она гениальная женщина...

— Родион Щедрин говорил, что она комета... Заметьте, она к своим воспоминаниям взяла цитату из Ахматовой — про то, что она гостит на этой земле. Она не терпела неправды, в непростой среде прожила: говорила, что оставить в гримерке кольца нельзя — тут же сопрут! Хотя, конечно, она не носила их, поскольку с ними невозможны репетиции. Она была щедрой, а в бытовом плане ее оберегал Щедрин; он даже носил ее помаду в пиджаке — поскольку она вечно ее теряла... И еще была загадка: великая балерина и простая, ничего не понимающая в балете и искусстве Катя, их домработница, доставшаяся по наследству из семьи Щедрина. Майя Михайловна писала, что ей с ней интересно, и на даче в Снегирях с восторгом резалась с ней в домино. В этом была вся Плисецкая — недосягаемая, невероятная и... простая. Это гениальное сочетание, согласитесь.

— А знаете, каким еще откровением вы меня поразили? Тем, что Щедрина звали Роберт…

— Я сам был изумлен. Мы прекрасно были знакомы с Родионом Константиновичем, но никогда ни при каких разговорах такая подробность не всплывала. Загадочный «Робик» возник в переписке с Лилей Брик и ее мужем Василием Катаняном, но я долго не мог понять, кто это. А оказалось — вот… Наверное, потом решили, что имя Родион для композитора подходит больше.

— А почему рассорились Плисецкая, Щедрин и Брик с Катаняном?

— По одной версии Катаняну не понравилось, как Плисецкая написала о Брик в воспоминаниях. Но она написала правду. Она считала, что в сестрах Лили и Эльзе было что-то от ведьм… В архиве нашлось письмо престарелого уже Катаняна, под конец жизни к Плисецкой; наверное, она ему позвонила перед этим. Он ей что-то высказывает… Читая, думаешь — как грустно, что жизнь делает с людьми.

— А как вы лично отнеслись к завещанию Плисецкой — развеять прах ее и Щедрина?

— Ее питерская двоюродная сестра сказала мне о ней: Майя — это или белое, или черное. Так она и жила. Она не любила похороны. Не ходила на них. Там часто те, кто плохо относился к умершему, льют крокодиловы слезы. Плисецкая как-то сказала: «Меня всю жизнь третировали, а у моей могилы будут рассказывать, какая я замечательная!». Лиля Брик попросила развеять свой прах, поскольку боялась вандалов.

Майя Михайловна умерла мгновенно. Она пришла из космоса и хотела уйти в космос. Вместе с любимым Родионом. Так и случилось. В конце августа Щедрина не стало. Столетие Майи Михайловны они встретят вместе. Там, в космосе. Почему приняли решение развеять прах в России? Потому что они всегда были верны той земле, на которой родились.