Истории московских добровольцев, спасающих жизни по зову сердца

Возвращаясь вечером домой после тяжелого рабочего дня, поужинав и бегло пообщавшись с семьей, они отправляются на розыск пропавших... Они — не сотрудники полиции и даже не профессиональные спасатели. Они — члены добровольных поисковых отрядов. Сотни москвичей годами живут в режиме, когда все свободное время жертвуется во благо других. Корреспондент «ВМ» выяснила, каково это — в дождь, снег и в темень искать совершенно незнакомых людей.

Денис Павлов: «Я мечтал подарить пропавшему ребенку маму»

Деятельность: анастезист Российской детской клинической больницы в отделении трансплантации костного мозга

— После армии, откуда я демобилизовался пять лет назад, у меня появилась тяга к общественным движениям. На тот момент я ничего особенного не ожидал от подобных организаций. Всегда казалось, что увлеченные добровольческими начинаниями люди помогают по мелочи, раздают флаеры возле метро, приносят игрушки детям, что никакой серьезной ответственности у них нет, да и не должно быть.

Однажды, идя по делам, увидел ориентировку на одном из подъездов на мальчишку Павла Костюнина. Присмотрелся, обнаружил, что размещают ее не силовые структуры, не МВД, не МЧС и не убитые горем родители, а общественная организация, которая занималась розыском. Вернулся домой, открыл сайт этих людей, изучил, чем они занимаются. Там предложили оставить заявку, что я и сделал. Потом пригласили на собрание новичков. Вливаться начал постепенно: сначала просто был поисковиком, ходил со старшими группами, отрабатывал задачи по распространению ориентировок, по вклейке объявлений, по опросу свидетелей. Чуть позже отучился на координатора. Сейчас, спустя 3,5 года, я отвечаю фактически за весь поисковый процесс в отряде.

Какого-то графика в нашей деятельности нет. Дети могут пропадать в любое время дня и ночи. Бывает такое, что ребенок теряется, когда я нахожусь на работе. Приходится перехватывать любую свободную минуту, чтобы решить какую-то задачу или подсказать что-то менее опытному координатору. Оператор собирает первичную информацию, фамилию, имя и отчество ребенка, где он пропал, в какое отделение полиции было подано заявление... Эти данные поступают к координатору, который принимает решение, собирать ли поисковый отряд, где производить выездную работу, что сделать удаленно, какие ресурсы прилагать.

Дальше мы собираем более полные сведения, необходимые для розыскного процесса: психологическую карту ребенка, портрет отношений в семье, данные для ориентировки (во что ребенок был одет, что он с собой взял, местоположение и маршруты его обычного движения, чтобы отследить камеры наблюдения). Важны места притяжения ребенка: где у него живут друзья, знакомые, где он обычно гуляет. Просим информацию о его мобильном устройстве — вдруг удастся определить местоположение.

Но каждый поиск — штука индивидуальная. Если речь идет о «бегунках» — детях, которые по каким-то причинам убежали из дома, не желая общаться с родителями, то по Москве мы такие поиски закрываем в два-три дня. Если это более серьезные обстоятельства, например ребенок похищен одним из родителей или чужим человеком с целью совершения преступления, тут все затягивается. Либо находится сразу, либо бывает такое, что годами выйти на след не удается. И скорее всего, не удастся уже никогда…

Одного мальчишку не забуду никогда. Рома Смолев. Поиск был белорусский, но координировали мы из Москвы. Рома пропал в Белоруссии в 2013 году. Папа увез его в неизвестном направлении, было открыто розыскное дело. Четыре года прошло. И вдруг в городе Керчь одна женщина опознала ребенка по ориентировке и попросила помочь. Так получилось, что заявка упала на московский отряд и принял ее я. Вначале не очень поверил в правдивость сведений: столько времени, никаких следов, и вдруг — свидетельские показания. Она буквально показала на дверь квартиры, где жил этот мальчик! Не сразу в такие чудеса веришь. Но оказывается, они случаются. Удивительно, сколько боли и страдания ребенку может принести бракоразводный процесс родителей... Но главное в этой истории другое. Свидетельские показания мы получили 19 ноября. А у Ромы в этот день был день рождения. И на протяжении всей этой истории у меня на подкорке сознания сидела навязчивая мысль — поздравить этого ребенка и подарить ему маму. Что в итоге и получилось!

Аттестация — обязательное для участников поисковых отрядов обучение в течение года / Фото: из личного архива Татьяны Мамонтовой

Татьяна Мамонтова: «Одна из найденных бабушек пыталась сосватать мне своего внука!»

Деятельность: журналист

— В волонтерское движение я попала в 2007 году. Меня туда привела прошлая любовь, молодой человек. Первое время надо было на учениях и на выездах помогать профессиональным спасателям. Быстро втянулась, мне понравилось. А потом руководитель предложил мне аттестоваться и самой заняться поисками. Сначала начала ездить на дежурства, оказывать медицинскую помощь. Сейчас ищу потерявшихся в лесах. Как правило, это пожилые люди.

Аттестация — обязательное для участников поисковых отрядов обучение в течение года: осваиваем оказание первой медицинской помощи, навыки промышленного альпинизма… Очень большой спектр, вплоть до управления малогабаритными вертолетами!

Обычно сезон поиска — с мая по ноябрь. В этом году у нас было полторы тысячи заявок. Иногда каждый вечер к семи прихожу с работы домой и на всю ночь —на поиск. Бывают и зимние выезды. Меньше, но все равно есть. Если ты получил «корочку» на пожаротушение, можешь помогать тушить квартиры, мусорки.
В определенный момент подобная деятельность становится твоей привычкой. Здесь создаются семьи, появляются друзья… Свою личную жизнь я нашла на учениях! А одна из моих коллег с будущим мужем встретилась на медицинских курсах. Есть даже примеры, когда дети увлекаются делом родителей.

Работа в поисковом отряде обычно строится по определенному сценарию. Поступает заявка в Центр управления в кризисных ситуациях (ЦУКС) от родных, что пропал человек. Например, ушел в лес, не вернулся. ЦУКС собирает основную информацию: фамилию, имя и отчество, год рождения, хронические заболевания. Все отправляется в наш отряд. Мы формируем группу: водитель, старший группы и второй помощник. Они встречаются в восемь часов на какой-нибудь станции и до шести-семи утра едут искать человека. Отписываемся, что вышли на маршрут, собираем какие-то следы. Как Шерлок Холмс!

Новые люди приходят с разными намерениями и желанием. Когда вышел фильм Звягинцева «Нелюбовь», был огромный приток. Правда, большинство прослушали вводный курс, сходили два раза на поиски сказали «нет, мы не можем, это слишком тяжело». Они думали, что все романтично, что на каждом поиске все находятся. Разочарую сразу: это не так.

Даже для привыкших — сложно. Искать совершенно постороннего тебе человека в снег, в дождь, в ночь… Надо быть авантюрным человеком в какой-то степени.

Процентов 80 выпадает на то, что люди все-таки находятся. Через день, через неделю, но находятся. То, как на нас реагируют, зависит от того, в каком состоянии находится человек. Некоторые убегают прочь, некоторые не слушают команды, которые мы даем, некоторые уходят противоположную сторону от заданного курса. Кто-то пугается собак, хотя все они очень добрые, ласковые и приветливые. Кто-то удивляется, особенно когда приходят две хрупкие девушки. А одна бабушка попыталась мне сосватать своего внука! Предугадать, чем закончится, невозможно. Но искать будем каждого до конца.

На самом деле заниматься поисками может почти любой человек без каких-то особых навыков. На фото волонтер Владимир Святоловский (второй справа) / Фото: из личного архива Владимира Святоловского

Владимир Святоловский: «Испуг всегда приходит к ночи»

Деятельность: инженер, директор по развитию проектостроительной компании, разрабатывающей зоопарковые экспозиции и океанариумы

— С поисковой деятельностью в таком осмысленном виде я столкнулся лет десять назад. Я тогда вышел из больницы после операции и все, что мог делать, — сидеть на попе ровно. Сидеть дома не хотелось, так что решил сидеть за рулем автомобиля. На фоне наличия свободного времени и ограниченности действий попробовал поучаствовать в деятельности одного такого поисково-спасательного отряда в роли водителя. Нужно было отвозить группы, ездить с расклейками... Так и пристрастился.

Если говорить про время, которое занимают поиски, — от окончания и до начала рабочего дня. Помимо непосредственно выездов, ведь постоянно нужно учиться. Обычно нас, непрофессиональных спасателей, посылают на упавших с кровати бабушек и дедушек, доставание собак и кошек из водоемов и прочие разноплановые задачи. Тот же ЦУКС понимает, что добровольцы будут выполнять подобные поручения с большим энтузиазмом, нежели их собственные сотрудники. Но есть и профессионалы, которые работают как спасатели, а по выходным заступают вот в такой «клуб по интересам».

Времени никогда ни на что не хватает. В основном большинство выездов происходят вечером или ночью. Обычно, если человек ушел в лес, он до последнего думает, что легко выйдет. А вот когда наступает темнота, идет дождь или снег, он понимает, что пора звонить родственникам, на «112» или еще куда-нибудь. Или, если это кто-то из старшего поколения, возбуждаются сами родственники: мол, дед ушел два дня назад в лес, пора бы ему вернуться. Испуг всегда приходит к ночи. Да и по логике работы, в городском поиске, когда никого нет на улице, нам намного проще обнаружить дезориентированного человека.

Кстати, у нас всегда есть дежурная двойка, которая сразу рванет на любой вызов. Спишь в куртке и в зашнурованных берцах. Иногда так и валяешься дома до утра. А иногда в два часа ночи в Волоколамском районе кого-нибудь нужно доставать из болота…

Не знаю, как у остальных, но у меня на основной работе такой образ жизни все-таки сказывается. Как бы вы себя чувствовали, не спав сутки? Кофе, зарядка, пробежка — этим и спасаемся.

На самом деле заниматься поисками может почти любой человек без каких-то особых навыков. Если это лесной поиск, все, что нужно иметь с собой, — адекватная погоде одежда и некие физические кондиции, чтобы, например, пробежаться с десяток километров. Есть, конечно, задачи, на которые нужно послать «лосей», которые смогут проломиться через бурелом. Но первый принцип комплексной безопасности — мы не увеличиваем количество пострадавших. Как бы цинично это ни было, главное — жизнь спасателя. Если мы идем в лес и кто-то подвернул ногу, поиск прекращается.

Официально по закону поисками пропавших людей занимается полиция. Но представьте какой-нибудь район, где на 13 гектар один участковый, у которого, кроме пропавшего в лесу дедушки, вскрытый ларек и драка-поножовщина и еще 35 дел с прошлого месяца. Куда он пойдет в первую очередь? Плюс, у них много формальностей: полиция должна в какой-то срок запросить информацию в отделении по месту жительства, те в какой-то срок должны ответить, и все это затягивается до безобразия. Чем быстрее — особенно это касается детей, — тем лучше.

Выезды происходят практически ежедневно, иногда по два и по три за день. На фото волонтер Стефани Васильева  / Фото: из личного архива Стефани Васильевой 

Стефани Васильева: «Пропавший парень с фотографии как будто позвал меня на поиск»

Деятельность: разработчик биомедицинских технических систем и аппаратов

— Лет в 15 я начала заниматься волонтерской деятельностью на уровне поездок в детский дом, концертов для ребят и собирания подарков к Новому году. Потом началась учеба в университете, времени не хватало катастрофически ни на что: уроки, домашние хлопоты, иногда подработка, сон по пять часов. Потом замужество, диплом, материнство, и все это время параллельно — работа. Через полтора года у нас рождается еще и доченька. Потребность помогать никуда не исчезла, но физически это было невозможно. Пролистывала ориентировки на пропавших, но, объективно понимая, что я ничем не могу помочь, забрасывала.

В очередной раз я заинтересовалась темой поиска пропавших в мае 2017 года. И как-то в последних числах июня я увидела ориентировку на молодого парня. Это, возможно, будет звучать странно, но он как будто позвал меня на поиск. Показала ориентировку и объявление о выезде супругу. Мы тут же позвонили бабушке и, объяснив, куда мы собрались, договорились, что оставим наших малышей ей на весь день.
2 июля 2017 года был наш первый поиск. И с этого же дня поисковый отряд стал нашей второй семьей. Я связалась с координатором, рассказала о себе, как сейчас помню, написала сообщение: «Привет. Меня зовут Стефани. Мы живем в Мытищах и работаем с 7:00 до 20:00. У нас двое деток. Найди нам применение, если это возможно».

Теперь я инфорг — информационный координатор. Когда появляется возможность поехать на поиск с супругом, мы выезжаем. Мне вообще очень повезло с мужем: он занимается с нашими детками и отпускает меня на выезды. Сейчас дети подросли, старший осознанно интересуется, как теряются люди.

Выезды происходят практически ежедневно, иногда по два и по три за день. А бывает, что одновременно запускается сразу три поиска. Основная моя деятельность в отряде — сбор всей необходимой информации о пропавшем: прозвон заявителя и всех родных и близких, налаживание взаимодействия с официальными органами, в обязательном порядке — с МВД. А если это поиск в природной среде, то сюда добавляются МЧС и другие спасательные структуры. У нас есть алгоритм, согласно которому принимается решение о форме запуска поиска.

В силу обязанностей инфорга, мне не доводилось лично находить человека в природной среде или в городе. Все мои «найден, жив» и «найден, погиб» — на том конце провода. Реакция в первом случае — это счастье и какое-то ощущение спокойствия и гармонии. Бывало такое, что, когда находился человек, его мама, сестра или жена просто молчали в трубку, не могли подобрать слов от счастья. Очень тяжело сообщать родственникам о печальном исходе. Это всегда боль, это горечь, это страх. Я не знаю, как передать то, что происходит в этот момент. Несмотря на исход поиска, все это время, иногда и по несколько месяцев, мы находимся в ежедневном контакте с семьей пропавшего, мы становимся единым целым. Их счастье — наше счастье, их горе — наше горе.

Для меня лично самые сложные и трогательные случаи всегда связаны с детьми и стариками. Очень часто вспоминаю один поиск... Пропала бабушка. У нее болезнь Альцгеймера. Она ушла в лес с собакой. Зима. Самое ужасное, что в регионе, где потерялась бабушка, наших представителей нет. Мы сделали все, что могли, дали рекомендации родным, подготовили карты для спасателей… но не успели. Больно. Больно, когда ты не успел и уже ничего не можешь сделать, чтобы помочь.

Но положительные новости получаем все-таки чаще. Бабушка, 84 года, есть инвалидность, речь практически отсутствует. Она пропадала дважды. Оба раза нашли ее удивительным образом. В первый раз бабушке очень повезло — рядом оказалась женщина, которая помогла. А во второй раз произошло невероятное совпадение по времени: мы выложили ориентировку на нашем форуме, и именно в этот момент девушка — сотрудница кофейни, куда наша бабушка зашла мимоходом и собиралась выйти и продолжить свой путь, увидела объявление и позвонила нам. Зайди она чуть позже на форум или если бы мы повесили ориентировку хотя бы на несколько минут позже, бабулечка уже бы ушла, а ходит она, к слову, очень быстро. Буквально несколько дней назад я связывалась с ее внучкой. У бабульки (она откликалась именно на это обращение!) все хорошо. Правда, периодически она опять пытается убежать. Но не со зла ведь… Просто пожилые люди требуют особого понимания и заботы.