Памяти Жореса Алферова 

Он был великим ученым. Это скажут все. А еще — человеком с тонким чувством юмора. Это подтвердят те, кто слышал и слушал его. Когда-то давным-давно я спросила у него что-то о его детстве, он начал отвечать с показной серьезностью, а потом, сдвинув брови, грозно зыркнул и громогласно провозгласил:

— И мое детство было непростым, как и у всех, но замечательным, знаешь почему?!

— Почему?! — испуганно пискнула я.

— Потому что это было детство будущего Нобелевского лауреата! — прорычал он, откинул голову и расхохотался.

Вот так. Такой вот лауреат… Ни звездности, ни самомнения. Великие по-настоящему — велики и в мелочах.

Как-то и не понять сразу, какой гигантский кусок отвалился от глыбы под названием наука… Отвалился и исчез в вечности, погружаться в которую ему, Жоресу Ивановичу, было явно рано.  

Мудрейший физик, умевший говорить о науке тонко и просто, он мечтал также о продлении жизни. Своей? Ну а почему нет. Но в целом — жизни человека. Как ученый, он прекрасно понимал, что человечество село в возок, тронуло его с горы и покатило вниз, забыв о том, что там, внизу, стоят им самим расставленные острые колья — нарушенная экология, попранные законы природы, озлобленность, недальновидность, философия «жития сегодняшним днем»… На них нельзя будет не налететь рано или поздно, и Алферов понимал это. И от этого грустил. Очень грустил.  

Ученый ученым, но Алферов давно превратился в общественную, значимую личность. Он умел подколоть власть — тонко, изящно и совершенно безбоязненно; умел сказать зло — про то, что ему не нравилось. Очень поддерживал молодежь. Поддержал при этом и идею повышения пенсионного возраста. Откровенно злился, когда сталкивался с дурью и глупостью. Порой высказывал парадоксальные суждения, после чего попадал под каток критики, которую воспринимал с благородным спокойствием. Объяснялось же это просто: он очень болел за окружающий его безумный, запутавшийся в своих противоречиях мир, о физическом устройстве которого он знал так много. А поскольку понимал, что некоторые перемены в нем из разряда органических, болел…  

Ему было 88 лет. В своем солидном возрасте он был удивительно красив и обаятелен. Говорят, на лицах людей с годами проступают все их и заслуги, и грехи. На красивом лице Алферова была тень грусти — наверное, потому, что его, гуманиста, очень разочаровало своей мелкотравчатостью измельчавшее душой человечество. Он смотрел на него с тоской и хотел жить, чтобы успеть исправить хоть что-то.

Но ушел. Таких больше нет. Светлая память…