Главное
Истории
Полицейский с Петровки. Сотрудники даже в отпуске обязаны или могут пресекать административные правонарушения?

Полицейский с Петровки. Сотрудники даже в отпуске обязаны или могут пресекать административные правонарушения?

Мандарины

Мандарины

Полицейский с Петровки. При покупке подарков онлайн как не попасться мошенникам?

Полицейский с Петровки. При покупке подарков онлайн как не попасться мошенникам?

Украшения на окнах

Украшения на окнах

Новогодние витрины

Новогодние витрины

Год змеи

Год змеи

Газировка

Газировка

Книжные клубы

Книжные клубы

Триумф россиян на ЧМ по плаванию

Триумф россиян на ЧМ по плаванию

Готика в Москве

Готика в Москве

Последний свидетель

Общество
Лидии Борисовне Боярской не надо скрывать возраста. Да, в этом году ей, участнице Великой Отечественной, исполнилось 90 лет. Девичья фамилия ее — Лебедева, Боярская она по мужу. А еще она приемная дочь легендарного полковника Абеля (настоящее имя нелегала Вильям Фишер. — «ВМ»), трогательно хранящая не только память об отце, но и его архивы.

Некоторым из документов, боюсь, никогда не быть опубликованными. В ее небольшой квартире в районе Измайлово мы в свое время разбирали огромные, аккуратно сложенные папки. Первыми брала их в руки Лидия Борисовна. Просматривала быстрым взглядом. И протягивала мне — если было можно.

Но одно письмо из серии неопубликованных все же удалось увидеть. Это первое послание из американского плена, подписано оно фамилией друга, соратника и сослуживца по разведке Рудольфа Абеля, чье имя взял себе полковник Вильям Фишер. На отличном и простом английском разборчивым почерком Вильям Генрихович писал о своем аресте.

Несколько лет от него не было вестей, а тут спокойно сообщает: приговорен в США к долгому сроку, и, словно между прочим: тридцатилетнему. Однако просит не тревожиться за него. Сразу понятно, что пишет человек тюрьмой не сломленный, очень любящий жену Элю и дочку Лидию.

Меня это смутило. Ведь долгие годы был я знаком с ныне ушедшей дочерью полковника — Эвелиной Вильямовной Фишер. А тут — Лида, Лидушка. И столько о ней вопросов, столько отеческой любви. Не мог же «полковник Абель», чей интеллект американская разведка оценила после тестов как «гениальный», что-то напутать. Или это была конспирация? Оказалось, именно «или».

Лидия Борисовна объяснила это очень просто. Дядя Вилли — так она называет приемного отца — никогда не терял ни головы, ни самообладания. Ведь имя сестры — Эвелина — даже для огромной Москвы редкое. Американская разведка совсем не дремала. И понимая, что в руки попалась крупная фигура — резидент, полковник, нелегал, — могла с помощью советских, московских источников отыскать из нескольких, пусть пяти, ну, десяти Эвелин ту самую. А значит, выяснить истинную фамилию полковника. И узнать, кем трудился во внешней разведке, где успел побывать. И могли бы выйти на нелегала Фишера, который уже множество раз бывал в «закордонной» разведке. А через него и на его зарубежные, в том числе и американские связи. А Лидия, Лидушка, Лидуша — это наше родное, распространенное имя.

И еще. Когда полковник писал «дочь Лидия», в разведке твердо знали: это наверняка от мужа и отца. Кто ж мог догадываться в США о чисто семейной истории с удочерением. Лидия Борисовна была прямо как пароль. И приемный отец часто писал в письмах своей жене о Лиде. В руки мне попадались такие его послания, конечно, на русском: «Лида разбаловалась, совсем перестала слушаться». Или: «Скоро у Лиды день рождения, надо хороший подарок купить».

ПРИЕМНАЯ ДОЧЬ

Но как вообще Лидушка — Лидия Борисовна попала в семью лейтенанта разведки Фишера?

— Я — урожденная Лебедева. Мой отец пил, родная мама умерла от туберкулеза, когда я еще в школу не ходила. А сестра моего родного отца Бориса Лебедева — Елена Лебедева, жена Вильяма Фишера, взяла меня к себе. Я называла ее мама Эля. Я всю жизнь до замужества прожила с ними — пять человек в коммуналке, в двух комнатах на Самотеке, потом на проспекте Мира — дядя Вилли, мама Эля, Эвуня, так я зову Эвелину, и еще моя бабушка. Дядя Вилли всегда называл ее уважительно — Капитолина Ивановна. — Дядя Вилли, — вспоминает Лидия Борисовна, — был человеком бескорыстным, работящим, но всегда нуждался в деньгах. — И, несмотря на то, что на его зарплату лейтенанта жили жена, дочь и бабушка, Фишеры все равно взяли к себе Лидушку.

Мама Эля и Эвелина часто уезжали с отцом в нелегальные командировки. Но брать всех домочадцев в них было никак нельзя: это нарушило бы легенду. И Лидии приходилось оставаться в квартире с бабушкой. Жизнь в Москве была в 1930-е трудная. Но Фишер о дочери не забывал, поддерживал. Из командировок присылал «боны». Были такие, вроде ходивших потом до 1990-х сертификатов. И Лидия покупала на них в «торгсинах» вкусную-вкусную селедку... А перед войной Фишера неожиданно уволили из органов. Семья практически осталась без средств к существованию.

Круг знакомых как-то сразу стал редеть. Не боялся помогать опальному бывшему чекисту только знаменитый физик Капица, которого в свое время нелегал Фишер по личному приказу Сталина уговорил вернуться из Англии в СССР. Капица нашел Фишеру подработку — переводить с английского.

С началом войны, как ни странно, денежная ситуация улучшилась. Дело в том, что в сентябре 1941-го генерал Судоплатов уговорил Берию вернуть в органы так необходимых для работы опальных чекистов. Сталин, услышав эту просьбу, весьма удивился: видно, думал, что всех из старой гвардии расстреляли. Но рукой махнул: берите только особо нужных. В этот момент Фишера и вернули в органы.

И это спасло ему жизнь.

Ведь тех, кто не попал в списки «особо нужных», когда Гитлер подошел к Москве, Сталин приказал пустить в расход. А семья во время войны уехала в эвакуацию.

— В эвакуацию в Куйбышев нас отправили в 1941-м. Мы ехали в вагонах-теплушках, — рассказывает мне неторопливо Лидия Борисовна. — Но любимого пса тоже с собой прихватили.

Потом дядя Вилли исчез по своим обычным делам: готовил радистов, диверсантов.

Мама Эля устроилась в Куйбышеве в Театр оперетты, она ведь хорошая арфистка и в свое время оканчивала консерваторию. А я пошла в военкомат и сказала: возьмите меня на фронт добровольцем. Отказали, не взяли. Мне тогда было только 17. В марте отметила следующий день рождения, а в мае я уже получила повестку из военкомата.

Сразу отправили в радиошколу в Кутаиси, которую я окончила на отлично. Меня прикрепили к командному флагманскому пункту Черноморского флота. Там и прослужила до самого конца войны.

ЧАСЫ НА ПАМЯТЬ

— И в каком звании уволились? — спрашиваю я Лидию Борисовну.

— В звании? Краснофлотца.

А когда служила, люди из СМЕРША пригласили меня на собеседование. Они тогда отбирали работников для Москвы: из тех, у кого было где жить в столице. И я им подошла. Потом были полгода учебы и восемь лет работы в органах. Уволилась я в звании лейтенанта.

— Лидия Борисовна, на этой фотографии у вас весь китель в орденах. Это за работу в КГБ или за войну?

— Только за войну: и ордена, и медали. А за работу в органах тогда ничего не давали.

— С Вильямом Генриховичем вы наверняка могли советоваться насчет работы...

— Да я как-то стеснялась.

Однажды он спросил меня: «Лид, кем ты у нас?». А я засмущалась: «Дядя Вилли, даже вам не скажу, подписку давала». Он засмеялся. А я так и не сказала, дура была.

Когда Лидия Борисовна уже служила в органах безопасности, однажды ей сообщили: отец готовится к командировке... Уезжал тихо, без всяких прощаний. Потом письма из Штатов приходили редко. Дочери знали: их отец — нелегал.

Из Америки Фишер лишь один раз приезжал в отпуск.

Конечно, с подарками Эвуне и Лидушке — одинаковыми.

Часы ручные и по отрезу панбархата, тонкого, в Москве по тем временам невиданного. Те часы Лидия Борисовна хранит до сих пор.

А потом дядя Вилли вдруг исчез. И сразу же начались какие-то домыслы, косые взгляды.

— В нашем поселке Старых Большевиков в свое время многих пересажали, — вздыхает Лидия Борисовна. — Поэтому люди, такое пережившие, очень тонко все понимали... А когда наконец дядю Вилли обменяли и он смог вернуться после стольких лет работы и тюрьмы, — конечно, мы его встречали дома. Правда, никаких пышностей и вечеринок не устраивали. Даже старых друзей и то не позвали. Хотелось, чтобы собралась лишь семья.

И в тот вечер так и было: только самые родные, самые близкие.

И долгие разговоры за столом.

В тот вечер отец вспоминал, как он учил сидевших вместе с ним уголовников-американцев французскому языку, и некоторые действительно научились.

Говорил, что ему разрешили рисовать в камере. Лидию Борисовну этот рассказ поразил: уже немолодому человеку фактически грозило пожизненное заключение, это могло любого выбить из колеи. А он вдруг начал рисовать, научился шелкографии. Тюремные рисунки сохранились с той поры. Некоторые из них Лидия Борисовна передала в музей...

РАЗВЕДЧИК И КАРЛУША

...Фронтовичка, раньше Лидия Борисовна всегда встречалась с теми, кто вместе с ней прошел тяжеленную войну. Но сегодня выходить на улицу одной тяжело. И несколько теплых месяцев Лидия Борисовна проводит с сыном Андреем и его семьей на даче. Той самой, где раньше жил ее отец. Дача скромная, требует ремонта. Но Лидия Борисовна не жалуется. Не в ее это стиле.

А стиль, уверен, был привит еще Вильямом Фишером.

Сейчас, несмотря на возраст, Лидии Борисовне удалось организовать в Мытищах выставку, посвященную отцу — полковнику Абелю.

Помогла Лидия Борисовна и мне в работе над книгой «Абель — Фишер». Мне очень хотелось привести переписку Вильяма Генриховича с отцом и матерью, его письма к дочерям и жене. И тут я постоянно сталкивался с непонятными мне словами, обращениями.

Тогда Лидия Борисовна сама взялась за дело. Она завела специальную «зеленую тетрадь» и не только переписала в хронологическом порядке все письма отца, но и составила «словарик» неразгаданных мною выражений. К примеру, я не сумел догадаться, кто те персонажи, которых Фишер называл по имени-отчеству и о которых так волновался. Откуда мне было знать, что своих родителей он почтительно величал по имени-отчеству? Не знал я и что такое «животы», о которых постоянно беспокоился полковник. Лидия Борисовна пояснила: это животные, которых в их доме было много.

— Ворону Карлушу, — вспоминает Лидия Борисовна, — нам принесли со сломанным крылом соседи. И мы всей семьей во главе с дядей Вилли птичку выходили. И ворон так его любил, что только дядя Вилли, возвращаясь с работы на дачу, заходил на нашу улицу и сворачивал в переулок, как Карлуша уже все чувствовал — подпрыгивал, каркал. А мы знали: папа идет домой. Иногда Карлуша садился к нему на плечо.

Не хочется пафоса, но дядю Вилли любили все — и люди, и животные...

vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.

  • 1) Нажмите на иконку поделиться Поделиться
  • 2) Нажмите “На экран «Домой»”

vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.