Их мнения о текущих событиях жизни в чем-то близки, а в чем-то категорически не сходятся. Но сопоставление жизненных позиций наиболее известных и авторитетных в России писателей, несомненно, заставляет задуматься о том, каким путем идти нашей стране и каждому из нас.

ВОПРОСЫ ДУЭЛЯНТАМ

1. Сегодня общество разделено. Возможен ли компромисс между «Болотной» и «Поклонной»?

2. Нужна ли нашей стране национальная идея? Если да, то какая?

3. Россию разъедает коррупция. Как с ней бороться?

4. Не приведет ли неконтролируемая миграция из Средней Азии к обострению межнациональных отношений?

5. Какие тенденции в развитии нашего общества наиболее тревожны?

6. Чему необходимо и чему не надо учить детей, внуков?

Дмитрий Быков: Национальная идея простая — у нас нет лишних

1. Сравнение именно «Болотной» и «Поклонной» кажется мне не совсем корректным, поскольку «Поклонная» — митинг, организованный государством с подобающим размахом, под лозунгами, утвержденными наверху. «Болотная» же — явление чистой самоорганизации, хотя определенная часть пропагандистов старательно повторяет тезис об американских печеньках.

Но если брать шире, разумеется, общество разделено, и, уж конечно, это разделение искусственное.

Принцип «разделяй и властвуй» никуда не делся, хотя мне почему-то кажется, что натравливать одну половину страны на другую как раз и значит сильнейшим образом раскачивать всю лодку. Любое общество легко поделить и довести до гражданской войны, поставив перед ним искусственный вопрос: например, что выше — свобода или порядок? Права личности или интересы государства? Как будто одно возможно без другого! Это противопоставление взаимообусловленных вещей — надежнейший способ перессорить общество, и у нас им пользуются бесстыдно, чтобы отвлечь внимание от главных противопоставлений. Например, между элитой, которая себе позволила все, и большинством, которому нельзя ничего.

У меня были стихи об этом лет десять назад, с тех пор ничего особенно не изменилось:

Полно у дьявола утех,

Но громче всех его прислуга

Науськивает друг на друга тех,

Кто невозможен друг без друга.

Забыв, что мир имел один исток,

Его бесстыдно разметали

На лево-право, Запад и Восток,

На вертикали и горизонтали.

Подруга вертикаль людей живыми ест,

Сестра горизонталь грозит иной расплатой...

Давно разъяли бы и крест,

Когда бы не удерживал Распятый.

У нас гораздо больше общих проблем, чем противоположных взглядов. Русский характер абсолютно одинаков — что у так называемых либералов, что у якобы противостоящих им государственников.

И кстати, националистов у меня в друзьях не меньше, чем космополитов. И цели у нас в конце концов общие — строительство великой страны, в которой инициатив много, а запретов мало; в которой ничтожества не могут прикрываться красивыми лозунгами; в которой людям интересней работать, думать, изобретать, нежели друг друга пытать.

Расколы — радость подпольных времен либо эпох распада. Во время созидания есть борьба множества группировок, а не примитивное натравливание левых на правых. Выбор из двух, учил Аверинцев, всегда выбор дьявола. Роднит нас всех российское происхождение, интерес к невозможному, презрение к рутине, способность гениально действовать в аврале и очень посредственно — в будни, уважение к родителям и, пожалуй, несколько навязчивое (но я сам такой родитель) внимание к детям. Наш национальный характер до сих пор не вполне изучен — мы все время искусственно отвлекаемся на выяснение вопроса, кто еврей, а кто татарин, тогда как Россия абсорбирует всех и всех делает русскими. Русский — не национальность в этническом смысле, а поведенческий кодекс.

Мне этот кодекс нравится, поэтому я здесь.

2. Идея очень простая: у нас нет лишних.

Слишком долго мы отсекали часть населения по какому-то признаку: то нам не нужны богатые, то образованные, то партийные... Нам нужны все. И чем больше нас будет, тем лучше. Но чтобы пришельцы становились нами — они должны разделять наши принципы.

Надо, чтобы было что разделять. И сами мы должны им следовать, а не только декларировать. Нам нужны либералы и славянофилы, и даже запретители нужны, чтобы видеть, как не надо. Нужны гастарбайтеры, нужна система их адаптации, нужны иностранцы, которые бы ехали сюда жить и работать в самых свободных и творческих условиях. Нам нужны гениальные авантюристы, ибо и сами мы — страна героев, новаторов, покорителей пространства, а не смиренных ханжей. Мы страна Ермака, Петра, Пушкина, а не Победоносцева или Жданова.

Мы осуществители неосуществимого, свет миру, фигура на носу корабля, первой встречающаяся с бурями и соблазнами. Мы самая рискованная и непредсказуемая страна мира — в идеале к нам прикованы все взоры. А делать из нас скучную мировую провинцию — задача по определению безнадежная.

3. Не следует, по-моему, бороться с побочными следствиями главной болезни: Россия не кажется ее жителям матерью, а кажется мачехой. Мать не будешь обкрадывать, а мачеху — сам Бог велел.

Нам нужно чувство, что мы на Родине, что это наша страна, что мы здесь хозяева — иначе воровство станет неизбежным. Не крадем же мы из собственного дома?

Сегодня коррупция — единственный способ обойти античеловеческое и нерациональное законодательство, а взяточничество — обычная система откупа от государства, чтобы оно не лезло в наши дела и не мешало нам спокойно работать, как мы умеем.

Производственный роман в советское время — по крайней мере до 1970-х — история о том, как люди работают, а производственный роман нашей эпохи был бы о том, как люди отстаивают свое право работать, борются с теми, кто сам ничего не умеет делать и другим не дает. Так что я не считаю коррупцию главной национальной болезнью — она попросту признак того, что все мы давно отделились от государства и готовы платить ему, только чтобы к нам не лезло. А ситуация взаимной безответственности власти и народа, как гениально назвал ее Искандер, не кажется мне продуктивной.

Мне кажется, государство не может и не должно заниматься тотальным подавлением, не должно считать себя единственным символом Родины и ее абсолютным хозяином. Государство — не цель, а средство. Как только исчезнет этот раздутый фетиш, воровства станет меньше в разы: российские 1920-е годы тому порукой. Много было тогда дряни, но воровать у «страны-подростка» все же считалось свинством.

4. Как захотим, так и будет. Я вообще сделал бы национальным лозунгом России «Как захотим, так и сделаем» — не бывает, чтобы у нас не получалось. Все зависит от нас, в том числе обострение национальных отношений или их гармонизация. Национализм — тоже не болезнь, а следствие болезни вроде сыпи при кори или, простите, сифилисе. Сыпь лечить бессмысленно, она сама проходит, когда болезнь вступает в более серьезную стадию.

Национализм нельзя победить или тем более запретить: он присутствует во всяком народе, в любом обществе, но не занимает там доминирующего места. Чтобы сорняки не съели весь сад, в нем надо сажать культурные растения, только и всего. Чтобы миграция не приводила к обострению межнациональных отношений, мигранты должны попадать в сложное культурное пространство, где у людей есть другие заботы, кроме ненависти к среднеазиатам.

Чтобы Кавказ не выглядел опасностью для России, надо заниматься культурным освоением Северного Кавказа и даже, не побоюсь этого слова, культурной экспансией. Надо строить университеты и театры, а не только мечети. Надо опираться на местную интеллигенцию, а не только на коррупционеров, прикрывающихся криками о собственной преданности.

Кавказ вообще не тот регион, который можно залить деньгами: он должен стать привлекательным для всей многонациональной России, туда должны ехать российские ученые и артисты, на территории Кавказа должны действовать российские законы, а не местные традиции либо понятия.

Но для этого должна вернуться идеология модернизации, а откат в пещеру, к обскурантизму и суеверию должен быть посрамлен. Советская власть грешна во многих отношениях, но в национальной политике у нее есть чему поучиться.

5. Главное — ежегодная, ежедневная, все более наглядная деградация, интеллектуальная и культурная. То, что вчера казалось очевидным, сегодня уже надо объяснять и защищать.

И еще одна печальная тенденция — она, впрочем, из того же ряда, поскольку забвение нравственных аксиом даже опаснее забвения научных. Сегодня очень многие с упоением — с тем самым, с каким Джекил выпускал наружу своего ужасного двойника Хайда, — злорадствуют при виде чужого несчастья. Они объявляют стихийные бедствия в Штатах и Японии Божьей карой за аморальность, толкают падающего, измываются над болезнями и физическими недостатками, травят беззащитных, вообще впадают в самое дикое и непристойное зверство.

Я понимаю, что инстинкт травли в человеке силен, об этом много в Евангелии, главной книге в человеческой истории, но человек устроен так, что в такие минуты отлично видит себя со стороны. Долго ли смогут наши сограждане заглушать свою совесть? В ситуации, когда все против одного, в любом случае неправы все — это основа человеческой этики. Мне трудно представить, какого масштаба нравственные потрясения должны случиться, чтобы в Россию вернулась «ценностей невидимая шкала».

6. Мне кажется, их надо учить только состоянию вечной неудовлетворенности, требовательности к себе. Пусть иные называют это невротизацией, но я предпочитаю иметь дело с невротиком, нежели с самодовольной скотиной. Впрочем, дело не в неврозах. Человеку должно быть некомфортно, если он не работает. Праздность — прекрасное состояние, но оценить ее прелесть способен только тот, кто «не прерывает труда». Вот этому беспокойству — все ли я сделал, что мог и, значит, должен? — я и стараюсь учить. Но, боюсь, единственный инструмент обучения здесь — собственный пример.

СПРАВКА

Дмитрий Быков, писатель, поэт, журналист, сценарист. Родился 20 декабря 1967 года в Москве.

Окончил журфак МГУ. Работал учителем, журналистом. Первый сборник стихов вышел в 1992 году. Член Союза писателей. Быков — один из наиболее издаваемых в стране и за рубежом современных российских писателей. Лауреат престижных литературных премий. Принял участие и выступал на митинге протеста на Болотной площади, стал одним из учредителей Лиги избирателей.

ТОП-5 КНИГ АВТОРА

Орфография

Роман 2003

Борис Пастернак

Биография 2005

ЖД

Роман 2006

Списанные

Роман 2008

Остромов, или ученик чародея

Роман 2010

Александр Кабаков: Мещанин никогда не станет разрушителем

1. У меня хорошая память. Советские времена — время, которое реально исключало всякую свободу для меня. Я не мог писать и публиковать то, что я хочу. Не мог ездить, куда я хочу.

Не мог читать и смотреть, что хочу. Сейчас это доступно. Что касается неприятных сторон существования сегодня…

Да, я согласен, что у нас довольно неприятная общественная жизнь, политическая жизнь. Но, на мой взгляд, она неприятная всегда и везде. Во-вторых, я часто об этом говорю, при выпуске из школы мне в характеристике написали: «махровый индивидуалист». До сих пор не понимаю, как с такой характеристикой меня приняли в вуз…

Индивидуалистом я остаюсь и сегодня. Поэтому меня касается только то, что касается меня. Что происходит внутри человека, мне намного интереснее того, что происходит снаружи. Неизбежно мир воздействует на человека, но другое дело, что для некоторых ответ на внешние раздражители начинает составлять большую часть жизни. Очень многие мои приятели уже ничем больше не интересуются. Просто ничем, кроме митингов на Болотной. Это кажется мне странноватым, потому что приятели мои занимаются литературой, искусством. Художник — во все времена — должен заниматься именно тем, что внутри человека.

Посмотрите, что происходит: практически перевелись романы о любви. Никто о любви не пишет, никому не интересно! Интересны антиутопии, «альтернативная» история. То есть вместо романов люди сегодня пишут политико-философские трактаты. Примерно в том же роде, как их писали титаны эпохи Просвещения. А титанов, возможно, сегодня нет. Хотя рано об этом судить...

Но дело не в том, есть они, нет их, а в том, на что тратится данный Господом дар. Ничего нет, кроме игры с властью в политику. Причем, на мой взгляд, эта игра в политику, протесты вполне власти на руку. Протестующие слои, образованные горожане уже одним тем, что они протестуют, вызывают отторжение самого протеста у так называемых «простых» людей.

Так всегда было и так есть сейчас: между образованной и необразованной частями общества большой разрыв. Уверяю вас, когда водитель троллейбуса, работяга, видит тех людей, которые идут митинговать на Болотную, он же просто по их виду делает выбор.

Он туда не пойдет. И для власти это выгодно. Потому что с «болотными» хипстерами она справится, ничего страшного. А вот с народом, с которым она не сможет справиться и получит бессмысленный и беспощадный бунт, власть пока как-то договаривается.

«Болотная» с «Поклонной» могут сойтись только на территории зла, к сожалению. Но, как писал Высоцкий, «настоящих буйных мало». Слава богу, потрясений пока не предвидится.

2. Все ищут национальную идею, а она есть: «сутки через трое, камуфляж казенный, валенки свои». Множество мужчин — в охранниках. Немного — работе, больше — себе.

Плохо это или хорошо? Я надеюсь только на безразличие «простого» человека ко всему, что не касается его частной жизни. Считаю, что именно оно спасает страну от многих бед.

Еще от всякого рода безумств людей отвлекает недавно ставшее доступным потребление. Человек вместо того, чтобы ходить на митинги, достраивает дачку, каждые три года меняет автомобиль...

Мещанство — это самое достойное сословие в обществе.

У меня единственная надежда на мещанина — он никогда не станет разрушителем.

Меня откровенно радует, когда становится известно, что у всякого рода общественных лидеров, пламенных трибунов автомобили за два миллиона, виллы в Ницце. Значит, с этим парнем все в порядке, думаю я, человек как человек, ворует. Для него власть не цель, а средство, он меняет ее на деньги.

Вот большевизм был бескорыстен. Это была бескорыстная жажда власти с одной стороны и бескорыстная жажда быть рабом идеи, кирпичиком в фундаменте пирамид — с другой. Но подобная бескомпромиссность привела к ужасающим последствиям, и в генетической памяти нашего народа уже заложено неприятие повторения бунта.

3. Безудержное, безумное воровство — это сугубо наше достояние. Нигде в мире оно не существует в таких масштабах. Но этому есть объяснение.

У нас период первоначального накопления капитала только-только заканчивается. В Европе это произошло 200–300–400 лет назад, когда закончились захватнические колониальные войны. Как еще делались там состояния? Промышленные новации внедрялись, происходила промышленная революция.

У нас ничего этого быть уже не может. Мы не можем отнять богатства у кого-то слабого и очень отстали в технологиях от сильных. Поэтому единственно возможное проявление энергии у людей, склонных добывать богатство, — только воровство.

Наши чиновники — это, в сущности, авантюристы, которые лет двести назад в США шли бы покорять Дикий Запад, открывали новые территории, воевали с индейцами. Сейчас эти люди, «распиливая» и «откатывая» бюджетные деньги, рискуют карьерой и свободой. Ну, не очень, но все же… Скальп не потеряешь, но ведь если в нашей стране «попадешь под раздачу», то мало не покажется.

Вне опасности только люди, наиболее встроенные в систему. Пират Генри Морган платил столько налогов государству, что государству и в голову не приходило наказать его за прегрешения. У нас сейчас несколько иная ситуация, но бороться с Сердюковым никто не будет, потому что он столько всего «передал» и очень много знает о конкретных людях, получивших эти «передачи».

Как остановить воровство? Не знаю. Вот в Китае расстреливают, но воровать не перестают. Все зависит от человека. В России купцы-старообрядцы не воровали и не жульничали. Я не буду из этого делать далеко идущие выводы, но сегодня отсутствие веры или некрепкая вера приводят к различным разрушительным последствиям для человеческого общества. На Западе, кстати, это происходит быстрее, чем у нас. Но там если даже нет веры, то есть привычка ходить по воскресеньям в церковь и не воровать по мелочам. А у нас и такой привычки нет.

4. Это следствие развала империи. Так было и есть — в Англии, Франции. Люди, приехавшие с национальных окраин в метрополию, строят здесь свою жизнь. Они не на нас с вами работают, как некоторые думают, они работают на себя. Они уже обслуживают сами себя: у них свои банки, парикмахерские и кафе.

С этим ничего, к сожалению, не поделаешь. Бесполезно вводить институт прописки, я вообще против него, не поможет регистрация. Это не остановить.

Останавливать надо взаимное неприятие. Сегодня национализм — это реакция на глобализацию мира. Крайние формы уже проявились, они видны на востоке, юго-востоке мира, на юге у нас. Будет ли это дальше развиваться, грозят ли России межнациональные и межконфессиональные конфликты? Думаю, нет. Проблема с нашим Северным Кавказом решаема. Ее еще русские цари решили. Командиру конвойной дивизии, набранной на Северном Кавказе, присваивали звание генерала свиты Его Величества, и дивизия становилась боеспособным соединением русской армии. И никакого Ермолова с его известными мерами не надо. Такое и сейчас, наконец, делается, хоть и в изувеченном, как и многое другое, виде.

Мир меняется, но не надо впадать в панику. Когда-то русский крестьянин, глядя на курьерский поезд «Санкт-Петербург — Москва», крестился и думал: все, конец света. А это был просто паровоз, жизнь продолжалась. Она продолжается и сегодня.

Даже когда великий Рим рухнул, мир уцелел. С этим надо учиться жить.

5. Сейчас чрезмерно много даже не зла, а злобы.

Я не знаю, чем это объяснить. Причем эта злоба часто ничем не мотивированная. В 1990-х бандиты делили страну. Они стреляли друг в друга. Но они убивали друг друга известно за что — за деньги. А сегодня люди стреляют в людей за то, что одна машина на дороге «подрезала» другую…

Я боюсь показаться мракобесом, но, мне кажется, это сближает нас со странами, которые мы привыкли считать развитыми. Там как раз немотивированного, чистого зла много. Почти ежедневная американская стрельба вызвана, по-моему, в основном психиатрическими проблемами. А вот Брейвик — это уже идеология… И у нас это появляется. Думаю, это в значительной мере следствие того, что обрушены все ограничения, обрушена культура.

Сущностью культуры всегда была борьба с табу, раздвигание границ дозволенного. Но если границ нет, то без границ — беспредел. Если табу нет, то нет и самой культуры. Как ни странно, когда культуре не с чем бороться, когда все можно, она умирает, саморазрушается. Может быть, поэтому люди впадают в тоску, а уже дальше проявляются самые страшные инстинкты.

6. Существуют заповеди. Вот по ним и учите. Во всех религиях существуют некие моральные, практические и даже бытовые ограничения.

Лучше никто не придумал и не придумает. Ничего нового не нужно. Не убий. Не укради...

Если самому попробовать жить по заповедям, то велика вероятность, что и дети будут жить так же.

СПРАВКА

Александр Кабаков, писатель, публицист, родился 22 октября 1943 года в Новосибирске. Окончил механико-математический факультет Днепропетровского университета. Работал инженером в ракетном конструкторском бюро, журналистом. Книги А. Кабакова изданы в США, Франции, Германии, Испании, Японии, Китае и многих других странах. Лауреат многих литературных премий. Никогда не состоял ни в КПСС, ни в какой-либо другой партии. Не вступал и не вступает в Союз писателей и ПЕН-клуб.

ТОП-5 КНИГ АВТОРА

Невозвращенец

Повесть-антиутопия 1988

Ударом на удар, или подход Кристаповича

Роман 1989

Все поправимо

Роман 2004

Московские сказки

Сборник прозы 2005

Беглец

Роман 2008

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

К барьеру! Юрий Поляков и Захар Прилепин

Мы предоставим слово наиболее известным и авторитетным в нашем обществе людям, у каждого из которых своя правда, свои аргументы и доводы. Первые участники новой рубрики — два достойных писателя: Юрий Поляков и Захар Прилепин. В чем-то их мнения о переживаемом народом и страной моменте сошлись, в чем-то оказались противоположными. В любом случае столкновение их взглядов заставляет задуматься над тем, как всем нам жить дальше. (читайте далее...)

МНЕНИЕ ПОЛЕМИСТОВ МОЖЕТ НЕ СОВПАДАТЬ С МНЕНИЕМ РЕДАКЦИИ