Персональные помощники: принимаем удар на себя

Муж Полины, погоревав пару месяцев, сообщил, что «для мужчины больной ребенок — слишком тяжелый крест», и ушел из семьи, на прощание «подбодрив» жену и тещу: «Ну, вы держитесь…» Полина пыталась. Сначала.

Потом это получалось все хуже, а затем и вовсе перестало получаться. Не хотелось ни с кем разговаривать, никого видеть. И она перестала общаться с подругами, знакомыми. Ей и жить-то не хотелось. Она чувствовала себя больной, тяжело, смертельно больной. Прежде убежденная трезвенница, Полина начала пить… Дочкой занималась бабушка. Она-то и привела однажды в дом молодую женщину, представив ее Полине так: «Вот, познакомься, Лена — твоя подруга по несчастью, у нее тоже больной ребенок. Но она в отличие от тебя за него борется!» С этого дня и началось Полинино хотя и медленное, но «выздоровление»…

Историю эту я вспомнила, когда слушала людей, приехавших на совещание в ГАУ МНПЦ реабилитации инвалидов с ДЦП. Обсуждались мероприятия по реализации пилотного проекта «Создание и апробация экспериментальной модели службы персональных помощников для детей-инвалидов и лиц, впервые признанных инвалидами, с тяжелыми ограничениями жизнедеятельности».

Мы уже не раз писали о проекте и рады, что появился отличный повод вернуться к этой теме: ведь как рассказала на совещании президент благотворительного фонда «Соинтеграция» и одновременно директор центра реабилитации инвалидов с ДЦП в Текстильщиках Ольга Михайлова, сегодня проект выходит на новый уровень, проект серьезный, реализуется по заказу Департамента социальной защиты населения города Москвы при поддержке Евросоюза.

Если в прошлом году он работал в двух округах Москвы, где за 43 инвалидами были закреплены 13 персональных помощников, то теперь география проекта, как и количество участников, значительно расширилась. Вскоре у 200 инвалидов с диагнозом ДЦП (добавьте сюда и членов их семей, для которых помощь интеграционных консультантов просто бесценна) будет не менее 70 персональных помощников, или интеграционных консультантов, как их теперь называют.

Допускаю, что слова «интеграционный консультант» звучат немного… суховато, что ли, а для несведущих наверняка и не совсем понятно: что же это за профессия такая, кто кого «консультирует» и во что «интегрирует»? Ну, «персональный помощник» — еще куда ни шло, наверное, заглянет пару раз в неделю, лекарства, продукты необходимые закупит, принесет… Стоп, стоп, стоп! Не путайте обязанности социального работника с теми, что выполняет персональный помощник. Это, как говорится, две большие разницы. Впрочем, сейчас вы это поймете.

Знакомьтесь, Татьяна Игнатьева, заведующая отделением дневного пребывания комплексного центра социального обслуживания «Останкинский». В должности интеграционного консультанта — с середины октября прошлого года, до этого несколько месяцев проходила обучение. Занимается этим, как говорится, в свободное от основной работы время — но, как я поняла, фактически — постоянно.

На вопрос, что самое трудное в работе персонального помощника, не задумываясь, ответила:

— Понять психологическое состояние больного человека, его близких и принять его таким, какой он есть. Принять на себя все, что выпало ему в его судьбе. Иначе ты вряд ли сможешь действительно чем-то ему помочь.

Хотите конкретики? Пожалуйста: вот, например, пришлось ей заниматься трудоустройством одного из своих подопечных. Тут и знание законов понадобилось, чтобы права инвалида отстаивать, и умение найти общий язык с чиновниками из тех организаций (кстати, в непростой иерархии последних персональному помощнику надо уметь ориентироваться «на раз»), от которых зависело решение вопроса.

Другому человеку потребовалась консультация опытного юриста, и Татьяна, во-первых, нашла такого специалиста, во-вторых, организовала ему встречу с опекаемым ею человеком и «закрыла тему» лишь тогда, когда убедилась, что юрист дал ответы на все вопросы, буквально по полочкам разложил сложную для инвалида ситуацию. Помогая третьему, она, что называется, с ног сбилась, пока не отыскала наконец психолога, которому удалось наладить контакт с инвалидом и «вытащить» его из душевного кризиса. А если уж не каждый «инженер душ человеческих» — психолог — способен найти общий язык с человеком с ограниченными физическими возможностями, представьте, сколько терпения, такта, мудрости и доброты требуется «обычному» человеку, чтобы подопечный захотел поделиться с ним своими переживаниями, доверить ему, персональному помощнику, свои проблемы.

Татьяна задумывается:

— Должен ли персональный помощник обладать таким качеством, как доброта? Да, конечно. А если нет ее в человеке, он и не сможет заниматься такой работой. Только… Знаете, есть люди действительно добрые, а есть такие, как бы это сказать… «добренькие», вот. И начинают они, как говорится, крыльями хлопать вокруг больного человека, причитать, жалеть… А я поняла: этих людей не надо жалеть. Ими надо гордиться. За то, что выстояли, не сломались, не спились, не озлобились на весь белый свет, а захотели жить дальше. И наша задача, просто святая обязанность — помочь им справиться с трудностями, преодолеть «подножки», которые им эта жизнь ставит.

…А я слушала Татьяну и думала: эх, если бы моей однокласснице Полине встретился в свое время такой удивительный человек, такой вот персональный помощник! Насколько легче пережила бы она удар, обрушившийся на нее с болезнью ребенка. Но не было в то время ни проекта такого, ни таких людей. Зато есть сегодня. И это замечательно.