Акция «ВМ»: трубачи

Главный большой (порядка сотни человек) духовой оркестр Советского Союза «потерялся» под Ельней, а заодно исчез из памяти нашей страны. Про оркестр не помнят ни в Московской филармонии (где, к слову, жены музыкантов потом получали справки о том, что их мужья служат артистами в рядах Красной армии, и куда приходили за их фронтовой зарплатой), ни в Министерстве культуры РФ.

Точка в биографии огромного коллектива попросту не поставлена — для музыкальных энциклопедий она обрывается в 1939 году с уходом из оркестра его основателя — известного музыканта, профессора Московской консерватории Владислава Блажевича.

На тот момент Блажевич был немолод и тяжело болен. Но оркестр еще два года — до августа 1941-го — существовал без него. Как существовал, под чьим руководством, непонятно. В августе 1941-го, когда музыканты в составе 6-й дивизии народного ополчения (ДНО) Дзержинского района Москвы уже были под Смоленском, оркестр расформировали.

Что же произошло в глухих вяземских лесах незадолго до того, как оркестр действительно прекратил свое существование в связи с гибелью всех его участников.

Об этом расскажут письма кларнетиста оркестра Константина Хомицкого.

«Я ЛИЧНО МЕЧТАЮ О ТЕПЛЫХ НОСКАХ И ПЕРЧАТКАХ» 

Даже из трех писем видно, насколько тяготила Константина Леонтьевича разлука с семьей. Он очень переживал: его 35-летняя жена осталась с тремя детьми на руках. Неуправляемой Люськой, болезненной Лялей и новорожденной Зоей, которой всего было две недели от роду.

— После того как отец записался в народное ополчение и уже даже пришел приказ явиться на призывной пункт с вещами, к нам домой прибежал вестовой (то есть посыльный) из военного оркестра под управлением Федора Осиповича Николаевского, — вспоминает Людмила Хомицкая, — с предложением отцу от Федора Осиповича. Николаевский настаивал, чтобы отец срочно написал заявление о поступлении в его военный оркестр. Уговаривал сделать это ради троих маленьких детей — от двух недель до семи лет. Но отец категорически отказался, сказав: «Война скоро кончится, и немцы сюда не дойдут». Он думал, что война продлится не более четырех месяцев, так думали, впрочем, они все.

Свою жену он, уходя на фронт, записал в эвакуацию в Уфу «силой». Существенное место в письмах занимали его объяснения, как жене получить от него деньги. Константин Леонтьевич, в свою очередь, остался фактически без обратной связи.

Из письма (5 сентября 1941 года): «Посылки приходят очень многим нашим музыкантам. Например, Гнедич сегодня получил уже третью посылку, правда, там ничего особенного нет, но и это здесь очень дорого и приятно. Я лично очень мечтаю о теплых носках и перчатках, так как здесь стало очень холодно, особенно по ночам. Вот и сейчас пишу письмо, а самому неприятно. Холодно, моросит дождь, а ночью стынут ноги. Сыро.

Понятно. Ближе к холодам нам, вероятно, дадут все самое необходимое, а пока жалею, что не взял свое из дому».

Уходя в ополчение, Константин Хомицкий явно не думал о том, что может задержаться под Вязьмой

В последнем письме, от 20 сентября 1941 года, он снова мерзнет: «Шлю я вам свой боевой привет и сообщаю, что я пока жив-здоров , хотя немудрено простудиться — ветер, дождь и очень сыро — погреться и посушиться, конечно, негде. Ты пишешь, что взяла с собой из одежды только то, что необходимо, а из зимнего ничего не захватила, это плохо, потому что война, очевидно, затянется надолго, хотя зимовать в такой обстановке, как наша, неприятно. Но немцу будет еще хуже (…) потому зимы и мороз могут очень много дать в нашу пользу и устроим разгром Гитлеру».

«БУДЕТ ВРЕМЯ И БУМАГА — НАПИШУ» 

Как все-таки шла их служба? По архивным документам знаем, что с июля по конец сентября 1941 года под Ельней в составе 6-й ДНО Дзержинского района г. Москвы существовал дивизионный духовой оркестр. В 1946 году, вернувшись из плена, бывший музыкант Государственного духового оркестра Фома Воеводин указал, что был в дивизии музыкантом-санитаром. Григорий Гусев, также выживший в плену, находился в 6-й ДНО в «должности музыканта».

Дмитрий Григорьевич Ромашков служил «старшиной музвзвода 3-го стрелкового полка» этой дивизии.

А Татьяне Хомицкой в октябре 1941 года, буквально за считаные дни до гибели оркестра, выдали справку, что ее муж «в качестве артиста работает в Государственном коллективе Союза ССР Государственного оркестра, находясь в рядах Красной армии».

Из письма (5 сентября 1941 года) «Мы сейчас находимся почти все вместе в музвзводе. Выполняем обязанности бойца, какие здесь нужны и понадобятся. Стрелять мы умеем не хуже других! А я отстрелял с оценкой «отлично», так что если попадется мне на мушку фашист, то можно считать его покойником. Самолетов над нами сейчас стало меньше — их почти не видно, не так, как в первые дни. Очевидно, немцы порядочно их потеряли, а наши все прибывают. Оборона на нашем участке стала крепче — превратилась в наступательную. Бандитов отогнали и сами продвинулись вперед.

Наши бомбят Берлин аккуратно и без потерь. Посылку мою дома получили? Все в порядке? Пиши чаще... Если будет время и бумага, напишу».

Константин Леонтьевич был «ворошиловским стрелком». А Дмитрий Ромашков писал с фронта, что винтовок на всех не хватает, многие их и в руках держать не умеют.

МНЕНИЕ 

ДМИТРИЙ БАРБАШ 

ПОИСКОВИК

Если он отстрелял с оценкой «отлично», значит, в бой они еще не вступали. А шестого сентября наши Ельню берут.

В последнем письме от 20 сентября Константин Хомицкий напишет: «...Проходил по отбитому городу Ельни — всюду разрушенные дома и от снарядов высажены двери и окна. Вспомнил про нашу комнату — не ждет ли ее такая же участь. На днях к нам приезжала бригада Красноармейского ансамбля песни и пляски. Расстроился по многим причинам. Думал встретить Валентина (родственник. — Прим. Е. П.), но его в бригаде не было. Целую всех крепкокрепко, будьте здоровы, живите богато, а мне далеко еще, видно, до хаты. Хотел по привычке написать вам стихи, но голова что-то пустая, ничего не выходит, да и холодно. «Горючего» дают не всем — а надо бы. Если приедешь первой домой, то запасись «горючим» — тогда уж и погреюсь. Но пока жду письма».

В конце письма он изобразил себя — маленького солдата с винтовкой за плечами. По иронии судьбы, в эвакуации Татьяна будет работать на спиртовом заводе, с сотрудниками расплатятся спиртом. Спирт станет для нее валютой, которая позволит вернуться из далекой эвакуации в Москву.

«ПОГИБ ВАШ КОСТЯ…»

Больше писем от него не приходило. Дмитрий Дмитриевич предполагает, что все закончилось для оркестрантов в октябре, во время «вяземской операции», когда шли самые ожесточенные бои. В некоторых извещениях говорится, что они пропали без вести в декабре 1941 года.

МНЕНИЕ

ДМИТРИЙ БАРБАШ 

ПОИСКОВИК

— То, что указывается декабрь, как раз говорит о том, что музыканты погибли в октябре. Боец считался пропавшим без вести спустя три месяца.

Татьяна Николаевна Хомицкая в 1948 году получила письмо от жителя села Ярославль Смоленской области А. Герасенкова. Он писал, что находился в одном взводе с Хомицким К. Л. и Деньгой Андреем Андреевичем и Гнедичем (тоже музыканты оркестра) Они обменялись адресами, чтобы оставшиеся в живых сообщили о погибших родным. Адрес Герасенков нашел во время ремонта избы и тут же решил написать.

«Татьяна Николаевна, я хочу вам написать о вашем муже, или о моем друге и товарище. Нам пришлось держать оборону около города Ельни. В двух километрах, где я живу. Возле моей хаты, где мы находились и нам еще помимо того, что мы получали продукты, с кухни дополнительно приготавливала Михеевна (Феня Михеевна — жена Герасенкова. — Прим. Е. П.) Мы были втроем — Хомицкий, Деньга и Герасенков. И когда открылся бой, и мне после боя не пришлось с ними встретиться, и мало вышло из боя живых. Я решил написать письмо поздно, но и лучше, чем никогда. (…) Погиб Костя от Ельни в 6 или 7 км».

МНЕНИЕ 

ДМИТРИЙ БАРБАШ 

ПОИСКОВИК

— Возможно, в этом эпизоде речь идет о боях уже в окружении. Я не думаю, что могли сформировать одно подразделение из музыкантов. Они и так смертники. А тут почти целая рота вообще не умеющих ни стрелять, ни маскироваться и рыть окопы интеллигентов. Да никто и не согласился бы командовать такой ротой живых мишеней. Их могли по разным подразделениям разбросать. Мне кажется, что они могли так проходить по спискам личного состава.

— Берг выжил и после войны приезжал к нам, — рассказывает Людмила Константиновна, — он сказал маме, что отец был ранен в голову и попал в плен. Возможно, он оказался как раз на территории Вяземского мясокомбината.

P.S. Вот и все, что нам на сегодняшний день известно об оркестре. Теперь мы углуб ляемся в поиски и постараемся собрать максимальные сведения о музыкантах-героях.

Мы еще раз обращаемся ко всем, кто обладает какими-либо сведениями об оркестре-ополченце и его участниках. Будем рады любой информации. Большая просьба к поисковым отрядам, сотрудникам военных и государственных архивов, краеведам, музеям, возможным свидетелям и очевидцам, жителям тех мест помочь нам в поиске.

Дети оркестрантов нашли друг друга через «ВМ» 

Дмитрий Ромашков, сын музыканта-тубиста Дмитрия Ромашкова, почти 30 лет пытается собрать хоть какую-то информацию о коллективе. В 1996 году Дмитрий Дмитриевич написал в «Вечёрку» несколько писем, журналист Алла Стойнова их опубликовала. Пошли звонки от детей музыкантов и поисковиков. На встречу пришли человек девять — тогда еще даже были живы жены музыкантов. Но ничего нового участники встречи друг другу не рассказали.

ВОПРОСЫ, КОТОРЫЕ ПОКА БЕЗ ОТВЕТА

● Сколько было участников в коллективе? Как звали музыкантов?

● В ведении какой организации находился оркестр?

● Кто руководил коллективом последние два года?

● Ушли музыканты воевать или все же отправились провожать наши полки до Смоленска?

● Почему оркестр расформировали «в спину», когда они и так были уже на фронте?

● Сколько человек и кто ушел в ополчение?

● Когда и при каких обстоятельствах оркестр погиб?

● Сколько музыкантов уцелело после битвы под Москвой? Как сложилась их дальнейшая судьба?

«ВЕЧЁРКА» ОТПРАВЛЯЕТСЯ НА ПОИСКИ

● С помощью поисковых отрядов узнаем судьбу взводов, где оказались музыканты.

● Едем на Вяземский мясокомбинат, на территории которого в годы войны могли находиться в плену участники оркестра. Обращаемся к руководству предприятия с просьбой разрешить поисковые работы на его территории.

● Обращаемся к мэру Вязьмы Виктору Семейкину с просьбой содействовать нашему поиску и установке памятника вяземским пленным.

● Обращаемся в Центральный музей Великой Отечественной войны с просьбой посвятить экспозицию погибшему Государственному духовому оркестру Союза ССР.

КОГДА ВЕРСТАЛСЯ НОМЕР

В редакцию позвонила внучка дирижера Владислава Блажевича, основателя Государственного духового оркестра Союза ССР, Ирина Сергеевна Глуховцева и поблагодарила за неожиданный подарок, который «Вечерка» сделала ей на день рождения (2 ноября Ирина Сергеевна отметила 74-летие), написав о ее дедушке и его оркестре.

— Моего деда постигла похожая участь, что и его оркестр, — сообщила Ирина Сергеевна, — его почти не помнят.