Маэстро, марш!

[b]Утром 9 Мая, как только пробьют кремлевские куранты и командующий военным парадом объявит о его начале, этот человек взмахнет руками в белых перчатках и задаст жизнеутверждающий темп победным маршам. Виктор Васильевич Афанасьев — начальник военно-оркестровой службы, главный военный дирижер Вооруженных cил РФ, профессор, генерал-лейтенант.[/b][b]— Виктор Васильевич, это очень трудно — научить более пяти тысяч человек синхронно печатать шаг и перестраиваться под музыку?[/b]— Чрезвычайно трудно! Ведь основная масса участников парада — люди немузыкальные. Даже под ритм, задаваемый барабаном, не сразу могут подстроиться. Я занимаюсь подготовкой разных массовых праздников больше 30 лет, и мои наблюдения говорят о том, что музыкальных людей — примерно процентов тридцать. Поэтому солдат, принимающих участие в параде, сначала обучают ходить без музыки, только под ударную долю барабана. Для совсем аритмичных вообще нужны два удара — чтоб получалось «ать-два!» Словом, обучение строевому — тяжелый труд для солдат и командиров.[b]— Пусть со мной спорит ваше начальство, но, по-моему, военный дирижер на параде — главный. На вас — огромная ответственность. И вот наступает ночь перед парадом. Вы ложитесь спать. Снится ли вам сводный оркестр? Мучают ли кошмары? Как начинаете утро?[/b]— ([i]Смеется[/i]) Кошмары не снятся! Утро рождает настроение. Поэтому стараюсь, чтобы его никто не испортил. Для меня важно вовремя проснуться. Потом — чтобы форма была отглажена, чтобы не нарушался привычный темп и ритуал утренних сборов. Главному дирижеру нельзя ни волноваться, ни отвлекаться, ни впадать в истерику. Нужна совершенно холодная голова. И ничего нельзя забыть. Все лишние эмоции — в сторону.[b]— Ваш сводный оркестр на параде играет всю программу без нот. Наверное, для музыкантов непросто держать в памяти все партии песен и маршей общей продолжительностью сорок минут?[/b]— У нас давняя традиция — все играть на память. Кроме того, это диктуется чисто практическими соображениями. На параде музыканты должны свободно перемещаться, держать осанку, а с нотами и пюпитрами и свалиться недолго.[b]— Поясните, что такое «военный сводный оркестр». Из кого он состоит? Какие инструменты сливаются в парадном марше? [/b]— Сводный оркестр Московского гарнизона объединяет оркестры высших и средних военных учебных заведений, военно-дирижерского факультета при Московской консерватории и Военно-музыкального училища. Всего — более 600 человек. Это флейтисты, гобоисты, трубачи, кларнетисты, тромбонисты, ударные… И кроме меня с ними работают еще двадцать дирижеров Московского гарнизона.[b]— Мне рассказывали участники военных парадов, что во время их проведения нередко курсанты или солдаты от долгого стояния просто падают в обморок. Случается ли это у музыкантов?[/b]— В строю это случается. Но за 235 лет службы я ни разу не видел, чтобы упал музыкант. Потому что оркестрант все время занят делом, ему все время нужно, извините, мозгами шевелить — думать, что делать дальше, стараться пассаж правильно сыграть. А неподвижно стоять в строю — не у каждого хватит выдержки.[b]— Насколько я знаю по вашим интервью, музыка парада — это монтаж музыкальных фрагментов, своего рода попурри. Меняете ли вы свой репертуар?[/b]— Кое-что меняем, но основу сохраняем каждый год, потому что в главном монтаже собраны самые лучшие и яркие марши и песни. К тому же у каждого рода войск — танкистов, артиллеристов, пехотинцев, летчиков — есть свой собственный марш. Их мы не меняем — традиция! [b]— Что для вас самое трудное на параде? Вы можете себе позволить где-то немного расслабиться?[/b]— Ни в коем случае! Расслабляться на параде нельзя. Потому что моя главная задача — выдержать яркую, плотную динамику действия. Дирижер все время должен находиться в напряженно-бодром состоянии, чтобы контролировать частоту и эмоциональность тактов.Как в опере — в смысле соблюдения дирижерской интерпретации на протяжении всего спектакля. На параде, как и в опере, не должно быть затяжек или необоснованных пауз. Кроме того, я обязан тщательно следить за тем, что говорит командующий парадом — вдруг он что-то забудет или пропустит. Оркестр должен сразу подстроиться под ситуацию.[b]— В прошлом году вы придумали замечательное финальное дефиле — перестроения оркестра под музыку под песню Людмилы Лядовой «Праздничный марш». Это очень опасно для музыканта – играть и маршировать на брусчатке?[/b]— Это не опасно, но очень сложно. Несмотря на то, что вся Красная площадь разрисована линиями, шашечками, квадратиками, их музыканты не видят — ведь в руках трубы, тромбоны… Поэтому они ориентируются в пространстве каким-то особым чутьем. А ритмически — на слух и взмахи тамбурмажора. При том, что акустические условия Красной площади очень сложные.[b]— Вы имеете в виду звуковое эхо? Я читала, что оно воспринимается ухом, если звук запаздывает после первичного сигнала на 0,5—0,6 секунды. А на репетиции действительно подумала, что две уходящие колонны оркестра разошлись в финальном аккорде.[/b]— На эту тему можно написать целый научный трактат. Из-за разнообразия форм архитектурных сооружений, окружающих площадь, звук ловится везде по-разному. Сначала он достигает Мавзолея, Кремлевской стены — поскольку оркестр стоит к ним лицом, потом «упирается» в здание ГУМа, затем отражается от Исторического музея. В результате звучание везде воспринимается с неким запозданием.Поэтому когда раздается команда «Шагом марш!», мы начинаем играть уже на букве «м». Звук «побродит» вокруг, по законам акустики, и вернется к колоннам как раз под левую ногу курсантов. Если чуть запоздать — сразу начинается «болтанка» в рядах, очень опасная для парада. Этого допускать ни в коем случае нельзя. Но когда во время дефиле увеличивается расстояние между музыкальными колоннами, даже тамбурмажоры не помогают.[b]— Конечно, парад — это ритуал. Отточенный, отработанный. Но жизнь любит преподносить сюрпризы. Во время репетиции я видела, как неожиданно на Красную площадь выбежала непонятно откуда-то взявшаяся собака…[/b]— Конечно, жизнь вносит свои коррективы. Но я для того и поставлен, чтобы все отслеживать, — вдруг машина при объезде войск неожиданно затормозит. Да мало ли что! Хотя все сто раз проверено и продумано. Но оркестр должен чутко реагировать на все, что происходит на площади.[b]— Сильно ли опекают сводный оркестр работники спецслужб, служба охраны президента? Заглядывают ли, к примеру, в раструбы самых крупных басовых духовых — сюзафонов?[/b]— Охрана, безусловно, есть. Все-таки на параде присутствует глава государства. Мы видим работников спецслужб, но работать друг другу абсолютно не мешаем. А в сюзафоны, наверное, заглядывают. Нам некогда за этим следить.[b]— А есть ли на параде такие мелочи, которые не замечает зритель, тонкости, о которых знаете только вы?[/b]— А публика и не должна ничего такого знать и замечать — это наши профессиональные тайны. Она должна просто наслаждаться красивым зрелищем. На репетициях отработано все до мельчайших деталей, до автоматизма. Поэтому во время парада я могу себе позволить поработать и на имидж, создать красивую картинку: от меня должны исходить энергия, властность, жизненный импульс, волевые жесты. Чтобы зрителям интересно было смотреть. Надо в какой-то степени позировать, но главное — не забывать руководить.[b]— Вы дирижируете парадами с 1993 года. Научились ли вы ощущать на своей спине взгляд президента? Пожимает ли он вам руку после парада, говорит ли «спасибо»?[/b]— Если случается оказаться рядом — обязательно. Если на расстоянии — делает это кивком головы.[b]— Вот остаются считанные секунды до взмаха вашей руки… Командующий доложил министру обороны о готовности к параду. Последние мгновения… Что вы чувствуете?[/b]— Аккумулирую в себе уверенное, даже агрессивное состояние. Дирижер — это же диктатор, и я обязан диктовать: охватываю всех взглядом, притягиваю внимание. Чтобы музыканты замерли оловянными солдатиками и смотрели на меня, не отвлекаясь…