Непростая судьба старинных усадеб: как гибнут жемчужины русского зодчества

НЕ ГОВОРИ «ГОП»!

В Россию возвращаются помещики. Так писали, когда в январе 2008 года Госдума сняла мораторий на приватизацию исторических объектов федерального значения. Тогда, по словам экспертов, страна теряла по памятнику в день.

— Страшно смотреть, как гибнут старинные усадьбы, до революции бывшие центрами экономической и культурной жизни, — рассказывает президент национального фонда «Возрождение русской усадьбы» Виссарион Алявдин. — Бесхозность доводит их до руин за считаные годы. Все просто: задрали железо, вынули рамы, потом дом облюбовали бомжи. Раз — и за два сезона нет «дворянского гнезда».

Единственный путь спасения — передать усадьбы в частные руки, как в Европе. Там инвесторы в очередь стоят на реконструкцию старины.

У нас либо разрухи побольше, либо с инвесторами что-то не то, но, похоже, рановато мы порадовались возвращению помещиков. За четыре года по-европейски прогрессивным законом о приватизации памятников воспользовались не больше двух десятков энтузиастов. Взялся за реставрацию старинного родового дома на Старой Басманной улице в Москве швейцарец Кристофер Муравьев-Апостол.

Предпринимателю Сергею Леонтьеву удалось купить усадьбу «Воронино» в Ярославской области, принадлежащую его предку Александру Суворову. Семья Стаховичей в результате жесточайшей тяжбы с местными властями добилась права отреставрировать усыпальницу предков в Ельце, москвичка Ольга Троицкая-Миркович отвоевала в Одоеве усадьбу своего пращура-генерала.

А как быть, если нет наследников по прямой?

— Это даже лучше, — доверительно поделилась со мной риелтор Нина, глава проекта «Русская усадьба» в одном из московских агентств недвижимости. — Наследники бьются за конкретный объект, в каком бы состоянии он ни был.

У остальных любителей старины есть выбор. Только в Подмосковье сотни поместий на продажу! Вот вам, например, какое — с дворянской родословной или безвестное, дешевле? Хотелось, конечно, с родословной, но, судя по фото, они сохранились еще хуже, чем «безвестные». Согласилась на любую, лишь бы с документами — на дом, на землю и на все постройки, которые там есть.

— Значит, покупать не будете, — вздохнула риелторша.

ПОЧЕМ НАСЛЕДИЕ?

Как ни печально, никто не знает, что и сколько стоит, и «родовые гнезда» продают кто во что горазд. Как показало собственное исследование «Вечерки», стоимость исторической недвижимости колеблется от $10 до 30 тыс. за 1 кв. м в зависимости от состояния объекта, расположения, «знатности» и т. п.

Но это цены вторичного рынка — то есть когда усадьба продается с документами, от лица какого-нибудь ООО, имевшего здесь, к примеру, санаторий или дом отдыха. Предпринимательница Галина Степанова таким путем — у обанкротившегося пионерлагеря — приобрела поместье Голицыных за $5 млн 300 тыс. А вот Олег Дерипаска выкупил усадебный комплекс Апраксиных в Ольгове Дмитровского района (55 га парка, 18 строений, 4 пруда) у некоего ведомственного санатория всего за 9 млн рублей.

Генеральный директор ООО «Апраксин-центр» (входит в структуры, принадлежащие Дерипаске) Сергей Булычев отказался подтвердить сумму сделки, сославшись на коммерческую тайну. «Для печати» обнародованы предполагаемые затраты на реставрацию разрушенного главного дома — по проекту они составят 1,5 млрд рублей.

Есть и совсем удивительные «сделки с историей». Особенно когда «распродажа» идет от лица государства. В том же Дмитровском районе бывшему президенту Калмыкии Кирсану Илюмжинову дворец Олсуфьевых местные власти отдали «за так». Правда, с условием реставрации в течение четырех лет. Прошло десять, дворец осыпается, нового хозяина не видели ни разу.

«Вечерка» попыталась выяснить обстоятельства дела у самого Кирсана Илюмжинова, дозвонившись в ФИДЕ. Через помощника ответили: «Илюмжинов забыл, в каком районе находится интересующий вас дворец». Чуть позже уточнили: «Илюмжинов вроде бы отдал этот дворец Дерипаске».

Реставрацию квадратного метра дворянских усадеб специалисты оценивают в $10–30 тысяч в зависимости от сложности работ. Для сравнения: метр загородной недвижимости премиум-класса в Подмосковье стоит $8–10 тысяч, бизнес-класса — 5–7 тыс. Все — под ключ, никакой головной боли на годы вперед.

Формально большая часть усадеб находится в руках государства. Именно оно должно быть продавцом и гарантом процесса по наложению обременений на памятник и по контролю за ходом реставрации. Государство оказалось не готово к этой роли: нет элементарных документов на объект торга, нет и свода памятников с четким разграничением их на федеральные и региональные. Неразбериха с собственностью, особенно в Москве, не просто становится непреодолимым препятствием в приватизации, но и приводит к утрате исторических объектов.

Считается, что каша заварилась, когда в свое время Борис Ельцин издал указ об автоматическом переходе памятников федерального значения в федеральную собственность, а бывший мэр Москвы Юрий Лужков в ответ стал регистрировать их за столицей.

Скандал дошел до Конституционного суда. Там приняли решение — разграничить собственность протоколами и утвердить их в правительстве.

Однако принадлежность большинства зданий еще не определена, и это исключает их добросовестную приватизацию.

Если купить у Москвы, федералы оспорят сделку, и наоборот. К числу таких объектов относится, например, часть усадьбы Матвея Казакова в Малом Златоустинском переулке. «Спорным», а фактически ничьим здесь оказалось здание архитектурной школы. Его вовсю обживают бомжи… Знаменитую усадьбу Щукина на Малой Грузинской «распилили», что называется, по-живому. Часть строений усадьбы принадлежала федеральному центру, часть — Москве. Недавно федералы выставили свою собственность на торги, а в «московской» части все еще расположен городской музей.

ОБРЕЗАНИЕ ГНЕЗД

За пределами столицы дела обстоят не лучше. Практически все подмосковные усадьбы, имевшие в прошлом десятки гектаров под лесами и парками, земли лишились. Она либо поделена под дачи, либо отошла в Лесной фонд.

Перевод в другую категорию — процесс длительный и стоит больших денег. Государство этим не занимается, переложив сложнейший земельный вопрос на плечи инвестора.

— Абсурд! — возмущается директор Национального Лермонтовского центра «Середниково» Михаил Лермонтов. — Усадьба — единый имущественный комплекс с постройками и земельным наделом.

Как можно рассматривать, а тем более продавать их отдельно друг от друга? Но продают. И кто-то даже покупает, собирая потом природный ландшафт «по кускам».

Сергей Леонтьев, допустим, чтобы восстановить имение своего предка Суворова в прежнем виде, часть земли арендует у бывшего колхоза, еще часть — у муниципалитета, несколько гектаров купил у спекулянтов. Аренда земли для нового помещика дело довольно ненадежное. Вложения огромные, ведь реконструировать уникальный парк на непаханом поле стоит не три копейки, но в любой момент арендодатель может передумать и отобрать землю.

С Лермонтовским центром так и произошло. В 1994 году, когда он только организовывался, правительство Московской области выделило памятнику полторы тысячи гектаров земли. А два года назад 400 га отобрали в пользу коттеджного поселка, решив, видимо, что слишком жирно «разбазаривать» на мемориал бесценную подмосковную землю.

НЕ ЖДАЛИ

Законодательный хаос и юридическая незащищенность владельцев, по мнению Алявдина, — одна из причин, по которой усадьбы разбирают неохотно.

— Восстановление усадьбы, когда от нее практически ничего не осталось, — тяжкий труд, — говорит Алявдин. — И неминуемо конфликтный.

Только со стороны кажется, что местные жители ждут не дождутся барина и готовы во всем ему помогать, лишь бы избавиться от мертвой тишины в своем зачуханом селе. На самом деле стоит объявиться хозяину — и сразу начинается: а у нас тут огороды, а мы сюда за грибами ходили, доски в усадьбе брали… Почему теперь нельзя?

Федеральный закон «Об объектах культурного наследия народов РФ» требует доработки.

То есть нужны четкие прописи стратегии государства и тактики инвесторов на наших исторических руинах. Иначе благородная идея о возрождении усадебной культуры превратится в гудок, а сама усадьба — в хомут на шее барина.

КСТАТИ

Можно и нужно разумно встраивать памятники в современную жизнь.

Для примера: Лермонтовский центр сдают под семинары и корпоративные вечера. «Архангельское» зарабатывает на свадьбах.

В бывшей усадьбе купцов Плещеевых Иван Синюшкин открыл гостиницу и ресторан.

При этом все эти усадьбы, как и положено по закону, проводят и принимают экскурсии, соблюдают наложенные на них охранные обязательства.

СПРАВКА 

Единой государственной концепции по использованию оживших «дворянских гнезд» нет. Владельцы изощряются на свой страх и риск. И если в 30–50 километрах от Москвы усадьбу еще можно превратить в гостевой дом или туристический центр, то в какой-нибудь тамбовской глуши, в 700 км от столицы, она вновь обречена на прозябание. Разве что хозяин изредка прилетит туда переночевать или побыть в уединении.