Рихард Зорге: третий подвиг Рамзая

Мы публикуем отрывок из главы новой книги нашего коллеги, постоянного автора и друга, писателя Николая Долгополова. Вы узнаете и еще об одном малоизвестном подвиге Зорге, о трагической ошибке, приведшей к аресту разведчика, и о том, почему Сталин не обменял его на японских генералов, посчитав предателем.

Говоря о Зорге, мы все теперь отдаем должное двум великим подвигам, им совершенным.

Подвиг № 1: назвал точную дату войны.

Подвиг № 2: сообщил, что Япония не нападет на СССР. Спас Москву и СССР. Но было и еще нечто, о чем почему-то пишется мало, а если и упоминается, то вскользь, неуверенно. А ведь уроженец Баку Рихард Зорге сумел перевернуть весь ход Второй мировой: запустил ее уже в дни войны по нужному для Советов руслу, изменил направление одного из главных ударов противника. Так что был у него и Подвиг № 3: перевернул ход Великой Отечественной. Вот об этом — поподробнее.

Немцы нажимали на союзников-японцев. Скромный с виду военный атташе рейха в Токио подполковник Кречмер, носил, как выяснил Зорге, звание генерал-лейтенанта. (Сравните с послом Отто — «всего лишь» генерал-майором.) И оба давили на премьера Японии принца Коноэ — не просьбами, а требованиями немедленно начать войну с Советским Союзом. Сейчас, десятилетия спустя, можно смело сказать, что война на два фронта была бы для СССР губительна.

А Центр давил на Зорге. Его замучили радиограммами с приказами, гневными, иногда хамоватыми депешами с требованием дать ответ на вопрос, нападут ли японцы. Зорге, агент которого Одзаки был приближенным советником принца-премьера, передавал, что кабинет Коноэ в войну вступать пока не решается. Это «пока» и бесило Москву.

Если даже японцы не знали ответа, как мог предсказать ход событий Рихард? Зорге умолял начальников из Москвы подождать еще неделю. Но главное, предпринимал все, чтобы кабинет Коноэ не дрогнул, не сломался под натиском буйных японских генералов и не поддался окрикам из Берлина. Вот в чем несомненная заслуга разведчика. Он со знанием дела наставлял Одзаки, пичкал его всей той необъятной информацией, что доходила до него через немцев. А верный единомышленник обрабатывал премьер-министра со всей настырностью, на которую и была способна советская разведка.

Главным стратегическим противником Японии стали Соединенные Штаты. Эту «подсказку» Зорге, переданную через Одзаки, принц услышал. И выдержал натиск военной верхушки. Рихард уже сидел в тюрьме, а его идеи воплощались в жизнь, когда 7 декабря японцы нежданно для американцев напали на Перл-Харбор.

И эта последняя установка Зорге была выполнена. Советские дивизии успели перебросить под Москву еще до этого. А теперь и у американцев не было выбора: только война с Японией и никакого заднего хода.

ТРИНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ С РАМЗАЕМ

Относительно личности Зорге и методов его работы ходит много домыслов. И здесь я предоставлю слово старейшему чекисту России Борису Игнатьевичу Гудзю. Это именно он 13 месяцев за два с половиной года до войны руководил из Москвы группой человека, известного ему под оперативным псевдонимом Рамзай. Царство небесное Борису Игнатьевичу, которого я провожал в последний путь на 105-м году его жизни.

- Борис Игнатьевич, как вы познакомились с Зорге?

- Я познакомился не с Зорге, а с операцией. Мой второй ( восточный) отдел военной разведки занимался запутанными дальневосточными делами, в том числе по Японии. Так что действительно работал по линии «Рамзай». Меня ввели в операцию, и я читал донесения Зорге, отвечал на его письма, изучал присланные им вопросы. Когда начальник отдела болел, я докладывал об операции начальнику управления, подписывал у него письма, подготовленные для отправления Зорге.

- А почему работать с Зорге руководители военной разведки пригласили именно вас?

- Руководили ей Семен Урицкий и Артур Артузов, который и пригласил меня в январе 1923 года в разведку.

Я пригодился ему на сей раз уже в 1936 году как человек, два с лишним года трудившийся во внешней разведке в Японии. Чтобы руководить 3орге, требовалось конкретное знание обстановки. Это исключительно ценно для разведки. Как японская контрразведка ведет наблюдение? Каким образом можно оторваться, не раздражая наружки?И стоит ли отрываться? Я понимал, как и где встречаться с источниками, вести их в ресторан или еще куда-то. В ту пору японская контрразведка работала тотально, следила за каждым иностранцем. Так что я помогал корректировать деятельность Зорге не столько логически, а практически, зная обстановку. Пригласили меня, чтобы я учитывал все нюансы.

- Вы лично посылали Зорге какие-то свои указания?

- Письма имели право подписывать только Урицкий и Артузов. Я же готовил послание от имени руководителей разведки. Они могли его принять или нет. Мы со специалистами второго отдела обдумывали и взвешивали все детали. Изучали тщательнейше каждый шаг Зорге — ведь мы следили за операцией. Потом шли к Артузову с изложенными в письме предложениями. Он решал: «Это обязательно. Это не надо. Подготовить и изложить такую-то мысль, подредактировать».

- И Зорге выполнил все указания из Москвы?

- Конечно. Слушал нас внимательно.

- Как вы оцениваете деятельность Зорге? Он передавал столько ценнейшей информации. И сегодня иногда не верится, что вся она могла быть собрана одной группой.

- Это был профессионал высочайшего класса. Очень умный, развитой, исключительно талантливый, с незаурядными лингвистическими способностями. По уровню и сравнивать его не с кем. Зорге для меня был и политическим деятелем, который пришел в разведку. Плюс ко всему Рихард — блестящий журналист. А корреспондент, по-моему, тоже своеобразный разведчик.

- Ну-ка, ну-ка, Борис Игнатьевич, поведайте, что вы думаете о журналистской профессии?

- Профессия в чем-то близкая, несколько похожая на нашу. Вот идут двое: корреспондент и разведчик. Они выходят из одной точки и стремятся поначалу приблизительно к одинаковой цели. Им нужна информация. А потом их пути расходятся. Журналисту вполне достаточно добытых сведений для написания статьи. Разведчик же продолжает движение по иному пути.

Ему нужна информация — и постоянно новая. Значит, требуется агентура, а для этого — вербовка. А когда корреспондент идет по второму, более длинному и сложному пути, он, как Зоргe, превращается в разведчика. Процесс своеобразный. И если человек, даже талантливейший, уровня Рамзая, на этапе перехода от журналиста к разведчику минует школу, в которой он должен усвоить законы контрразведки, то у него могут случаться некоторые заскоки, потери.

- Неужели у великого Зорге были заскоки?

- Иногда происходили. Это была наша с ним болезнь. Ведь до нас он не был кадровым разведчиком. Начинал работать, не пройдя школу контрразведки. Разведчик должен всегда сознавать, что находится в опасности, над ним угроза контрразведывательной организации. Одно дело изучить это абстрактно, на чекистских наших курсах. Другое — пережить на себе. Зорге был с этим не знаком. И мы старались как-то обогатить Рамзая нашими столь необходимыми ему знаниями.

- В чем же конкретно эти, как вы их называете, заскоки проявлялись?

- Он, к примеру, гонял по Токио только на мотоцикле. А тогда там движение было интенсивнейшее. Можете себе представить, чтобы серьезнейший резидент с мощнейшей сетью — и на мотоцикле! Я сам старый мотоциклист и знаю, что ни в коем случае этого делать нельзя. На машине — совсем другое дело, тем более если руль держишь уверенно. И вот Рамзай попадает в аварию. Зорге — без сознания, с ним — секретные материалы. Да он тогда чуть не загремел в полицию с этими документами...

- Я читал, что Зорге ухитрился каким-то невероятным образом вызвать помощника, неимоверным усилием воли оставался в сознании и, только передав документы надежному человеку, тут же вырубился.

- Подтверждено достоверно... Мы, естественно, мотоцикл после этого строжайше запретили. Или вот еще.

Передает Рамзай в Москву по радио длиннющие телеграммы. Они характера журналистского, а не разведывательного. Конечно, интереснейшие, их бы в газету, а лучше даже по размеру — в журнал. Но мы же имели здесь все японские__ газеты, в Москве у нас японисты сидели. Токийскую печать анализировали и все прекрасно понимали. Опасно было столько передавать: Зорге же знал, что в Токио есть радары, последнее слово навигационной техники, которые стараются уловить переговоры. А надо было перемещаться с этой его радиостанцией. В Японии, особенно в Токио, это сложно. И на машине тоже.

Европейское лицо среди азиатских сразу заметно...

Или возьмите наружку. Как от нее отрываться и надо ли отрываться вообще? У меня здесь большой опыт, на себе испытал, как они ведут наблюдение. А Зорге нам сообщает: я с ними, с этими ребятами, дружу. И вроде они настолько сошлись друг с другом, что им можно и деньги дать, то бишь взятку. Чтобы слишком не надоедали. Но эта игра — рисковая. К счастью, здесь пронесло. Но на него вышли случайно через коммуниста Мияги. Радары, о которых у нас столько пишут, ни при чем. Нельзя было военной разведке присылать Мияги к Зорге. Работа с коммунистами в разведке запрещена. Ведь тут могли легко выяснить, что художник — коммунист. И выяснили.

...Дополню Бориса Гудзя. Бдительные люди пожаловались на своего соседа, будто болтает лишнее. И того, чтобы постращать, вызвали в полицию. Разговор с инспектором не предвещал больших открытий — обычная бытовая ссора.

И вдруг разволновавшийся посетитель начал давать показания. Изобличал некого художника Мияги как предателя, врага нации. Даже подозрительные полицейские в буквальном смысле слова наделавшему в штаны от страха трусу не поверили. Однако художника взяли под колпак, мало ли что.

И быстро выяснилось: это действительно коммунист, да еще сующий нос куда не надо, общающийся с иностранцами. «Топтуны» установили: Мияги постоянно встречается с корреспондентом уважаемых немецких газет Рихардом Зорге. Что может быть общего между коммунистом и нацистом, не вылезающим из немецкого посольства? И охранка, вышедшая на Зорге по коммунистической связи, простите за специфическую терминологию, передала Мияги контрразведке. Художника арестовали, и он, стремясь избежать неминуемых пыток, попытался совершить харакири. Неудачно. Откачали. Мияги умер в тюрьме, а Одзаки и Зорге были казнены.

СТАЛИН НЕ ПОШЕЛ НА ОБМЕН

Все-таки почему не был произведен обмен Зорге на нескольких генералов? Ведь японцы предлагали! И это не миф. После войны подтвердил неоспоримый факт возможного обмена один из содержавшихся в Москве крупных немецких разведчиков. Но Иосиф Виссарионович на обмен не пошел. Сталин, и не только он, считал Зорге двойником, работавшим и на нас, и на Германию. И некоторые близкие к отцу народов руководители разведки также искренне подозревали Зорге в сотрудничестве с немцами. Вновь приведу слова  Бориса Гудзя.

- Почему не получилось спасти Рамзая?

- Да Сталин и не пытался спасти Зорге. Он был мстительным, злобным человеком. Позволю себе высказать сугубо личную версию. По крайней мере, взглянуть на события так, как они видятся мне. Предполагаю: японская охранка, Зорге арестовавшая, все же не знала, что он именно советский разведчик.

- За кого же они его принимали?!

- Японцы думали, что он немецкий шпион.

- Прямо сталинская версия...

- Зорге не был никаким двойником. Да, подполковник Ойген Отт вырос с помощью советского резидента Зорге до генерала, посла Германии в Японии, отношения с ним были исключительно доверительные. Говорят, Зорге помогал Отту. Это само собой разумеется. Он улавливал тончайшие акценты, до которых туповатому немецкому офицеру Отту было никогда не добраться.__ А как нашему разведчику удалось бы проработать столько лет с Оттом, если бы он не давал ему никаких сведений о Японии? Надо было общаться, оставаться на уровне. И Зорге его консультировал, никогда не подбрасывая дезинформацию. Иначе быстренько бы провалился.

Он сошелся с Оттом. И в ответ получал бесценные сведения. Зорге пытали. И эти пытки было не выдержать. Я считаю, что после ареста Рамзай раскрылся, признался. Как — дано знать только тому, кто сам испытал подобное. Судить Зорге за это я не могу. И позицию, которую он избрал, избавив себя от пыток, называю правильной. Он решился открыто сказать: я — советский разведчик. Поймите, я не противник Японии, я — ее друг.

Дружу с японским народом, стараюсь, чтобы у моей страны не было с ней осложнений. И тут высказываю вам, повторюсь, лично мою точку зрения. Зорге проявил себя вроде бы и как человек Коминтерна. Он не шпион, а идейный работник. А в СССР связи с Коминтерном старались скрывать. Сталину позиция, занятая Зорге, не понравилась. Эти размышления старейшего чекиста России теперь подтверждены и документами, которые японцы даже перевели на русский язык.

Говорят, в последний свой час Зорге выкрикнул что-то героическое на японском языке, хотя в это верится с трудом. Японский он знал неважно. Дело не в этом. Он был и умер героем.

КРЕСТ ЖЕНЫ РАЗВЕДЧИКА

«Ваша дочь поступила с химическими ожогами... Иногда у нее со слезами срывался вопрос: «За что?» Такое послание получили в 1943 году родственники Екатерины Максимовой — жены Рихарда Зорге. Она была арестована в 1942 году. Церковный крестик и карта Москвы, найденные у нее при обыске, стали достаточным основанием для девяти месяцев одиночной камеры на Лубянке, а затем и ссылки. Перед этапом Лаврентий Берия сам допрашивал жену попавшего в опалу разведчика. Екатерина Максимова умерла в мурманской больнице 3 июля 1943 года. Переживший ее на несколько месяцев Рихард Зорге о смерти жены не узнал.

АГЕНТ МИРА

Именем Рихарда Зорге названы улицы сразу в нескольких городах России и зарубежья. Его имя носит школа при посольстве нашей страны в Японии. В Азии до сих пор выказывают удивительное уважение к памяти советского разведчика. Могила Зорге на токийском кладбище Тама занимает нетипично большую по местным традициям площадь. И по сей день туда приносят цветы.

ЗАЛОЖНИК «ОДИНОЧКИ»

Добрые люди перевели с японского специально для книги писателя Валерия Поваляева «Японский лабиринт» кипы материалов о Зорге, которые использовались за рубежом во время конференции, посвященной разведчику. Мучительное существование в тюрьме, ежедневные допросы, напрочь лишающие сил... И даже прирученный Зорге крысенок исчезает из камеры, оставляя его один на один со следователем, методично, месяцами выдавливающим из Рихарда информацию.

ЦИФРА

20 лет Советский Союз не признавал Зорге агентом своей разведки. Его имя вернул Н икита Хрущев в 1964 году.

ОБ АВТОРЕ

Николай Долгополов — известный журналист, публицист и писатель, член Союза писателей Москвы. Лауреат Премии Службы внешней разведки РФ. Работал в ряде центральных СМИ, постоянный автор «Вечерней Москвы».