В преддверии открытия нового телевизионного сезона Владимир Познер, мэтр отечественной тележурналистики, ведущий одной из самых рейтинговых авторских передач «Познер» на Первом канале рассказал «Вечерней Москве» о своем взгляде на профессию и о том, что означает для него такое понятие, как свобода слова.

- Вы «проснулись знаменитым» в 1985 году после первого телемоста между СССР и США. Но незадолго до этого покинули Гостелерадио, решив, что больше не будете заниматься журналистикой. Однако вернулись в профессию. Почему?

- Потому что при Горбачеве все стало по-другому: гласность позволяла и даже поощряла тебя быть журналистом. Конечно, имелись и ограничения. А где их нет? Вообще, свобода печати, свобода слова – это такой коридор: в некоторых странах широкий, в некоторых - узенький. Но и там, и там - со стенами. И у того, кто попытается пробить эту стену, будут неприятности в любой стране.

- В вашем представлении «свобода слова» - это возможность говорить все, что хочешь?

-Говорить все, что ты хочешь, это не обязательно свобода. Если тебе хочется кричать «пожар!» в битком набитом кинотеатре только потому, что тебе хочется кричать «пожар», это не называется свободой слова. Это называется - что хочу, то и ворочу, и никакой ответственности за это не несу. Средства информации, грубо говоря, разделились на пропутинские и антипутинские. И те и другие не сообщают новости, а используют информацию, чтобы доказать свою правоту. Журналистика во всем мире, к сожалению, все больше превращается в средство пропаганды.

- Однако вашу авторскую передачу «Познер», которая в эфире уже с 2008 года, пропагандистской не назовешь. И ее не закрывают.

- Может быть несколько ответов на вопрос почему не закрывают мою программу. Один из них - я не принимаю ничью сторону. И за это меня не любят так называемые патриоты, и не любят так называемые либералы. Говорю «так называемые», потому что, по мне, они не патриоты совсем и не либералы вовсе. Я категорически не желаю быть причисленным ни к тем, ни к другим. Я хочу, чтобы зрители даже не представляли, за кого я голосую на выборах. Вот когда мне удается этого добиться, я понимаю, что занимаюсь журналистикой. Не важно, кто ко мне приходит. Моя задача: задать те вопросы, которые, по моему убеждению, хотел бы задать дядя Вася, да только не может, потому что не имеет такой возможности. Конечно, есть люди, которые очень бы хотели, чтобы меня не было. К счастью, мы живем не в сталинское время, а то бы меня давно расстреляли. Не преувеличиваю.

- Правда, что вы не приемлите слова «самоцензура»?

- Ну почему? Это слово абсолютно реальное. И на сегодняшний день самоцензуры у нас много. А вот цензуры почти нет – такой, какой была в советское время. Сегодня есть главный редактор, который может сказать: «Это я не буду печатать». Но это не цензура официальная. А что такое самоцензура? Это когда человек думает: лучше я этого не скажу, не напишу... Для себя я самоцензуру отвергаю, но хорошо понимаю, что она существует. Чем она вызвана? Как правило, двумя вещами: страхом как бы чего не вышло и стремлением сделать карьеру. Так что то, что касается ответственности, для меня базовая вещь. Я всегда говорю: нужна свобода, потому что любая свобода связана с ответственностью. Вот человек вообще без ответственности – он кто? Раб. Только раб ни за что не отвечает. За него отвечает хозяин. А самый свободный – он же и самый ответственный. Он отвечает за каждое свое слово и каждое свое действие. Лично я так понимаю ответственность.

- Когда-то вы утверждали, что научить человека быть журналистом нельзя. По-прежнему так считаете?

- Глубоко в этом убежден. Так же, как невозможно научить быть писателем, или композитором, или художником. Почему я против факультета журналистики как такового? Потому что не может человек прийти в 18 лет в вуз, уже зная, что он журналист. Это ерунда полная! К тому же, на этом факультете учат гораздо хуже, чем на других: историю — не так глубоко, чем на истфаке, филологию хуже, чем на филфаке… Поэтому я считаю, что человек должен сначала получить какое-то высшее образование, может, даже поработать. А уже потом пойти... не на факультет журналистики, нет, а, если угодно, в школу журналистики. Только так и может что-то получиться.

- У вас как у интервьюера есть свои секреты?

- Для того чтобы быть хорошим интервьюером, надо уметь две вещи. Первое — слушать и слышать. И не только то, что человек говорит, но и то, что не говорит. Надо, чтобы человек был тебе интересен. А еще ты обязан помнить, что главная фигура - собеседник, а вовсе не ты.

- Как готовитесь к передаче?

- У меня есть команда, которая отбирает самое интересное из того, что известно о человеке, который придет на передачу. У меня остается дня три, чтобы изучить материал, выстроить логический ряд и построить некий скелет разговора.

- Вы часто общаетесь с молодежной аудиторией. Как оцениваете уровень образованности молодых людей?

- У меня ощущение, что даже студенты плохо знают историю, литературу. В частности, чтобы быть журналистом, нужно быть эрудированным человеком. Вот меня однажды в молодежной аудитории спросили, как мне удается так моложаво выглядеть. Я хотел пошутить, что у меня на этот счет договоренность с Воландом. Потом подумал: вдруг не знают, кто такой Воланд? И упростил – сказал, что договорился с дьяволом. Подозреваю, что сделал правильно. И это грустно.

- Вы жили и получали образование в разных странах. Можете сравнить?

- В первом классе я учился во Франции, где лучший ученик сидел на первой парте, второй — на второй и так далее. Потом тот, кто стал лучше, оказывался впереди. Что не приводило к дружбе с ребятами.

В Америке ходил в привилегированную платную школу, где не было отметок. Потом мы уехали в Москву, и я учил русский язык. И для того, чтобы поступить в вуз, должен был сдать 14 экзаменов на аттестат зрелости. И я очень горжусь, что получил 7 пятерок и 7 четверок. Советская школа была очень сильной. Особенно в области точных наук, математики, физики, химии. Но что касается гуманитарных предметов, то там идеология играла главную роль. Учили думать определенным образом. Тем не менее, я и сейчас могу Пушкина наизусть читать минут 40 точно. Или Блока. То есть учили будь здоров как.

КСТАТИ

В ноябре прошлого года в медиа-центре «Вечерней Москвы» состоялось седьмое заседание клуба пресс-секретарей, гостем которого стал известный тележурналист, телеведущий, первый президент Академии российского телевидения Владимир Познер.