Он живет в одном из красивейших городов Европы, но не удостаивает его своим вниманием. Не волнуют человека ни дворцы Габсбургов, ни парки, ни музеи. Иногда он бывает в знаменитой венской опере, и то если дают Вагнера, «Лоэнгрина» там или «Парсифаля».

Вечерами в своей комнате в общежитии пишет диссертацию, а светлое время суток проводит при ламповом освещении операционных. Наверное, я мог бы называть его просто по имени — Александр или даже Саша, — и, скорее всего, он бы не возражал, поскольку я ровно вдвое старше. Но я величаю его Александр Владимирович, что должно подчеркнуть мое уважение к нему как к отличному врачу.

Вообще, с детства испытываю пиетет в отношении медиков. Наш герой уезжал не от плохой жизни и не навсегда. После мединститута работал в крупных московских клиниках, пока не почувствовал, что топчется на месте. А хотелось осваивать новшества, которыми в изобилии прирастает мировая кардиохирургия.

Изучил работы крупного австрийского врача и, узнав, что он выступит с докладом на медицинском форуме в Барселоне, рванул туда, представился и предложил себя в каком угодно качестве. Рвение парня австриец оценил и, прощупав, согласился стать его научным шефом.

Вскоре Александр Владимирович начал трудиться в многопрофильном венском госпитале. Сначала его участие в операциях было пассивным, но шеф, который заведует отделением кардиохирургии, распорядился использовать русского стажера по максимуму. Теперь он режет, пришивает и выполняет иные сложные манипуляции, не получая за это ни копейки. Точнее, ни цента. Проедает московские сбережения. Денег ему никто не обещал.

Однажды Александр Владимирович прямо-таки изумил коллег. Они, будучи добросовестными и ответственными трудягами, не представляют себе, как можно работать в выходные дни и в праздники. А русский официально попросил вызывать его по любому экстренному поводу в любое время дня и ночи. У нас такой жест, пожалуй, приняли бы за наглый карьерный ход, и энтузиаст бы от товарищей огреб, а в Вене, представьте, зауважали.

В некоторых операциях участвуют по десятку человек, а то и больше. И это настоящий интернационал. Кроме австрийцев тут вам поляки, индусы, румыны, китайцы, сербы, кого только нет. И, конечно, эта компания достает нашего героя за Украину. Доводы о крымском референдуме, о гуманитарной помощи не воспринимаются, в ответ одно: «Вот вы, русские…» И Александр Владимирович нашел контраргумент: «Что значит «русские»? Для вас русские — это я, вы других не знаете, вот и судите о русских по мне, как я по вас сужу об австрийцах, поляках, китайцах. Ко мне у вас претензии есть? Нет? Тогда и русских не трогайте».

Вот и я бы очень хотел судить о нас по 31-летнему москвичу, которому без разницы, какая за окном погода, какой там город и какая страна, он не вылезает из школы врачебного мастерства, после которой вернется домой во всеоружии. А пока, вытащив с того света 83-летнюю женщину, говорит: «У нас бы ее не взяли».