В подмосковных Мытищах, пытаясь облагородить берега Яузы, коммунальщики недавно разрушили бобровую плотину. Это вызвало бурю негодования в социальных сетях. «Бобрам жить теперь негде», — пишут люди. «Обиженные бобры решили отомстить и стали есть молодые деревца, недавно высаженные для красоты вдоль берега». В связи с этим вспомнилось вот что...

В мае 1990 года вместе с тогдашним председателем ассоциации «Росохотрыболовсоюз» Александром Улитиным мы выпустили на реке Веля две пары бобров, отловленных в Ленинградской области.

— Теперь, Андрей, ты за них в ответе, — сказал тогда Сан Саныч, вручая мне «ксиву» общественного охотинспектора.

Три года я охранял бобров от браконьеров. Вел учет их поголовья, считал прирост молодняка. Интересная это была работа — наблюдать за зверьками, переселенными на новое местожительство. А вскоре начались и проблемы...

У самой воды начали появляться дачные домики. Новых домовладельцев водоохранное законодательство вроде как и не касалось. Через некоторое время обитавшие здесь бобры соорудили ниже по течению плотину — она-то и стала причиной затопления некоторых участков. Конечно же, поднялся крик: «Бобры житья не дают! Отловить, перестрелять! А плотину разобрать к чертовой матери!»

Против бобров вооружались кто чем: топорами, лопатами, даже мотыгами. А мне, глядя на это, было смешно наблюдать всю эту картину. Через два-три дня бобры разрушенную плотину восстанавливали, а прибрежные огороды снова оказывались под водой. Ту войну с бобрами люди проиграли.

Заготовки на зиму бобры делают в ноябре / Фото: Андрей Федоров, «Вечерняя Москва»

А потом животные сами ушли — искать новую кормовую базу. Плотины размыло паводком, речка вошла в привычное русло, наступил мир. Надолго ли? Наверняка тут снова объявится семейство бобров, и жить они будут по своим, бобровым, законам. Будут валить осины и березы, строить из них плотины и ни какими экскаваторами и землеройками этих ребят отсюда не выкурить.

Теперь по Мытищам. Да, бобры погрызли на яузских берегах молодые деревца. Но не из-за мести за разрушенную людьми плотину. Все просто: юную березку можно сгрызть в два счета, не то что старую и большую.

Заготовки на зиму бобры делают в ноябре. В ход идет кора молодых деревьев: осины, ольхи, березы, ивы. И все это складируется в хатке (жилище бобра. — «ВМ»). Скорее всего, плотину восстанавливать не будут, чтобы не тратить на нее время и силы, а вот хатка тут осталась целой. Есть в ней кладовые, куда бобровое семейство несет кору и ветки на зиму. Трудятся тут все — папа, мама, детки. Все съестное, принесенное в дом отцом и малышами, бобриха сортирует: кору — в одну кучку, корни рогоза и водяного ореха — в другую, а вот ивовые тонкие веточки — только в "холодильник". Он как раз рядом с входом находится, под самым берегом реки. Бобры втыкают ветки ивы в грунт и потом время от времени их употребляют — свеженькими, будто из холодильника.

Отметил я еще одну интересную особенность в поведении бобров. Покидая участок реки с оскудевшим пропитанием, они обязательно оставляют часть ивовых веточек в подводных "холодильниках". Ива под водой дает корни, и лет через пять тут можно будет увидеть ивовые заросли. Воспользуются ими либо вернувшаяся на прежнее место семья, либо место займут родственники.

Случается, что семья бобров нанимает на зиму «домработницу». Ондатра — и чистоплотна, и трудолюбива. В бобровой хатке она всю зиму будет выкладывать подстилки из сухой травы — конечно, не из альтруистических соображений, а для себя любимой. Эту сухую подстилку бобры у нее отберут, зато ондатра будет у них столоваться аж до весны. И бобры этому не противятся.

Весной «служанка» уйдет, чтобы по осени снова вернуться. В природе такое поведение животных называется симбиозом, выгодной для обеих сторон формой взаимоотношений.

Заготовки на зиму бобры делают в ноябре / Фото: Андрей Федоров, «Вечерняя Москва»

Молодые бобры, которым больше года, всегда заботятся о своих младших братьях и сестрах. Интересно понаблюдать, как взрослые учат несмышленышей нырять и плавать.

Но обычно малышей учит бобр-отец. Мелюзга залезает ему на спину и, вцепившись, плывет вместе с ним, как на лодке, шумно попискивая то ли от страха, то ли от удовольствия. Потом бобр ныряет. Дети за ним. Хотя это происходит не всегда и не со всеми. Если кто-нибудь останется на воде, к нему на выручку тут же поспешат старшие братья и сестры. Схватив за загривок, они подставят ему свои спины, чтобы доставить ребенка к берегу. Уж что они ему «говорят»? Не знаю. Но с этой минуты не покидают бобренка ни на миг.

День-другой таких уроков, и вот уже вся малышня ныряет и плавает не хуже родичей.

А еще бобры никого не боятся. Однажды я, чтобы сделать несколько снимков подводной хатки, погрузился в гидрокостюме прямо к ее входу. И сразу же был атакован бобром. Хватка у него была что надо, вцепился он в мою ласту так, что нога потом болела несколько дней.

А еще я как-то видел, как на матерого бобра напали два волка-подростка. Было это зимой, до спасительной лунки во льду парню было метров пятнадцать. Отбивался он как мог: вставал на задние лапы, делал резкие выпады, пытался укусить агрессоров. Но силы были явно не равны. И вот я, понимая, что нарушаю все неписаные законы природы, снял с плеча ружье и — выстрелил. В воздух. Волчары замерли. А бобр, воспользовавшись моментом, тут же нырнул в лунку и только его и видели...

На следующий день я сюда принес курятины. В качестве компенсации волчатам за мною испорченную охоту.